Яик – светлая река - Есенжанов Хамза - Страница 24

– Но-о!.. – Жамак щелкнул вожжами и повернул кошевку к большому дому.

Полковник, за долголетнюю верноподданническую службу научившийся почитать и уважать военачальников, и на этот раз, не заезжая к официальному представителю Войскового правительства адвокату Фомичеву, первым долгом решил навестить самого наказного атамана Мартынова.

Прибыв на свою городскую квартиру, полковник умылся, нафабрил усы и, надев новый мундир, поспешно вышел на улицу. В приемной вице-губернатора, где в старые «добрые» времена толпились купцы, богатые горожане и разного рода просители, теперь было тихо и почти безлюдно, только военные торопливо сновали взад и вперед, хлопая дверями. На диване сидели два капитана и мирно беседовали между собой. Заметив вошедшего полковника, они вскочили и, щелкнув каблуками, отдали честь. «Адъютанты наказного…» – подумал полицмейстер, едва заметно кивнув головой. Не останавливаясь, он прошел прямо к столику, за которым сидел казачий полковник.

– Помощник атамана!.. – представился казачий полковник, вставая и протягивая руку вошедшему. – Рад видеть вас, султан Арун-тюре[19].

Султан Арун-тюре поблагодарил полковника за приветствие и сказал, что он только сейчас прибыл в Уральск и немедленно хочет встретиться с наказным атаманом.

– Мне нужно срочно переговорить с ним по неотложным служебным делам.

– Прошу вас, султан, чуточку подождать, у атамана сейчас генерал. О вашем прибытии я доложу!..

Полковник ушел.

Арун-тюре грузно опустился в кресло. Обещанная полковником «чуточка» оказалась очень долгой. Султан несколько раз вынимал из кармана часы и с тоской поглядывал на стрелки. Наконец ему надоело сидеть, и он стал нетерпеливо прохаживаться по комнате. Взгляд его привлекли обветшалые, выцветшие портреты генералов. Он остановился и начал рассматривать худые и полные брюзгливые лица, мысленно проклиная их, словно не атаман Мартынов, а они заставляли его переживать унизительные минуты ожидания. Капитаны-адъютанты продолжали сидеть на диване и о чем-то перешептывались, Арун-тюре искоса поглядывал на капитанов, но, чтобы не уронить своего достоинства, делал вид, что не замечает их.

В день переворота наказной атаман Мартынов назначил генерала Емуганова председателем военно-полевого суда, и теперь генерал, готовясь приступить к выполнению своих обязанностей, пришел к наказному, чтобы уточнить списки и согласовать, кому из заключенных какой вынести приговор. Многие недолюбливали генерала за его чрезмерную жестокость, но атаман Мартынов как раз и ценил в нем это качество. Низкий, сутуловатый, с короткой и толстой шеей, которую по уши закрывал жесткий воротник мундира, Емуганов имел странную манеру выдвигать при ходьбе правое плечо вперед. Нижние чины прозвали его за это «тщеславным коротышем». Он и теперь, прохаживаясь по комнате, неуклюже выставлял правое плечо. В противоположность Емуганову, наказной атаман Мартынов был высок, угловат и грузен, говорил басом, внушительно и властно. Теперь, усадив Емуганова напротив себя, он давал указания об ускорении следствий и о немедленном вынесении смертных приговоров большевикам, сидевшим в Уральской тюрьме.

– Расстреливать всех, всех, кто хоть сколько-нибудь причастен к революции!.. Вы спрашиваете, что делать с гимназистами? Если против них нет достаточных улик, то… исключить из гимназии, – медленно докончил Мартынов.

Емуганов не случайно начал разговор о гимназистах. Сегодня ему жаловался начальник тюрьмы, что арестованных каждый день пригоняют из поселков и деревень прямо толпами, а сажать их некуда, все камеры до отказа забиты.

Как бы между прочим он дал понять, что в тюрьме зря занимают камеры шестьдесят два гимназиста, которые даже по фамилиям нигде не значатся. Они устраивают в камерах невероятный галдеж, распевают песни и вообще творят безобразия. Емуганов был согласен с начальником тюрьмы, что гимназистов надо выпустить, но не дал на это своего согласия, решив предварительно на этот счет заручиться мнением наказного. И вот теперь он осторожно намекнул атаману Мартынову на гимназистов.

