По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Старый Денис - Страница 44

Я посмотрел в сторону Филиппа и даже не увидел, все же он был на удалении от меня, но почувствовал его сомнение и раздражение. Конницу спасать было необходимо и в сложившейся ситуации кроме как посылать всех конных на выручку, ничего не оставалось. И это еще одни неоправданные потери, пусть жизни этих воинов и вероятнее всего смогут выправить ситуацию. Посылать же пеших ратников против вражеской кавалерии – плодить проблемы.

Конница из мордвы, мари, берендеев и наших выучеников зашевелилась и начала разгон к побоищу. Следом за ними устремились и пехотинцы. Филипп, скорее он, чем рязанский князь, отправил пехоту в каре, с группами арбалетчиков.

Эта тактическое решение дало свои плоды сразу, как только начался контакт с противником. Отдельные группы монгольских всадников выкашивали арбалетчики, а несколько попыток контратаки от противника показали бесперспективность атакующих действий против примененной русским войском тактики. Конница, отправленная Филиппом, поддержала русичей, и те начали продавливать монголов, которые через пятнадцать минут такого боя дрогнули и начали откатываться к своим рядам.

Если бы Джучи ударил своими оставшимися частями, чаша весов в этой битве могла бы склониться и на его сторону. Но нам повезло, хан придерживался тайных договоренностей.

Прозвучал рог, сигнализирующий отход и русичи, уходили с поля битвы, помогая раненым добраться до своих, обозники уже готовились принимать пациентов. В это же время оставшиеся монгольские конные, убегая, вошли в расставленные преданными хану частями войска ловушки, и стали легкой добычей тех, кого они считали своими. Джучи решил свою проблему с ликвидацией потенциально бунтарского войска.

Живым из участников атаки на русские позиции не ушел никто, а войска хана Хорезма стали уходить. Но я не ощущал радости от победы, немало осталось русичей на поле брани.

- Кто дал наказ конным воям идти ратиться? – кричал в гневе Ярослав на своих воевод.

Виновным был Воеслав. Он посчитал, что удар конницы именно в тот момент просто сметет степняков, и те побегут. Не учел старый воин, что среди хаоса и множества коней без всадников, монголы лучше ориентируются и не получится стройно ударить в рогатины, а вот для русичей такие преграды делали невозможным реализовать главный козырь – построение и единый слаженный удар. Кавалерийских же арбалетов для подобной свалки у дружинников не было. Вот и получились потери, которых вообще можно было избежать. И то еще больших жертв можно было ожидать, если бы не помогли сложные доспехи из стали, которые выдержали испытание боем более, чем «на хорошо».

- Джучи увел свои рати, токмо узрел он, что мы слабы и глупы. Кабы стал ратиться, сей хан далее, так и положили мы свои головы в поле, - продолжал распыляться Ярослав.

Итогом совещания стало отстранение Воеслава. Но князь после того, как отправил пожилого воеводу домой, все же поклонился старому своему соратнику, демонстрируя, что тот не попал в опалу, а, как сказали бы в моем «прошлом будущем» был отправлен на почетную пенсию. На волне гнева и необоснованных потерь, главнокомандующим Ярослав назначил себя любимого, но фактическим командиром стал Филипп, о чем было громогласно поведано собравшимся мужам. Всем командирам доступно объяснили, что именно этот молодой воевода спас ситуацию, и он же являлся одним из главных тактиков всех войн, где бы не участвовал.

И сколько понадобилось жертв, чтобы в итоге принять единственно правильное решение по управлению войсками? Больше тысячи убитыми и тяжело раненными, многие из которых обречены, несмотря на то, что по всей Руси были собраны всевозможные травники в обоз.

Показательным стало прибытие на следующий день после битвы дружин Мстислава Удалого с отрядами черниговцев и волынцев. Как же поразительно вовремя? Именно после битвы. Наши разъезды сообщали, что видели отряды русичей, не из войска Ярослава, с которыми даже единожды пришлось в ступить в перестрелку. Знали все, что войско Мстислава рядом, но Ярослав счел не по чести посылать вести своему бывшему тестю, если тот не желает сам показаться владимирскому князю. Были даже мысли о том, что киевский князь захочет сам напасть на своего княжеского родственника, поэтому и были усилены разъезды, в ущерб количеству войск, принимавшему участие в битве.

