Нотариус его высочества - Сорокина Дарья - Страница 35

– Ну, и запашок!.. – Ами помахала у лица. – Как в родной казарме: пот, слезы и кто-то обделался с перепугу. Ностальгия…

Она была права, чем дальше мы шли, тем крепче тянуло нечистотами. Я даже поежилась. Как же сильно Энцо любит эту девушку, если решил жить с ней тут?

У подъезда одного из безликих домов стояло несколько мужчин и катафалк, запряженный двумя худыми лошадьми, которые, того и гляди, сами отправятся на тот свет.

Неужели мы опоздали?

Фаби издала сдавленный стон и рванула вперед, но ее тут же грубо толкнули, и она упала в грязь. Девушка поднялась и вновь попыталась пройти к дверям, бесконечно повторяя имя своего несостоявшегося мужа и дочери.

Над ней смеялись, оскорбляли и продолжали толкать.

Первой не выдержала Ами, она вытянула руку перед собой.

– Игниферро!

В ее ладони тут же появился огненный меч, который озарил переулок магическим светом. У меня таких фокусов в рукаве не было, но я помнила, какую силу давала мне моя печать, поэтому быстро достала ее из сумки.

– Это что еще за группа поддержки? – усмехнулся один из мужчин, и теперь уже на их ладонях появились всполохи пламени. – Мы тоже умеем колдовать, девочки. Хотите помериться силами?

Ами не думала отступать, а я не думала, что сегодняшний вечер и, возможно, свою жизнь я закончу в грязных трущобах.

– Я нотариус города Фероци, – сообщила я мужчинам, надеясь, что это возымеет хоть какой-то эффект, но они лишь начали глумиться.

– Уже поздно, сеньорита нотариус. Возвращайтесь в свою теплую кроватку и позвольте семье самой во всем разобраться.

То, как он произнес слово «семья», мгновенно заставило меня похолодеть от ужаса. Характерный южный говорок и ухмылки, преисполненные превосходства. Фаби, куда же ты влезла? Связалась с островной мафией?

Ами тоже все поняла, тяжело сглотнула, но меч не опустила.

– Фероци живет по своим правилам, почтенные сеньоры, на столицу ваше влияние не распространяется, – твердо сказала она, и мы мгновенно получили новую порцию смеха.

– Наше влияние там, где наша собственность. Энцо принадлежит семье, уйти из семьи можно только одним способом.

Мужчина кивнул на катафалк.

Силы слишком неравны, и теперь мне понятно, почему никто не захотел связываться с этими головорезами. У них везде связи, вот ни один регистратор и не узаконил брак и маленькую Джемму. Все боятся мафию. Даже в столице. И мне следовало бы испугаться, вот только Юстиция толкала меня обеими ладонями вперед.

– Я… – мой голос сначала предательски дрогнул, а затем произошло то, что уже случилось накануне, когда меня хотели подкупить. Говорила не я, а что-то священное, что-то непостижимое использовало меня как инструмент. – Я, Юрианна Ритци, нотариус города Фероци, приказываю вам отступить и не сметь мешать мне в исполнении долга, возложенного на меня самой Юстицией. Я здесь, чтобы засвидетельствовать последнюю волю умирающего, и всякий, кто попытается воспротивиться мне… – Я направила на них охваченную синим свечением печать и закончила простым и вполне доходчивым: – Умрет.

Смешки мгновенно стихли, а кто-то из бандитов болезненно вскрикнул, когда на его ладони появился оттиск моей печати.

– Ты пожалеешь, сука! – сыпали угрозами остальные и были правы.

Я очень и очень жалела. Мысленно я бежала отсюда так быстро, как не бегала никогда в жизни. Уж если не сегодня, то завтра меня точно прирежут в собственной постели, вот только тело меня не слушалось, и ночи упорно шагали вперед.

– Угроза должностному лицу!

Хлоп. И второй негодяй упал на колени и схватился за лоб, потирая мое клеймо. К счастью, остальные не стали испытывать судьбу и отошли от двери, пропуская меня вперед. Ами шла рядом, держа наготове меч, а Фаби поднялась на ноги и вбежала в дом первой.

Эта ночь еще долго будет преследовать меня в кошмарах. Грязный подъезд, ругань за хлипкими дверями квартир, протяжные болезненные стоны обитателей. Мы поднялись на самый верх, где под худой крышей находилась крохотная комнатка, заставленная картинами. Здесь было чисто, приятно пахло красками и травами. На матрасе у стены лежали двое: худой изможденный мужчина и маленькая девочка, которую он обнимал одной рукой.

