Уничтожить нежить (СИ) - Птица Алексей - Страница 17

— Две сотни, пожалуй, будет.

— Пожалуй, — передразнил его Хрипун. — Ты, атаман, а не боевой холоп. И опыт у тебя есть, и с ватагами казаков за море ходил, а всё недосуг тебе людей собственных посчитать. Да знать, каково оно.

— Я знаю! — вызверился в ответ Болотников. — Не тебе меня учить! Я более не твой холоп!

— Ну-ну, полегше, — сверкнул тёмными глазами в ответ Хрипун. — Ты не с казаками своими гуторишь. Я тебя породил, я тебя и убью! Али забыл ты совсем, как в ногах у меня ползал, как Бога молил, чтобы он меня надоумил взять Ивашку Болото в холопы свои?

— Не забыл, да время то давно ушло, да быльем поросло. И я тебе больше не Ивашка Болото, а атаман Болотников!

Хрипун прищурил тёмные глаза и неожиданно улыбнулся. Болотников спохватился, поняв, что наговорил много всего лишнего. Рано ещё гонор свой выказывать, да и стоит ли вообще его являть? Не ко времени то. Он уже вдосталь покуролесил в своей жизни. Всего навидался, пора и честь знать, точнее, продать её подороже. А цена, что предлагал ему Хрипун, ой, знатная была. Да только её ещё заслужить надобно. А вот с этим у Болотникова были проблемы.

— Так и я не отказываюсь ни от чего. Уговор — дороже денег.

— Дороже денег, говоришь… Да, тридцать дукатов не те деньги, ради которых стоит воевать. Но вот, что я тебе скажу, Иван. Сегодня от меня получишь людей и грамотки нужные к людям боярским. Людишки те будут худородные, но страсть как власти желающие. С ними и соединишься поначалу, а потом, видно будет. О них тебе и Михайло говорил, токмо Михайло, я тебе скажу, казачок-то засланный, да не о Руси думающий. Король польский да Ежи Мнишек его слушали, да привечали. Но каждый свою выгоду имеет, а Михайло всё норовит меж двух стульев усидеть. Да меж стульев только на кол можно и присесть, то и дураку ясно.

Болотникову ясно не было, но он в разговор не встревал, слушал внимательно, да запоминал. Его дело телячье, слушай, да выполняй, в распри не встревай, если жить хочешь. И жить хорошо.

— Так мне что делать? А то и не понимаю я уже, чего же ты хочешь, Хрипун? Погорячился я, признаю. От тебя только ласка да совет был, всё помню.

— Ммм, одумался? Радуешь ты меня, Ваня. Хоть и горяч ты, но всё же успел одуматься. Ладно, так и быть, помогу тебе. Слухай сюда…

Хрипун, уже было собравшийся удалиться, подвинул к себе стул и сел. Они разговаривали в большой комнате, в которую вошли вдвоём, когда внезапно повстречались. Больше в ней никого не было, только мебель, да и той совсем немного. Болотников же остался стоять.

— Что же, как я тебе уже говорил, дам тебе совет, укажу путь. Сведу с людишками нужными. Ты грамоту Михайлы не потерял ещё? Угу, вижу, что не потерял. Грамоту покажешь, кому скажу, и мои грамотки тоже. Поговоришь с людьми пришлыми. С Путивля к Коломне пойдёшь, там и объединишься с рязанскими. Сегодня ещё сотня к тебе присоединится. Будешь идти на Коломну, людей привечай да набирай. Особо не усердствуй. Хотят грабить, пусть грабят, только чтоб не всё дочиста выносили, не хорошо то будет. С мертвяками воюй, церковника тебе дам, как из Путивля выйдешь. Придёт к тебе старец, скажет, что от меня. Примешь… Старца возле себя держи, да при нём языком не мели, он духом живёт. А ты своим духом только погубить его можешь. Уяснил?

— Как есть, — кивнул Болотников.

— Ну, что ж, тогда поздравляю тебя, большой воевода… Денег вот возьми. Здесь тысяча рублёв! На первое время хватит, а там всё от тебя зависит. Дерзай!

Лицо Хрипуна сморщилось в довольной улыбке, а в руках появился увесистый кошель, битком набитый золотыми монетами. Пока Болотников развязывал кошель и пялился на сверкающие драгоценным блеском монеты, Хрипуна уже и след простыл.

Оглянувшись, он с удивлением заметил, что снова не углядел, когда Хрипун успел исчезнуть.

