Выпуской бал, или "Вашу руку, мадемуазель!" (СИ) - Крыжановская Елена Владимировна "Зелена Крыж" - Страница 7

— Великолепно! А кто говорил, не сможет?! — восторженно восклицал Многоножка, ликуя, что в его хореографическом арсенале, снова есть "гвоздь программы"! — Мадемуазель, вы убедились? Теперь понимаете, почему я вынужден терпеть этого нахала и дикаря в первой паре! Чтобы всё выглядело красиво, здесь нужен мужчина! А не… неважно. Надеюсь, вы меня простите за все неудобства?..

Видимо, на маэстро Виола посмотрела. И весьма удивленно. Многоножка понимающе развел руками, видя, что "жертва танца" не признаётся, чего ей стоит выход в первую пару при жгучей ревности всей женской половины школы.

Гиацинта туда забросило цирковое прошлое. Маэстро о нем не подозревал (и никто из учителей) просто увидел "данные". Хмурым и безразличным, каким граф часто бывал на других уроках, учитель танцев его не знал. Новый мальчишка-третьекласник любил при случае дурачиться, ходить на голове, был строен и силен, легок и порывист в движениях, но вел девчонку в танце удивительно серьезно и осторожно. Мягко. Действительно готовый подхватить в любой момент. Как будто понимал их ценность и живую хрупкость.

Маленькие мерзавки этим пользовались нещадно. Он отличал притворство и смеялся. Но не бросил и не толкнул ни разу, даже в шутку. В его руке сквозь любой пышный манжет проступала сила и умение управлять силой.

Да, не оранжерейный стиль, "дикий", но притягательный до замирания в груди. Принцессы Франции — его ровесницы, что им ещё нужно для эффектного зрелища?

Многоножка не прогадал, успех школьных балов составил ему славу придворного хореографа и обеспечил немало заказов. Но в глубине души маэстро помнил, что ему просто повезло с редким материалом. Он мог лишь огранить алмаз так, чтобы не слишком стереть грани или их блеском не заглушить главное — внутреннюю силу. Да это и не удалось бы!

Все прочие самые успешные и одаренные придворные танцоры (и фехтовальщики) двигались неспортивно, преувеличенно расслаблено, будто в них нет костей, а мышцы полностью заменяет бархат и атлас роскошных костюмов. Их так учили очень дорогие гувернеры. Ведь так "изящнее". В дворцовом этикете два варианта красоты движений и речи, приемлемой в светском обществе: придворное изящество, легкость и гибкость, отражаемая в самых изысканных поклонах и фигурах речи, и военная твердость, четкость и жесткость суждений и движений. Бери на выбор, что ближе к собственной природе. Третьего не дано!

Гиацинт презирал и смеялся над искусственным "изяществом", но от военных, со своей страстью к свободе и ненавистью к уставу, граф ещё более далек. Острых углов и движений ловкого хищника он скрывать не собирался, за что и поплатился "танцевальным рабством". Король предпочитал для мужчин "военную" линию, которой сам держался. Но в танцах "военные" мальчики даже с отменной четкостью движений не могли угодить Многоножке. Вариант, устраивающий всех, на всю школу один. Сам "вариант" это прекрасно знал, но считал, что они должны выбрать самого крепкого из "изящных", а его оставить в покое. В конце концов, как-то же обходились раньше!

Вообще-то, если успевал сбежать весной, Гиацинт срывал только два майских бала, на остальных выступал первым и не возражал. Но раньше у него была постоянная партнерша! И никому не приходилось ломать голову, кого поставить в пару "этому дикарю". Последние два года прошли в сущих танцевальных мучениях. Амариллис могла помочь и сейчас… разумеется, не бесплатно. Впав после ее ухода из школы в буйную панику, маэстро Ильвен пригласил ее на ближайший осенний бал. Получил благодарность и похвалу от директора, вместе с негласным распоряжением больше так не делать. Балы в Оранжерее имеет право открывать только ученица. Десятки возмущенных мамаш пожалуются, что их благородных доченек лишают законной привилегии попытать счастья в первой паре. Многоножка страдал, заламывал руки, но признал, что директор прав, и этикет есть этикет. Гиацинт это тоже понимал, тем более что его и не спрашивали.

Они прошли весь танец, маэстро на ходу подогнал вторую часть так, чтобы закончить эффектным полетом.

— Легонькая отсылка в танго и фламенко, опять же, весьма кстати! Первая пара будет в центре, а остальные по очереди подбросят партнерш за пояс, как в польке, чтобы по залу прошла волна и закончилась взлетом новой звезды. Точнее, солнца! Да!! Это будет символ растущего дня, когда весеннее солнце побеждает зимнюю тьму!

А? Неплохо? Тогда все прочие пары должны располагаться по спирали. Это и лучше, ведь их одиннадцать, так что повторять круг, напоминающий циферблат часов не в наших интересах. Увидеть подъем солнца… То, что нужно! Первый танец есть! Как вам?

Виола не ожидала, что у "жертв" спросят их мнение, но Многоножку распирало от гордости за удачную находку, хотелось немедленно со всеми поделиться. Гиацинт имел огромный опыт в том, как нужно отвечать в таких случаях. Он и сказал, вполне серьёзно:

— Гениально, маэстро!

— То-то же! — скромно потер ладони Ильвен Вудс. — Граф, вы запомнили порядок фигур? Тогда до пятницы! Будете натаскивать остальных барышень, мне нужен единый стиль!

Гиацинт поклонился учителю, прощально кивнул партнерше, непринужденно взяв ее руку для поцелуя:

— До следующего танца, мадемуазель. У вас здорово получается.

— Благодарю, — она тоже сдержанно кивнула, вместо реверанса. И даже совсем легонько в ответ пожала его руку кончиками пальцев. Что означало настоящее "спасибо".

А малышка не безнадежна и быстро учится!

На пятничное занятие Гиацинт опоздал. Влетел в зал через десять минут после начала, в уличном камзоле с отчетливыми крапинками дождя на светлом сукне. Под суровым взглядом маэстро извинился перед мадам Эльбиной, содрал на ходу камзол, свернул и повесил на балетный станок. Туда же прицепил пояс со шпагой, привычно подтянул сапоги. Многоножка страдальчески закатил глаза, но молча ждал, пока граф выйдет в центр, где уже стояла Виолетта.

— Прошу прощения, мадемуазель, — сухо пробормотал он, прекрасно понимая, сколько ехидных шуточек и предположений о причинах его отсутствия, она успела наслушаться за эти минуты.

— Граф Ориенталь! Я надеюсь, вы успели смыть с рук кровь того негодяя, который задержал вас? Надеюсь, вы его убили, и больше он не сможет помешать нашим занятиям? — металлически пошутил хореограф. Или не совсем пошутил. Виола рядом слегка вздрогнула.

— Да, всё в порядке. Я готов, маэстро! — звонко и легко поддержал шутку Гиацинт. Ждущие под стеной девчонки фыркали, мысленно обзывая графа разными словами, звучащими с неизменным сердитым восхищением. Он подарил всем зрительницам покаянную улыбку, мол, бывает, что сделаешь! На Виолетту любезности не тратил, всё равно не видит!

— Пройдите весь танец, свою линию, покажите мадемуазелям движения. Только… я прошу, осторожней, граф! — подчеркнул Многоножка.

Гиацинт понимающе кивнул. И попросил руку партнерши. Когда они шли рядом, ее рука показалась чуть теплее, менее призрачной. Как будто понемногу наполнялась жизнью. Но если спугнуть, снова станет тенью и ускользнет, словно заколдованная девица в сказке! Или несчастная Эвридика[6].

Граф по возможности не смотрел на партнершу: синхронность их движений от этого не нарушались. Он старался не провоцировать зрительниц, снова не переглядывался ни с кем, но заметил искры гнева, брызжущие с ресниц Мирабель, и как хихикает в кулачок Мариетта Шено. Эфа по прозвищу Очковая змея, заходясь от волнения, шептала на ушко то одной то другой соседке доскональные подробности всего происходящего, неведомые никому, кроме нее.

Пара не обращала внимания ни на что, кроме музыки. Танец они запомнили неплохо. Фигуры выполнялись четко, без подсказок учителя, партнеры шепотом напоминали друг дружке, что делать дальше.