Шесть голов Айдахара - Есенберлин Ильяс - Страница 55

– Что сделал Урус с твоей сестрой?

– Ее, подобно рабыне, связали, бросили поперек седла и увезли в аул его младшего сына Темир-Малика. Тот насильно сделал мою сестру своей младшей женой.

– Обида твоя глубока. Ты имеешь право на месть, – задумчиво сказал Тимур. – Но хватит ли у тебя на это сил, сможешь ли ты до конца идти выбранной дорогой?

– Смогу! – глаза Едиге горели сумасшедшим огнем. – Я клянусь, что если судьба помешает мне убить Урус-хана, я убью его сына. Если и здесь кто-нибудь опередит меня, я убью сына его сына!

И, словно поддразнивая Едиге, Тимур сказал:

– Клятва твоя страшна. Она достойна мужчины и воина… Но время покажет, чья сабля крепче.

– Пока я дышу, я буду мстить! – Едиге помолчал. – Известно ли тебе, гурхан, что Урус готовится напасть на Мавераннахр?

– Нет. Но я думал об этом.

– Скоро к тебе придут люди хана и потребуют выдать Тохтамыша…

– Пусть приходят, – безразличным голосом сказал Тимур, – я давно жду их.

Едиге не обманул Хромого Тимура. Вскоре в Бухару прибыло посольство Урус-хана во главе с Кепек-мангитом и Тулужан-батыром.

Послы держались независимо, вели себя дерзко. Они передавали слова Урус-хана: «Тохтамыш убил моего сына, а ты дал ему приют и убежище. Свяжи Тохтамышу руки и ноги и отдай моего врага мне. Если же не сделаешь этого, быть великой битве».

Тимур ответил коротко и без должного почтения: «Воробей от ястреба прячется в тальнике. Тохтамыш нашел убежище у меня. Я не выдам его тебе. Если же ты хочешь крови, я готов».

Послы не остались ночевать в Бухаре, не отведали еды со стола гурхана – они сразу выехали в обратный путь.

Стало ясно: предстоит жестокая битва, после которой навсегда уйдет в небытие или Урус-хан, или Хромой Тимур. Двоим им сделалось на земле тесно.

В конце месяца казан (октябрь) в год дракона (1376), словно две высокие и неприступные стены, встали друг против друга в степи близ Отрара войска Тимура и Урус-хана.

По ночам, когда во враждующих станах воины разжигали костры, чтобы сварить мясо, звезды на небе меркли, так много было огней. По сто тысяч воинов привели на битву Урус-хан и Хромой Тимур.

Близилось время зимних холодов, и потому спор следовало решить как можно скорее, чтобы те, кто уцелеет в битве, успели вернуться в свои аулы, к теплым жилищам.

Главной ударной силой каждого из войск была конница, но у Тимура были и пешие отряды, состоящие из таджиков и узбеков, отлично владеющих луками и копьями.

Прошло несколько дней во взаимном выжидании, наконец Тимур в священный для мусульман день недели – пятницу – решил двинуть свои тумены на войско Урус-хана.

Совершив вечерний намаз, воины Мавераннахра легли спать, чтобы встретить утро полными сил.

В полночь над степью завыл голодным волком ветер. Он принес с севера тяжелые тучи, полные ледяного дождя и колючего снега. Долго не наступал рассвет, но, когда он пришел, ветер усилился настолько, что валил с ног, а из-за летящего снега вокруг не было ничего видно.

Большинство воинов, одетых по-летнему, дрожали от холода, пытаясь согреться у дымных кизячных костров.

И Тимур, и Урус-хан понимали, что начинать битву нет никакого смысла. Ни конница, ни пешие воины не смогли бы драться на раскисшей, заметенной мокрым снегом земле. Каждый молил аллаха о хорошей погоде, но небо, закрытое тучами, не пропускало их слов, и молитвы не достигали ушей бога.

Почти без перерыва, целый месяц, дул над степью холодный порывистый ветер, а когда он прогнал мокрые тучи и небо сделалось ясным, ударили морозы, и напитанная водой степь, заблестела от сковавшего ее льда. Кони не могли добыть себе корм, не могли даже передвигаться по степи. Их некованые копыта скользили по льду.

О сражении не могло быть и речи. Первым приказал начать отход Урус-хан. То же приказал и Хромой Тимур. Словно две огромные, обессилевшие змеи поползли в разные стороны по степи. Но Тимур не был бы Тимуром, если бы напоследок не попытался укусить врага.