— Ну, и хрен с ним! — в сердцах ругнулся атаман, спрятал кошель за пазуху и отвернулся. В это время дверь распахнулась, и голос Хрипуна изрёк: — Мертвяков бойся, много их поднялось округ Козельска, да и в других местах, погибших в междоусобице, много оказалось. Все они мертвы. Не справишься ты с ними своими сотнями, побегут людишки со страха. Перерождаются они во что-то ещё более страшное. Помни о том. Старца зовут Ефимий, слушай его и будешь жить. Забудешь мои слова — умрёшь! Так что, живи, Ваня, не кашляй.

Болотников застыл на месте, боясь обернуться. Послышался сухой смешок, хлопнула дверь, и всё затихло. Атаман рывком обернулся: Хрипуна не было.

— Свят, свят, свят! — перекрестился он и зло сплюнул. — Вот же, гад, — вслух проговорил он. Потом нащупал кошель с золотом, снова ощупал его, достал одну монету, проверил её на зуб. Это и вправду было золото, а не кусок дерьма. Значит, не обманул его Хрипун.

А и ладно, что был он колдуном. Золото-то настоящее было, а совет своевременным. Нужен им Ивашка, когда силы колдовские за власть дерутся. Что ж, и он им пособит: и с мертвяками разберётся, и положение своё поправит. Молодец он. То есть, мо́лодец!

Глава 8 Лес.

Вадим быстро уходил от Козельска, он был одновременно и зол, и доволен. Зол оттого, что ему не удалось сделать и половины того, на что он надеялся, а доволен тем, что снова приобрёл себе оружие. К отличному, но необычному клинку, он получил ещё и…

А что, собственно, он получил? Вадим мельком глянул на свою добычу, что намертво сжал в кулаке. Не останавливаясь, на ходу дёрнул за гарду, вытягивая длинный кинжал из тугих ножен. На свет медленно показалась светлая сталь узкого лезвия. Это был тонкий и узкий клинок с рукоятью из кости и странной гардой в виде двух перекрещённых «скрепок», направленных в сторону лезвия.

Таким клинком было удобно прокалывать насквозь или бить в глаз. В общем, ему сильно повезло с оружием на этот раз. Жаль было потери сабли, но что поделать. Пистоль сломался и тоже утерян, да и бесполезен он уже оказался. Клинок тонкого кинжала снова был отправлен в ножны, а сами ножны подвешены к поясу.

Оскальзываясь на торчащих из-под земли корнях, Вадим шёл вперёд, ориентируясь по солнцу. Продираясь сквозь дебри почти нетронутого леса, он иногда попадал в растянутые сети паутины, что неприятно липла на лицо порой вместе со своими не успевшими удрать хозяевами, и Вадим, чертыхаясь, стряхивал противных мохноногих. Но зато ярко светило солнце, радуя его своим светом. Свиристели в кустах какие-то пичуги, шумно взлетали на деревья глухари, тихо шуршали в траве мыши.

Пару раз он наткнулся на огромные муравейники, заботливо собранные маленькими лесными тружениками. Остановившись возле одного из них, Вадим облизал травинку и положил её сверху, прямо на суетящихся муравьёв. Те, почуяв опасность, задрали вверх свои задницы, расстреливая внезапно появившегося «интервента». Остро запахло кислотой.

Сунув «обстрелянную» травинку в рот, Вадим насладился кислым вкусом, избавившись наконец-то от противной горечи во рту. Хлынула слюна, как у юнца после курения. Поплёвывая на землю, Вадим уже более ходко зашагал вперёд, внимательно осматриваясь вокруг. Опасность могла возникнуть в любое время и в любом месте, и совсем не время расслабляться. Он и не расслаблялся.

То тут, то там вспархивали с веток птицы, иногда возникало ощущение, что кто-то смотрел ему в спину, но Белозёрцев, сколько не оглядывался, так никого и не заметил. Кое-где встречались следы человеческой деятельности: засеки на деревьях, уложенные в ряд брёвна или хворост. Временами попадались грибы: то подосиновик показывал свою красно-оранжевую шляпку, то коренастый боровичок грозил из-под корней крепкой белой ножкой.

Ломая густой папоротник, Вадим спускался в неглубокие лесные ложбины, где россыпью жёлтых огоньков жили лисички. Дорога была неблизкая, неизвестная. Продукты у него были, но он всё равно выкручивал попадавшиеся грибы, набивая запасной мешок белыми да лисичками. Варить их недолго, при этом они были вкусны и безопасны.

До обеда Вадим набрал где-то с полмешка. Он взглянул на солнце, что уже вошло в зенит, и остановился передохнуть, увидав неподалеку лесной ручей. Места шли пока ещё не глухие, и изредка попадались узкие тропы, проделанные то ли охотниками, то ли лесным зверьём.