– Верно вы говорите, Кирилл Матвеевич, – подтвердил Емуганов. – Безвинных не сажают в тюрьму. Арестовывают только тех, кто нарушает порядок и восстает против законной власти. Гимназисты тоже кое в чем замешаны, но не настолько, чтобы их судить. Конечно, исключить из гимназии их обязательно следует, но, по-моему, прежде чем выпустить их из тюрьмы, необходимо выпороть розгами. Пусть запомнят и сыновьям закажут, как бунтовать!.. Как вы думаете?.. – генерал, втянув голову в воротник, разразился сиплым смехом.

– Розгами?.. Хе-хе-хе!.. Умное наказание…

В комнату вошел полковник:

– Султан просит вашей аудиенции.

– Какой султан?

– Султан Арун-тюре Каратаев.

– А-а… его кто звал сюда? После драки кулаками махать?.. Когда нужно, с огнем не сыщешь никого, как полевые мыши, прячутся по норам…

– Совершенно верно, Кирилл Матвеевич, – поддержал атамана Емуганов, все еще продолжая смеяться. – Эти султаны всегда рады на готовое… теперь повалят один за другим…

– Султан Арун-тюре Каратаев сидел в свое время в тюрьме. Его освободил барон Дельвиг. После этого султан был вынужден уехать в свое имение и скрываться там. Он только сегодня вернулся в Уральск и желает засвидетельствовать вам свое почтение, – вставил полковник.

– Вы удивительно метко, Кирилл Матвеевич, сравнили этого султана с черной полевой мышью… Он может нам здорово пригодиться. Султана можно направить по следам его земляков-большевиков, он старый сыщик и сможет оказать нам весьма большую услугу.

– Пусть войдет! – распорядился атаман Мартынов.

Султан Арун-тюре в это время нетерпеливо поглядывал на свои золотые часы и уже начинал нервничать. К нему подошел помощник атамана и, козырнув, проговорил:

– Его высокопревосходительство наказной атаман милостиво просит вас, султан Арун-тюре, к себе.

Помощник атамана учтиво склонил голову, словно он и не был свидетелем только что происшедшего не очень лестного для султана разговора между наказным и генералом. Затем полковник, широко распахнув двери, движением руки пригласил султана войти в кабинет.

Стройный и подтянутый, полицмейстер легко и уверенно перешагнул через порог.

– Верноподданнейший слуга его императорского величества обер-полицмейстер и шеф жандармерии города Уральска султан Арун-тюре, отстраненный бунтовщиками от своих священных обязанностей, имеет честь засвидетельствовать готовность служить царю и отечеству! – взяв под козырек, отрапортовал Арун-тюре. Подойдя легкой и красивой походкой к столу, пожал протянутую атаманом Мартыновым руку.

– Рад видеть вас, султан Арун-тюре, покорнейше прошу садиться. – Голос прозвучал тихо и вяло, как-то не верилось, что это говорил сильный и волевой старик. – Желаю вашей семье всякого благополучия и надеюсь, что ваша благородная супруга изволит пребывать в полном здравии.

– От души благодарю вас, ваше высокопревосходительство, за столь любезное отношение ко мне и моей семье, – ответил с достоинством Арун-тюре, четко выговаривая каждое слово. – Высокообразованное общество восхищается вашим мужеством и достойными самой высокой похвалы действиями по усмирению неблагодарной голытьбы во славу и процветание отчизны! Жители нашего края всегда будут преисполнены благодарности вам за вашу отвагу и решительность.

Атаман ответил едва уловимым кивком головы.

Арун-тюре слегка поклонился сидевшему в кресле генералу и извинился, что не знаком с ним. Однако атаман Мартынов не счел нужным познакомить их. На поклон, султана генерал тоже слегка наклонил голову, но не встал и не подал руки, желая подчеркнуть свое превосходство, еще удобнее расположился в кресле, откинувшись всем корпусом на мягкую спинку. Но и Арун-тюре не спешил протягивать ему руку, он тоже не хотел ронять своего султанского достоинства. Несколько секунд все трое молчали. Арун-тюре мысленно готовился к беседе. Атаман легонько постукивал пальцами по краю большого дубового стола. Он хотя и знал, что султан после Февральской революции находился в тюрьме и был затем вынужден скрываться в степи, но сделал вид, что ничего не знает, и спросил: