Злая королева (СИ) - Ахметова Елена - Страница 6

— Весьма предусмотрительно с его стороны, — процедила я сквозь зубы, не позволив высказаться фрейлинам.

Спорить не имело смысла. Команда галеона наверняка единогласно поддержала решение капитана Датри — не из корысти, так из желания позабавиться за наш счёт; и уж лучше переодеться добровольно, в запертой каюте, без посторонних глаз, чем дополнить корабельные развлечения насильным раздеванием пленниц.

Платья — всего лишь вещи. У нас будут другие.

А вот достоинства лишаться нельзя. Это было главным правилом во дворце — и не утратило важности и сейчас.

— Можете передать комплимент ему лично, — хмыкнул Бузур. — Кэп хотел, чтобы вы присоединились к нему за ужином. Вас кто-нибудь проводит, когда придет время.

— Было бы замечательно, если бы капитан Датри отрядил для этого сира Родриго, — заметила я и, поскольку квартермастер не спешил уходить, добавила: — Он мог бы забрать наши платья — думаю, к вечеру мы как раз управимся со всеми слоями наряда.

Декольте Каталины вновь удостоилось пристального внимания (на сей раз — с лёгким оттенком подозрительности: а сколько же слоев там и действительно ли столь выдающийся вид — заслуга природной красоты?), но возражать Бузур не стал и наконец-то покинул каюту, озадаченный и несколько обескураженный.

Каталина тут же метнулась к двери и задвинула засов.

— Ваше Величество, вы же не собираетесь?.. — младшая фрейлина в ужасе прижала руки к груди.

Природной красоты там и в самом деле было с избытком, но Каталина предпочитала, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Увы, на этот раз мне было нечем ее успокоить. Я и сама изрядно нервничала — правда, не из-за недостойного поведения пиратского капитана.

Камизы были не новыми. Едва ли их везли на продажу — скорее уж сняли с пассажирок захваченного корабля.

Придворная мода подразумевала камизы из тонкого шелка, незаметного под открытыми вечерними платьями. Должно быть, именно поэтому нам не позволили остаться в своих: такая ткань весьма дорога, тогда как ситец могли позволить себе даже слуги.

Интересно только, кому служили бывшие хозяйки нашей сменной одежды?..

— Собираюсь, — хмуро призналась я в ответ на исполненные мольбы взгляды: на сей раз хладнокровие подвело не только Каталину, но и куда более расчетливую Ампаро. — Сейчас мы не в том положении, чтобы начинать конфликт из-за разногласий в вопросах моды.

Да и касательно безопасности Бузур, увы, был прав. Широкие юбки, длинные шлейфы и расшитые рукава плохо сочетались с корабельной теснотой, и если насчёт такелажа я не переживала (кто нам позволит разгуливать рядом с ценными грузами?), то лампы однозначно вызывали опасения. В гостевой каюте имелась всего одна — масляная, подвешенная над дверью; но на палубе их было гораздо больше, да и капитан не рисковал связываться со свечами. Пока огонёк горел внутри лампы, все было в порядке, но стоит случайно разбить хоть одну... пожар — это всегда страшно, а уж на деревянном корабле в открытом море — катастрофа!

Каталина, к счастью, и сама это понимала. Протестовать ее заставляли строгое воспитание и врождённая скромность, но даже они пасовали перед извечной придворной привычкой: что бы ни решила сделать королева, всем остальным лучше подчиниться.

А Ампаро и вовсе услышала в моих словах даже больше, чем я собиралась выдать.

— Сейчас? — проницательно переспросила она. — Ваше Величество усмотрели возможность изменить наше положение?

Я одарила ее многозначительной улыбкой и повернулась спиной, чтобы фрейлина наконец занялась шнуровкой на верхнем платье — и чтобы спрятать выражение лица.

Возможностей я видела даже две, но уверена не была ни в одной из них. Да и воспользоваться ими раньше, чем мы покинули «Бродягу», все равно не получилось бы. На борту пиратского судна мы были отрезаны от внешнего мира и всех его закономерностей, а единственной реальной властью обладал лишь капитан. Поэтому пока все стратегии выживания волей-неволей сводились к тому, чтобы не испортить отношения с ним, — что возвращало нас к необходимости снять придворные наряды, безропотно сдать их в пиратский общак и выйти к ужину в ситцевых камизах с чужого плеча.

