Заговоренный меч - Есенберлин Ильяс - Страница 35

Хан Абулхаир ехал на своем неизменном Тарланкоке, которого весь путь до Отрара вели в поводу. Когда выехали на небольшую полянку, Тарланкок вдруг тревожно всхрапнул и навострил уши. Прямо на поляну вылетело и пронеслось мимо целое стадо пятнистых бухарских оленей и несколько маралов. Не успели люди удивиться этому, как вслед за оленями и маралами на поляне появились волки. Это были матерые лютые хищники со вздыбленными жесткими загривками. Хан Абулхаир гикнул и полетел за ними на своем Тарланкоке, оставляя далеко позади свиту…

Впереди открылась равнина с кустарниками таволги и курая, за ней синела Сейхундарья. Справа и слева блестели под солнцем болотистые озерца. Белесое марево разливалось над землей, мешая хорошо видеть все, что находилось по сторонам. Олени впереди похожи были на исчезающий мираж, и только темно-бурый волк, замыкающий стаю, уже был под самыми копытами Тарланкока. Вот он круто повернулся всем корпусом к хану, сверкнули стеклянные глаза зверя, и в то же мгновенье ханская стрела вонзилась ему в сердце.

Волк, перекувыркнувшись в воздухе, грохнулся о землю, а хан уже натягивал тетиву, догоняя второго. Вскоре упали от ханских выстрелов второй, за ним третий волк. В какие-нибудь несколько минут хан Абулхаир убил четырех волков. В колчане оставалась лишь одна-единственная стрела. Еще несколько волков бежали впереди, и ему захотелось настичь вожака — огромного серого зверя, который вел всю стаю.

Тарланкок, казалось, летел над кустами. Натянув до отказа тетиву, хан Абулхаир чуть ли не насквозь пронзил стрелой вожака. Волки сразу остановили погоню и мгновенно рассеялись. Абулхаир не удостоил их вниманием, закинул за спину лук и вынул кинжал. Он решил отбить от стада и прирезать хотя бы одного марала. Но олени и маралы с ходу проломили стену густого камыша впереди и тоже пропали из виду.

Абулхаир придержал коня и медленно поехал вдоль зарослей. Но вдруг Тарланкок взвился на дыбы и тревожно заржал. Хан чуть не свалился от неожиданности на землю, и только охвативший его ужас заставил что есть силы ухватиться за гриву верного коня. Буквально в десяти шагах, возле туши задушенного марала увидел Абулхаир изготовившегося к последнему прыжку громадного тигра. Глаза его горели зловещим огнем, усы шевелились, хвост колотился о землю. Как только Тарланкок опустил передние копыта на землю, тигр взвился в воздух, закрыв полнеба белым брюхом. Страшная когтистая лапа была уже над головой Абулхаира, как вдруг тигр грохнулся на землю. Хан раскрыл зажмуренные глаза и увидел опрокинувшегося на спину зверя.

Брюхо его слабо подрагивало, а поближе к горлу, как раз напротив сердца, торчало черное оперение.

Чтобы сразить одной стрелой такого тигра, нужно обладать поистине богатырской силой. Кто бы мог это сделать?

Абулхаир посмотрел в сторону и застыл на месте. В густых зарослях джиды по ту сторону долины он увидел не менее сотни неизвестных всадников. А в пятидесяти шагах от него стояли как ни в чем не бывало две гнедые лошади из тех, которых он подарил когда-то Рабиа-султан-бегим. На одной сидел бежавший некогда из ханского зиндана батыр Саян, а на другой — его родная дочь Гульбахрам! По тому, что лук у батыра Саяна был без стрелы, он сразу определил своего спасителя. Что сделать? Поклониться молодому батыру и поблагодарить за спасение от верной смерти или же броситься на него, кликнув нукеров? Ведь этот человек бежал из-под стражи, а потом умыкнул его дочь!..

Пока хан стоял в нерешительности, его дочь достала из колчана стрелу с острым — лопаточкой — наконечником, натянула тетиву и стала спокойно целиться в него из лука. Хан видел ее прищуренные глаза. Они были похожи на его собственные. Сердце дрогнуло у хана Абулхаира. Если от разъяренного тигра он попытался защититься хотя бы тонким булатом, то теперь стоял неподвижно. Словно тяжким свинцом было налито тело. В какую-то долю секунды появилась у него жалость к себе, тоска по жизни, горькое сожаление, что поехал на охоту без панциря и кольчуги…

Абулхаир сидел неподвижно с закрытыми глазами.