– Энцо… – только и выдохнула Фаби, опустившись перед мужем на колени.

– Это нотариус? – с надеждой спросил умирающий, и я ответила ему коротким кивком.

– Всем придется выйти из комнаты, – предупредила я девушек. – Таков порядок. Тайну завещания нарушать нельзя. Но ребенок может остаться. Вряд ли она запомнит хоть слово.

Фаби долго не хотела выпускать руку своего мужа, но все же вышла из комнаты, опираясь на плечо Ами.

– Хорошо. Как же хорошо, что вы здесь!.. – со слабой улыбкой произнес Энцо.

– Ваше полное имя, – сухо сказала я, стараясь максимально отстраниться от всей этой ситуации и быть профессионалом, вот только на глаза у меня упорно наворачивались слезы.

– Энцо Марио Коста, – отчетливо проговорил мужчина.

– Полных лет?

– Двадцать четыре.

Моя рука замерла над бумагой. Он еще так молод. Почему Юстиция?

– Мне жаль, сеньорита Ритци, что мы впутали вас в эту грязную историю!..

– Это моя работа, – твердо проговорила я, вписывая возраст Энцо.

– Вы ведь уже поняли, кто моя семья?

– Догадалась.

– Я не такой. Но фамилия Коста накладывает определенные обязательства. А я захотел свободы. У меня много братьев. И сперва они смотрели на мой побег сквозь пальцы. Думали, со временем я вернусь в лоно семьи, начну заниматься нашими делами…

Под делами он явно имел в виду рэкет, наркотики и торговлю людьми – все, чем живет наш юг.

– Но вы нашли себя в другом, – обвела я рукой картины на стенах.

– Да. На удивление мои работы оказались востребованными. Что-то я успел продать и скопить денег. Но из-за страха мы всегда жили более чем скромно, постоянно переезжали… Но у меня есть счета, есть картины!.. Я хочу, чтобы Джемма и Фаби ни в чем не нуждались и просто жили… не так. Не в бегах, не в страхе…

Он зашелся кашлем.

– Ваша семья их не оставит просто так. Они будут мстить.

– Нет. Воля умирающего что-то, да значит для Коста. Они отступят с моей смертью. Сеньорита нотариус знает, что такое омерта?

– Кодекс чести преступников?

– То немногое, что они чтут и соблюдают. Если я омою свое предательство кровью… Если я умру, то мою семью не тронут. Не посмеют.

– Вы травите себя, – догадалась я, глядя на черные узоры вен под кожей Энцо. – Так же нельзя…

– Нет, сеньорита. Нельзя поступить иначе. Я все равно умру, вопрос в том: один или же утяну за собой Фаби и Джемму? Пожалуйста, она не должна знать о моем решении!

Еще один безродный ребенок, который не будет помнить и знать отца.

Я пыталась отключить чувства, пока писала текст завещания и вносила туда информацию по картинам и банковским счетам Энцо. Я пыталась не плакать, пока смотрела на дрожащую руку, ставящую подпись под документом. А еще я отказалась брать с него деньги за это. Я просто не могла, потому что чувствовала себя палачом, который только что вынес смертный приговор.

– Не нужно плакать, сеньорита Ритци. У них будет беззаботная и безбедная жизнь. Гораздо лучше, чем сейчас.

– Неправда! В их жизни уже не будет вас…

Он ничего не ответил, с любовью погладил спящего ребенка по волосам и запел ему что-то на южном наречии.

Я молча поднялась с места и поспешила к выходу, потому что уже видела, как Энцо достал из-под матраса крохотный пузырек с последней дозой яда.

– Уходим, – бросила я Ами, прекрасно понимая, что ничего из произошедшего не смогу рассказать ни ей, ни кому бы то ни было.

Мы уже спустились до первого этажа, когда я услышала рыдания Фаби и плач проснувшегося ребенка.

На улице тощие лошади нетерпеливо постукивали копытами по старой брусчатке.

Подруга несколько раз пыталась завести со мной разговор, старалась приободрить меня, но этой ночью я была отвратительным собеседником. Впрочем, и одной оставаться мне не хотелось, поэтому, когда Ами попросилась переночевать сегодня у меня в коттедже, я не отказалась.