Книга, в которой слишком много меня (СИ) - Ахметова Елена - Страница 6

Только у серого подъезда с запыленной рябиной все-таки вручает мне легендарный Штопор Самонадеянности и смущенно бурчит:

- Пригодится.

Не пригодится. Вчерашняя бутылка все еще у меня, нетронутая, но не стану же я пить в одиночестве. Не соседа же звать. Да и…

Слишком велико искушение вылить чертову бутылку в себя целиком, а потом пойти за еще одной. И еще одной. Поставить на перемотку эти чудовищные первые недели после. И надеяться, что потом все пройдет, как мне и обещали.

Но ведь не пройдет. А я не хочу прожить свою жизнь под анестезией.

Только вот вряд ли просто не брать штопор или поскорее избавиться от бутылки — выход. До магазина-то рукой подать, а до вечно жизнерадостного соседа, у которого всегда есть нычка, и того ближе. Нет, надо как-то донести до чертова подсознания, что алкоголь не поможет.

А потом еще и собраться с духом и умудриться написать сцену, где в числе действующих лиц — отец главной героини. Я не хочу думать, как я это сделаю.

Но сделаю обязательно.

- Паркуйтесь, — я киваю на пустое место у фонарного столба. — Не обещаю вам внятного диалога, но кто-то же должен открыть мне эту чертову бутылку.

Глава 4.2

- Никаких внятных диалогов, — бодро соглашается Денис Владимирович и рулит на дворовую парковку.

Я смотрю вслед его расцарапанному бамперу, вся из себя в смешанных чувствах. Самонадеянный штопор фантомно жжет руку. На нем все еще болтается этикетка, и вид у него, подозреваю, такой же лихой и придурковатый, как и у меня самой.

Наташа vs. социализация 0:1.

- Празднуете? — с плохо скрываемой надеждой интересуется жизнерадостный сосед с лавочки около подъезда: сегодня хлипкая оградительная лента загораживает только половину сиденья, фривольно свешиваясь между досок спинки.

На языке у меня вертится социально неприемлемый ответ пополам с никому не нужной нотацией на тему влияния алкоголя на неокрепшие (или ослабшие с возрастом) умы. Но прежде, чем я успеваю испортить отношения со всем подъездом разом, переговорив всего с одним человеком, на горизонте появляется Денис Владимирович, и ему не хватает разве что супергеройского плаща и трусов поверх лосин.

- Как не праздновать, если перепал халявный штопор? — предельно серьезно заявляет он и утаскивает меня в подъезд, ухитрившись одной фразой спасти и мои отношения с соседями, и собственно соседа, и не подозревавшего о нависшей над ним угрозе. — А у вас сейчас пар из ушей повалит.

Повалит. Клубами.

Но злость — это тоже нормально. По крайней мере, до тех пор, пока и ГИПы сыты, и соседи целы.

- Суши? — интересуюсь я вместо ответа и даже с первого раза попадаю в замочную скважину.

- Суши, — легко соглашается самый беспроблемный ГИП на свете. — Или, если хотите, можем что-нибудь приготовить вместе. Для этого внятных диалогов точно не требуется.

- То есть вы готовы находиться в одном помещении со мной, когда у меня в руках будет нож? — ненавязчиво уточняю я.

Он пожимает плечами:

- Ну, сейчас у вас острый штопор, а я все еще цел. Нож что-то изменит?

Действительно. Я тут проявляю чудеса самообладания, если вдуматься.

В морозилке обнаруживается одинокий пакет со смесью замороженных овощей, а в холодильнике — три скорбные картофелины. Зато полка со специями переполнена так, что, стоит только открыть дверцу, как три пакетика сладкой паприки и пластиковая мельничка со смесью перцев горошком дружно десантируются прямиком мне в лоб.

Денис Владимирович косится с затаенной усмешкой, но придерживает комментарии при себе и многомудро берется за нож сам.

Предусмотрительный.

И картошку чистит гораздо быстрее и аккуратнее, чем могла бы я, педантично выковыривая все глазки. Мне остается разве что поставить чайник и выставить режим на мультиварке.