Пятьсот всадников на лошадях, еще сохранивших силы, с обмотанными кусками войлока копытами, ночью ударили по отходящему войску Уруса. Но белоордынский хан был начеку и сумел дать отпор. Потеряв несколько десятков джигитов, отряд вернулся к войску Тимура. В этом ночном бою острие вражеского копья глубоко вспороло ногу сына Урус-хана – Темир-Малика.

Уползли в свои логова две змеи, чтобы, дождавшись теплых дней, вновь встретиться на степных просторах.

Хромой Тимур решил не уходить далеко от места будущей схватки и, достигнув окрестностей города Кеша, остановил свои тумены на зимовку. Здесь было тепло, и лошади могли прокормиться до весны на подножном корме.

Урус-хан был немолод. На обратном пути он почувствовал недомогание и, оставив войско под началом батыра Каракесека, поспешил в Сыганак. Лучшие знахари и колдуны пытались прогнать боль, засевшую в сердце хана, но все было напрасно. На третий день после своего приезда в Сыганак Урус-хан умер.

Велико было горе его жен и десяти сыновей. Во всех аулах, принадлежавших им, слышались стенания и плач. Белая Орда до самой весны была подобна телу без головы – эмиры судили и рядили, кому из сыновей Уруса быть ханом. И едва успели прийти к согласию и подняли на белой кошме самого старшего из них – Токтикия, как Тимур, подобно волку, ждавшему добычу в засаде, стремительно двинул свои тумены от Кеша и наголову разбил неподготовленное к битве войско Белой Орды. Токтикия еще некоторое время метался по степи, пытаясь собрать новые силы, но неожиданно заболел и умер.

Хромой Тимур, счастливый и довольный скорой и легкой победой, устроил в честь этого события большой той. Именно здесь, в цветущей весенней степи, он велел провозгласить Тохтамыша ханом. Отныне новому хану принадлежала Белая Орда и все земли, покоренные ею; отныне он становился единовластным правителем Дешт-и-Кипчак. На радостях, что осуществилась его давняя мечта, Тимур подарил Тохтамышу замечательного скакуна Каныкуклена, сказав:

– На нем ты легко настигнешь любого врага; если же придется бежать, конь спасет тебе жизнь…

Похоже, аллах дал Тимуру дар провидца. Он словно заранее знал, что должно произойти с Тохтамышем.

Тимур вернулся в Самарканд в начале года змеи (1377). И едва затворились за ним ворота, как вслед примчался гонец из Дешт-и-Кипчак:

– Белоордынские эмиры, выразив на словах Тохтамышу покорность, тайно сговорившись между собой, выбрали нового хана. Им стал младший сын Уруса – Темир-Малик.

Какой бы безбрежной ни была кипчакская степь, двум ханам здесь оказалось тесно. Темир-Малик, собрав войско, неожиданно напал на Тохтамыша и обратил его в бегство. Только быстроногий Каныкуклен выручил своего хозяина, спас от неминуемой смерти.

Снова Тохтамыш оказался в Самарканде. Подавленный бесконечными неудачами, он был жалок и тих. Отношение к нему Хромого Тимура внешне не изменилось, но неудачник всегда ищет виноватого. Ему стало казаться, что оставь Тимур больше воинов, и Темир-Малик никогда бы не отважился напасть на него.

Но каким бы сильным ни было отчаяние Тохтамыша, он не посмел выказать свою обиду гурхану. И с тех пор злоба к нему, подобно углям костра, постоянно тлела в Тохтамыше, укрывая слоем серого пепла. Тимур не отказал Тохтамышу в покровительстве, но и не спешил посылать в земли Орды войско, чтобы покарать эмиров-изменников. Он решил прежде подчинить себе Хорасан, Хорезм и Иран, а уже потом вновь вернуться к делам бывшего Джучиева улуса.

Тохтамыш по-прежнему нужен был Хромому Тимуру. Он считал, что рано или поздно сделает его золотоордынским ханом, и тот навсегда останется его верным и преданным человеком. Одно упустил из вида хитрый и подозрительный гурхан: Тохтамыш был из чингизидов, а потомки Потрясателя вселенной никогда не испытывали благодарности к тем, кто помог им в борьбе за власть, и не отличались верностью.

Ненависть к Тимуру все сильнее охватывала Тохтамыша. И последней каплей, окончательно сделавшей его заклятым врагом гурхана, стал случай, происшедший вскоре после бегства Тохтамыша из белой Орды.