И сейчас, когда над всей Русью нависла угроза, но и невероятная возможность скачкообразного развития, князья не перестают меряться своими харизмами. Вскоре подтвердились данные, что киевляне намеренно придержали свои дружины рассчитывая на то, что Ярослав и его союзники если и не потерпят поражение, то значительно ослабятся и тем самым угроза для того же Мстислава уменьшится. Этот, несомненно, не глупый лидер, должен видеть, как усиливается Северо-Западная Русь и Ярослав, пусть еще недавно севший на владимирский стол. А усиление Ярослава, это ослабление Мстислава.

Простояли у реки Воронеж еще четыре дня, хороня погибших и ожидая подхода обоза и подкреплений из Трапезундской империи. И они не обманули. Ровно тысяча катафрактариев и огромное количество, сложно поддающееся числу повозок, груженных до верху, а рядом, зарываясь в снег, тащились блеющие бараны. Видимо, очень сильно хочет император помощи от Руси, и мы ее предоставим, если больше не будет столь неудачного сражения и войско русичей не сточится в битвах до критических цифр.

Интермедия 7

Ипатий не стал ожидать развязки битвы на реке Воронеж. Его отряды ушли за день до сражения. Использовать бойцов, которые специализируются на диверсиях и набегах в прямом бою, просто глупо. Нет, каждый из его головорезов мог дать фору большинству воинов князя, могли они сражаться и в строю и работать рогатинами, но то, что умели воины Ипатия, не умел на Руси больше никто.

Его ратники уже натворили дел в тылу войска Джучи. И растапливали полыньи, и травили воду, выслеживали дозорные монгольские разъезды и начисто их изничтожали. Несколько засад, которые готовили монголы, Ипатий выследил и уже сам открыл охоту на засадников из степи.

Но просто уйти, несмотря на прямой приказ самого Ярослава, Ипатий не мог. Убедившись, что обозный поезд с почти восьмью сотнями бойцов удалился, Ипатий со своей сотней ближних волкодавов, гвардейцами, которых лично отбирал и всячески проверял, остался за одним из холмов за рекой. Главный диверсант намеривался проследить за разворачивающимся сражением и, если будет нужда помочь. Благо, снайперская винтовка была с ним, Ипатий обманул Корнея, что оставил оружие в Унже. Причина обмана была банальная и даже комична, заключалась в том, что взрослый мужчина, пусть и выглядящий юно, боялся отдавать любимую игрушку обратно владельцу. Корней посчитал, что пока нет нужды в этом девайсе, уверился, что иных сил хватит для победы.

Оборудовав позиции, как основную, так и запасную, с путями отхода, Ипатий никак не мог побороть привычки, вбитые армией другого мира, и просто перестал с ними бороться, воин принялся рассматривать в бинокль наиболее знатных монголов. Расстояние до поля, где и должно в скорости состоятся противостояние, в более, чем тысячу метров опытного стрелка ни капли не пугало.

Начало сражения вызвало у Ипатия противоречивые эмоции. С одной стороны он был рад за то, что русичам легко громить монгольскую конницу, с другой, «юноше» очень хотелось пострелять, несмотря на конечность боеприпасов.

Такая возможность Ипатию представилась, когда началась нелогичная атака русских конных в лоб монголам. Тут уже пришлось снайперу применять все свои умения и навыки, выбивая не только вражеских командиров, но и коней, создавая препятствия противнику для организованного сопротивления. Ипатий не успевал за разворачивающимся действием. Не успевал стрелять, а материться у него получалось значительно быстрее, чем целиться. Особенно сложно стало работать, когда в бой пошли знакомые, близкие и друзья. Так быстро перезаряжать магазины у него еще никогда не получалось.