А Денис Владимирович вещает что-то про тот самый жилой комплекс, из-за которого его и наняли, — спокойно, с расстановкой, и я почти слышу, как в его голове все раскладывается на списки, пунктики и алгоритмы с четкой последовательностью действий. Кажется, он как раз из тех людей, которым проще думать вслух, и сейчас я нужна ему не столько для компании, сколько в качестве оправдания для разговора с самим собой.

В его исполнении все звучит настолько просто, понятно и осуществимо, что я откладываю пакет с мятой и признаюсь:

- А у меня не получается написать эпизод для книги. Откладываю уже второй день… — тут у меня предсказуемо подкатывает к горлу, и очередной спазм заталкивает все слова назад.

Кажется, теперь у меня есть что-то общее с бутылкой вина — обе запечатаны наглухо. Только у нее внутри алкоголь, а у меня — чертова тьма бесполезных мыслей и много-много дерьма.

Денис Владимирович оборачивается, явно обрадованный хоть какой-то инициативой в диалоге, и тут же давится наводящими вопросами. А потом — о, святой, святой человек! — тоже вспоминает про бутылку, но в куда более практичном и актуальном ключе.

Бокалов у меня тоже нет. Но чашки, к счастью, аж четыре, и ровно половина из них — чистая.

ГИП моей мечты исправляет это досадное упущение. Первый глоток приходится делать через силу, и вкуса я не чувствую — только острую боль в спазмированных мышцах. Потом все-таки становится легче, но говорить вслух я больше не рискую и практически ухожу в транс, рассматривая блики света в ополовиненной чашке.

В конце концов, я ведь знаю, что должно произойти по сюжету, чтобы все развешенные в первой главе ружья дружно выпалили в нужную точку. Всего-то дел — взять себя в руки и последовательно изложить…

Только вот проблемы у меня и с тем, и с другим. А теперь к ним добавилось еще и алкогольное опьянение.

Основной плюс моего состояния в том, что сил стыдиться у меня тоже нет. Поэтому я краснеть-то я краснею, но совесть в процесс не вовлечена, а здравый смысл вообще взял отпуск.

Пожалуй, это единственное объяснение тому, что в какой-то момент я все-таки начинаю реветь, несмотря на невольного свидетеля. А потом — еще и благодаря ему, потому что, вопреки всем стереотипам, нет ничего менее успокаивающего, чем чужие объятия, когда ты привык ревностно оборонять личные границы.

От него пахнет болгарским перцем и паприкой. Рагу получилось чересчур острым, и с вином не сочетается совершенно, а недовольная обоими обстоятельствами печень вжимается в ребра и намекает, что я жестоко пожалею об этом вечере.

Но у еды наконец-то появляется вкус.

Только вино оказывается безнадежно кислым.

Глава 5.1. Молчание

Он снова непринужденно забирает пакет с мусором и исчезает, как примерная золушка, ровно в полночь. Я практически уверена, что на этом наше неформальное общение закончено. Кто же захочет поддерживать связь с девушкой, которая на второй день знакомства то плачет навзрыд, то заходится кашлем и пьет, как алкоголик со стажем?..

…на следующий день он снова ждёт меня до победного. У него коробка с простенькими винными бокалами и такая дурная и счастливая улыбка, словно он уже употребил по назначению все четыре бокала из набора и не удосужился озаботиться закуской.

В ответ на мое замечание об этом Денис Владимирович внезапно серьезнеет и бурчит: "Действительно". И везёт меня через супермаркет, где забивает доверху два больших пакета, не считаясь ни с моими неуверенными возражениями (невежливо позволять гостю самому заботиться о пропитании, но гастрономические запросы у гостя куда выше моих возможностей), ни с размерами холодильника (довольно скромными), ни с моим аппетитом после вчерашнего (error 404: not found), благо у него грандиозные планы на вечер.

- Домашняя шаурма! — безапелляционно заявляет Денис Владимирович и бросает в корзину две упаковки лаваша.

Я благоразумно молчу. Домашняя шаурма моего приготовления настолько похожа на покупную, что ей и отравиться недолго, но я в выигрыше в любом случае. Отравимся — у меня наконец-то будет достаточно времени, чтобы собраться с духом и явить-таки народу отца главной героини. Обойдется — так я поем на халяву.