И — по возможности — выяснить, чье же это было плечо.

За платьями и в самом деле прислали сира Родриго, правда, несколько позже, чем я рассчитывала. Успело стемнеть, и зажженная лампа делала мрак снаружи совершенно непроглядным; постоянный плеск за бортом, вой ветра и приглушённые голоса матросов звучали до того монотонно, что ожидание казалось бесконечным, а беспомощность сводила с ума.

Должно быть, не меня одну, потому что вид у сира Родриго был осоловевший. В каюту его втолкнули с гоготом и завистливым улюлюканьем — я успела рассмотреть только пару незнакомых моряков, за чьими спинами мелькнул традиционно чем-то недовольный Чар, — и дверь тотчас захлопнулась, отрезая звуки.

— Ваше Величество, — заплетающимся языком проговорил мой верный рыцарь и рухнул на одно колено — не столько в порыве почтительности, сколько попросту не устояв на ногах. — Вы... вы в порядке?

— А вы? — выпалила Каталина, от удивления забывшись.

Я тоже изрядно растерялась: на моей памяти сир Родриго никогда не напивался так, чтобы потерять контроль над собственным телом. И уж конечно ему и в голову не приходило являться к королеве пьяным!

— Полагаю, я и в самом деле должна вернуть вам вопрос, — озадаченно заметила я, рассматривая рыцаря.

Его тоже поспешили избавить от фамильных драгоценностей, да и лёгкий кожаный доспех, должно быть, отправился все в тот же общак; зато Родриго позволили оставить шпагу — и вдобавок одарили широким шейным платком, как у корабельного секретаря. На руках рыцаря не было следов от веревок, да и по кораблю он, кажется, перемещался практически свободно; словом, я бы оценила его положение как вполне приемлемое (уж получше нашего!), если бы он не был так бледен.

— Я... — он запнулся, сосредоточенно уставился на мои щиколотки, выглядывающие из-под камизы, и смахнул испарину со лба. — Я в порядке, Ваше Величество. Лучше, чем когда-либо.

Ампаро приподняла брови, но промолчала, хотя от «порядка» сир Родриго был дальше, чем когда-либо. Иначе, пожалуй, вспомнил бы о том, что королева может быть одета как угодно, но это ещё не повод пялиться на ее ноги с таким блаженным видом, будто к нему спустилась самая прекрасная из гурий и пообещала остаться до утра.

— Капитан Датри послал меня за платьями, — медленно произнес Родриго, не сводя глаз с моих щиколоток. — И велел проводить Ваше Величество и фрейлин до капитанской каюты. Я прослежу, чтобы к вам никто не подходил.

Я щедрым жестом указала на придворные платья, сложенные на койке. Родриго неуверенно встал, опираясь обеими руками о собственное колено, чуть пошатнулся, но всё-таки подобрал наряды — и удивлённо охнул, слегка присев под их весом.

— Вышивка, — прокомментировала я и тоже встала. — Боюсь, платья намного тяжелее, чем может показаться на первый взгляд. Вы сможете проводить нас до каюты капитана Датри или будет лучше, если мы подождем, пока вы отнесете наряды в трюм?

— Смогу, Ваше Величество, — смущённо отозвался сир Родриго и попятился к двери.

Каталина успела поймать его за рукав прежде, чем рыцарь упёрся в раскалённую лампу, и проворно развернула в нужную сторону. Два моряка за дверью разразились сначала разочарованными (надо же, всё-таки справился и испортил все веселье!), а потом — восторженными криками (порой дамские щиколотки могут быть куда занимательнее выходок пьяного новобранца). Только Чар стоял позади с такой кислой физиономией, будто полное придворное облачение содрали с него, а камиза оказалась куда короче, чем подобало девице из приличной семьи.

Один из моряков заметил мой взгляд и обернулся. Недовольный корабельный секретарь развеселил его ещё больше.

— Да Чар никак опасается, что у него появились соперники! — с восторгом заорал он и хлопнул секретаря по плечу — да так, что его едва не перекосило, а шейный платок съехал к ключицам, обнажив почти заживший струп.