Амулет на удачу (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 14

– Откуда мне знать? Я не мужик, порнуху не смотрю, и девушки в этом смысле меня не интересуют.

Мишка картинно застонал, что означало: «Ну ты и дурочка!» – и тут кто-то громко закашлял позади нас. Меня тут же отпустили, мы оба разом подняли глаза и также синхронно икнули. Мадам Ферреоль де Грорувр стояла рядом, соблазнительно опершись бедром о кадку.

– Нашёл место, где девушку зажимать! – хмыкнула она томным завораживающим голосом – даже у меня при совершенно нормальной ориентации по коже побежали какие-то горячие мурашки.

– Какая же это девушка, мадам де Грорувр! – совершенно искренне возмутился Мишка, оглядывая меня словно таракана-прусака, вылезшего из-под ванной. – Это так, недоразумение!

«Ах ты ж гад!» – разозлилась я.

– Что же вы тогда, мистер Самохин, это «недоразумение» так страстно прижимаете в углу? – изогнула четко подведенную бровь преподавательница.

– Я? – Мишка удивился настолько искренне, что невольно я восхитилась. – Да вы не подумайте ничего такого. Была бы моя воля, дорогая Ферреоль …

Он закатил глаза в экстазе, совершенно очевидно имея ввиду, что с удовольствием зажал бы стройное фигуристое тело преподавательницы вместо моего. Я к моим характеристикам по поводу Мишки добавились «идиот» и «самоубийца». Кто ещё может прилюдно и в стенах университета почти открытым текстом приглашать преподавателя к себе в постель? И при этом обращается фамильярно и по имени?

– Мистер Самохин, меня дети в «этом»,– сделала она ударении, – не интересуют вообще.

Но ответила с каким-то придыханием-намёком, у меня опять по коже забегали мурашки. Она что, и в самом деле?.. Дети её не интересуют. Зачем тогда заигрывать с двухметровым мужиком, которому в паспорте девятнадцать, а опыта скачков по постелям уже на все тридцать?

– А я давно уже совершеннолетний!

«Точно идиот».

Преподавательница тем временем придирчиво просветила взглядом уже меня, выражение лица при этом из хищного и цепкого стало какое-то недоуменное. Ещё раз внимательно оглядев мои ступни, обутые в удобные туфли без каблуков, она дернула головой, будто отгоняя видение… Тапочек, моих, надо полагать. Любимых. Розовых.

– Нет, не может быть! – пробормотала она еле слышно.

Если бы я не ждала – не разобрала бы ни слова.

Дальше мадам де Грорувр развернулась и, очень соблазнительно покачивая бедрами, отправилась к преподавательскому столу, куда официант уже принёс её обед.

– Вот это женщина! – пустил слюни Мишка, забыв прикрыть рот от восхищения. – Учись, Лизка! От одного её вида крышу сносит. Теперь представь, какая она будет…

– Мишка, заткнись, лучше! – возмутилась я, уже не думая о последствиях.

Или наоборот слишком испугавшись этих последствий. Если этот идиот и в самом деле полезет к преподавательнице в постель, его вышибут со свистом. И меня следом. Дальше желание придушить Мишку стало осязаемым, я прямо таки ощутило его горло под своими пальцами. Из-за того, что он меня задержал, я не успела. Закончились занятия у стихийников, и они чуть ли не сразу половиной факультета ломанулись в столовую. Прямо у меня перед носом выросла такая здоровенная очередь, что я потратила всё оставшееся у меня время.

Подхватив пакетик с пирожками и рюкзак с драконом, я побежала на выход из столовой. И конечно же опять столкнулась нос к носу с Мишкой. Увидев у меня в руках пакет с пирожками, он загоготал:

– Правильно Лизка, кушай пирожки, от них толстеют, может хоть грудь отрастёт!

Довольно ухмыльнувшись удивительно смешной, по его мнению, шутке, он направился к столику, расположенному поближе к преподавательскому столу.

Обед стремительно закончился, так и не успев начаться. Ни в какую библиотеку я не попала – удар колокола заставил меня поспешить в аудиторию, на ходу дожёвывая пирожок. Но самое паршивое – по дороге попались несколько знакомых по общаге девчонок, Мишка всем уже растрезвонил о своём празднике, так что все пожелали мне хорошо отдохнуть. То есть хочу я или не хочу, значения больше не имело: я вынуждена буду пойти. Оставалось, как говорится, если что-то неизбежно – попробовать найти в этом удовольствие.