Через некоторое время он услышал топот проехавших мимо коней и голос дочери:

— Напрасно удержал ты мою руку… Попались бы к нему в лапы, он бы не пощадил!..

— С женщиной, убившей родного отца, не мог бы я пробыть и одной ночи!

Мужское хладнокровие было в голосе говорившего, и хан понял, что это батыр Саян.

— В таком случае убей его сам!

— Какая женщина с чистым сердцем назовет мужем человека, убившего ее отца?!

Абулхаир открыл глаза, но никого уже не было поблизости. Разбойники-аламаны, которых, очевидно, возглавлял беглый батыр, скрылись в зарослях. Откуда-то издалека послышался густой ухающий звук карная. Обеспокоенные придворные разыскивали его. Приученный к трубе, громко, протяжно заржал в ответ Тарланкок…

Немного погодя в долину выехали Бахтияр-багатур и другие батыры и нукеры. Увидев сраженных волков и распростертого на земле тигра, они начали восхвалять мужество и доблесть хана. Но Абулхаир не промолвил ни слова в ответ. Он словно окаменел.

Впервые пробралось в его сердце раскаяние, и он подумал, что скоро умрет…

Они ехали обратно в лагерь, и хан Абулхаир молчал всю дорогу. «Неужели за тридцать с лишним лет правления не научился я распознавать людей? — думал он. — Разве не нужно было мне более внимательно приглядеться к этому Саян-батыру? Какой верный слуга и военачальник получился бы из него. Не говоря уж о том, что занесенным мечом в моей руке висел бы он над тимуридами. Когда хочешь покорить мир, именно такие люди нужны — верные и не умеющие лукавить!»

Нукеры везли содранные шкуры тигра и волков, повесив их себе на шеи. Одежда их была в крови, и капли крови оставались на пыльной дороге. Они были веселы после удачной охоты. Но хан продолжал ехать молча. Лишь когда приблизились к ханскому шатру, он поманил пальцем Бахтияра-багатура.

— Если без меня попадутся вам батыр Саян с моей дочерью Гульбахрам, то батыра отпустите с почестями… — шепотом сказал он, почему-то оглянувшись по сторонам. — Голову отрубите только ей!..

Из этих немногих слов умный Бахтияр-багатур, заменявший в последнее время везира, понял, что, видимо батыр Саян убил тигра. Тем более это вероятно, что вынутая из тигринного сердца стрела не была ханской. Таким образом, неизвестно откуда взявшийся батыр спас хану жизнь. Все это еще можно было предположить, и только одно было непонятно старому придворному: почему хан приказывает отпустить батыра в случае поимки, да еще с почестями. В прошлом хан в таких случаях поступал как раз наоборот. Чувство благодарности он, по примеру всех чингизидов, считал низким чувством, присущим лишь рабам…

«А может быть, чует свою смерть великий хан?» — мелькнула мысль у Бахтияра-багатура. С веселым видом показал он на тигровую шкуру, которую в это время обступили придворные.

— Я никогда еще не видел такого матерого тигра! — воскликнул он. — Страшно подумать, что произошло бы, если бы дрогнула ваша рука, мой повелитель-хан. Смерть благополучно миновала вас, и моя жертва не оказалась напрасной!

— Какая жертва? — спросил хан.

— Как только вы ускакали от нас, мы бросились следом. Но где там догнать вашего Тарланкока! Тогда я стал молить Бога о вашей безопасности, обещая в жертву белоголового барана…

— Батыра Саяна отпустите, если попадется! — тихо повторил Абулхаир, глядя в глаза багатуру и давая понять, что прекрасно понимает его намеки.

— А если попадется вторично?

— Тогда и ему отрубите голову!

Бахтияр-багатур ухмыльнулся про себя. Теперь ему было ясно до конца, что именно Саян-батыр спас хана от смерти. В благодарность за спасение он считает своим долгом лишь один раз спасти от смерти батыра Саяна. Голова за голову, и квиты. После этого никаких прощений быть не может. По всему было видно, что хан и не собирается умирать. Минутной слабостью можно объяснить даже такую его милость!..

И все же, опасаясь попасть второй раз в такое положение, хан Абулхаир не стал больше охотиться в этих местах. А еще через неделю огромное войско переправилось на тысячах легких плотов на другой берег Сейхундарьи. В это время хану донесли, что за три дня перед их приходом именно в этом месте переправились несколько казахских аулов, которые держали путь в Моголистан, к Джаныбеку и Керею. Хан приказал догнать их и истребить поголовно, с женщинами и детьми.