***

Часть I. Студентка (II)

Старший преподаватель месье Ульрик, такой кругленький седовласый старичок, славно откушав в столовой, благодушно сложив пухлые ладони на солидном животе, сидел за столом и мирно вещал себе под нос лекцию по теории медицинских амулетов, щедро пересыпая свою речь ссылками на общий курс анатомии. Студенты писали и зевали, даже не пытаясь извлечь из памяти нужные для лекции знания, мимо которых мы благополучно прошли в прошлом семестре. Я же втихаря подняла рюкзак на колени, приоткрыла пакетик с пирожками и, надломив один, почуяла неладное. В прямом смысле почуяла. Ауру вокруг меня в буквальном смысле пронзило ароматом тушёной капусты! Блин! Ошиблась! Суда по форме пирожков, с мясом был всего один. И я его уже съела. Все остальные – беккены с капустой. Нет, я их тоже очень люблю, но драконы вроде хищники? Будет ли Зубастик есть капусту? Рюкзак тем временем оживился и запихался в разные стороны. Я расстегнула его ровно на размер ладони и протянула кусочек пирожка Зубастику. Бедненький дракончик был настолько голоден, что добычу чуть с пальцами не оттяпал. Недолго думая протянула ему сразу целый пирожок, который мигом исчез в маленькой пасти, усеянной клыками.

– И-и-и! – затрясся рюкзак с новой силой и уже на весь зал. – И-и-ик-к-к!

Аудитория настороженно замерла. Все мгновенно повернулись в мою сторону. Господин преподаватель, видимо, ничего не услышав, продолжил бубнеж. Сделав вид, что я – не я, и сумка не моя, с самым невозмутимым видом принялась изображать как я усердно строчу лекцию. Попутно в сердцах ругала дракошку. Хотя если быть честной, ругать тут надо себя. Малыш просидел в рюкзаке часа четыре, тут каждый если не взвоет, то разикается. Нагнулась, как бы невзначай убирая рюкзак на пол. Едва от меня отвернулись любопытствующие – заглянула внутрь. Мой дракончик сидел с совершенно безумным видом, улыбаясь во все… Короче во всю клыкастую пасть. И глаза были осоловелые, точно дракошка не пирожок с капустой проглотил, а принял на грудь кой-чего погорячее.

– Мама! – взвизгнул он и радостно замахал крылышками. – Мам-ма… и-и-и-к-к-к, – я так и застыла, гладя на безумную драконью морду. Он что у меня, говорящий?! – И-и-и-к-к-к… – подпрыгнул дракошка.

По аудитории поплыл запах… палёного. А потом мой рюкзак взмыл до потолка, из нутра сумки как из сопла разверзлась струйка пламени, словно от маленькой ракеты. И этот «космический корабль», сыпля на моих сокурсников искрами, пошел на сближение с люстрой.

– А-а-а! – студенты бросились врассыпную и в стороны от пожароопасного рюкзака.

Месье Ульрик перестал вещать и молча разевал рот, наблюдая необычное явление.

– А-а-а! Проклятие! Порча! – это взбесившийся рюкзак, кажется, всё-таки подпалил кому-то шевелюру.

– Что. Здесь. Происходит? – раздался грозный рык, который я не перепутаю ни с каким другим на свете.

– Мама! – взвизгнул рюкзак, обнаружив своего несостоявшегося убийцу.

А далее произошло совсем уж несусветное. Раздувая лямки и коптя потолок струёй пламени раза в полтора больше самого дракошки, моя сумка понеслась к окну. Врезалась в него на всем ходу и, под жалобный звон разбитого стекла, вылетела на улицу. Остро запахло горелой бумагой, и аудиторию накрыла гробовая тишина.

– Что. Здесь. Происходит? – вновь зарычал декан. Он водил бешеными омутами глаз с одного ошарашенного лица на другое. – Весь поток накажу, – процедил профессор Дюран. – И как куратор – добавлю.

Это было уже выше моих сил, да и Зубастика, куда бы он ни полетел, с моим рюкзаком надо было спасать. Не говоря уже о том, что сокурсники меня как пить дать прибьют. Сразу как отработают наказание.

– Понимаете… месье Дюран, – быстро начала я, запинаясь от разбежавшихся мыслей.

– Мадемуазель Орешкина! – сквозь зубы процедил декан. – Ах, ну мог бы и сразу догадаться. Пройдёмте, мадемуазель, со мной, пожалуйста.