Сага о Северных островах (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 60

— Ну, а что с ней было делать? — пожал Лундвар плечами в ответ на наши удивленные взгляды. — За борт нельзя, на корабль нельзя, и оставить так тоже нельзя. Иначе вон тот полоумный проклятье по крови наведет.

Живодер подошел к нему, одобрительно похлопал по плечу и сказал, чтоб в другой раз Отчаянный звал его, мол, Живодер красивее сделает.

Я не понимал, почему Альрик взял Лундвара в хирд. Больно уж странный у него дар: чем больше он теряет крови, тем сильнее становится. Если бы к дару прилагался спокойный нрав, вышло бы неплохо. Но Отчаянный не случайно получил такое прозвище, он просто жаждал силы. Еще в Мессенбю он поведал, как чуть не сдох на пятой руне во время поединка. Противник был очень силен и умел, мог бы убить Лундвара в самом начале, но решил поиздеваться: изрезал тело Отчаянного так, что тот покрылся кровью с ног до головы. Тогда Лундвар решил, раз уж всё равно помирать, так хоть не одному, насадил себя на меч, протолкнул лезвие насквозь и ножом рассек горло врагу. Свалились оба, но Отчаянного спасла шестая руна. Вот после того он хотел снова побывать в жестоком бою, чтобы проверить, насколько же великой может стать его сила.

Из прошлого хирда его как раз потому и выгнали: слишком много задирался, дрался со своими же хирдманами, в сражениях постоянно лез на рожон. Хлопот больше, чем пользы.

Через несколько дней мы подошли к острову, где дома не прятались в укромной бухте или за горой, а стояли недалеко от берега. Любой проходящий корабль первым делом увидел бы это селение. Я здесь был впервые и не знал, ни чьи это земли, ни что за люди живут.

Убрав парус, мы подошли к единственному хлипкому причалу, но встретили нас не перепуганные рыбаки или крестьяне, а справные воины. Старший, хускарл на восьмой руне, вглядывался в наш корабль, хмурился и успокоился, лишь когда узнал стоящего на корме Стига.

Мокрые Штаны спрыгнул с «Сокола», обнял встречающего хускарла.

— Стиг! Неужто Хьйолкег случайно загнал тебя в наши воды?

— Нет. Я, как обычно, по поручению. Пустишь попастись?

— Тот корм тебе уже не в пользу будет. Да и дружинники твои не похожи на конунговых.

— Это вольные хирдманы. Но пустить придется, Рагнвальд велел. Виды у него на этот хирд. Есть там кто или зря пришли?

— Есть. С прошлого года никто не приходил, так что десяток-другой наберется. Далеко зайти думаешь?

— Там видно будет. Вот знак Беспечного.

После этого непонятного разговора Стиг велел нам надеть броню, вооружиться и следовать за ним. Причем людей на «Соколе» оставлять не обязательно, местные воины присмотрят.

Зачем Стиг так скрытничает? Хочет выглядеть умнее? Показывает, что только он доверенное лицо конунга? Почему нельзя сразу сказать, куда и зачем мы идем? Из-за этого я снова ощущал себя мальчишкой, впервые вышедшим в море. Злило аж до трясучки.

— Магнус, — негромко окликнул я конунгова сына, — знаешь, что это за остров?

Тот покачал головой. В шлеме, закрывающим половину лица, в кольчуге, поверх которой накинута невзрачная стеганка, его было не узнать. И Стиг почему-то не сказал, что с нами Магнус.

Мы прошли по единственной улочке, и я понял, что это военный лагерь, а не деревня. Избы снаружи-то выглядели обычно, но не было того, что делает дом домом: резных украшений, выкрашенных столбов, утвари, что часто забывается у порога, как бы мать ни ругалась. Нет ни детей, ни стариков. Несколько девок я приметил, но и те были безрунными. Воины же, как один, бывалые, уверенные, провожали нас внимательными взглядами.

После селения узенькая тропка петляла меж холмов, уводила дальше в горы. Я взопрел под кольчугой, да еще и дышалось тяжело, точно в бане. Уж не знаю, почему. Не такая уж и жара стоит, но тут, меж кривых сосен и кустов, становилось дурно. И ни ветерочка.

Росомаха подхватил сомлевшего на мгновение Неви, плеснул водой в лицо.

Прошли мы немало, лес понемногу редел, и деревья в нем были чахлые, больные. А горы становились все выше и ближе, и вскоре мы вышли к каменистому ущелью. Там хускарл остановился.

— Ну, дальше вы сами. Стиг, объяснить, что и как?

— Не надо. Топай обратно, как раз к обеду поспеешь.

Когда хускарл скрылся из виду, Мокрые Штаны сказал, чтоб ульверы немного передохнули, и отозвал меня, Альрика и Магнуса в сторонку, подальше от ушей хирдманов.

— Слухачей у вас ведь нет? — первым делом спросил он.

— Нет, — в один голос ответили мы с Альриком

— То, что я сейчас поведаю, нужно держать в тайне от всех. И от жрецов иноземных, и от своих же хирдманов. Про это место знают только конунговы дружинники. И Рагнвальд, конечно. Но сначала ответьте, что делает конунга конунгом?

— Род. Воля богов. Ум. Характер, — ответил Магнус.

— Сила? — предположил я.

— Дружина, — высказался и Альрик.

— Верно. Всё это. Без сильной дружины конунг долго не усидит. Если вольные хирдманы сами ищут тварей и сражений, то конунговы воины вынуждены слушать приказы и делать то, что велено. И как тогда им становиться сильнее? Не слать же каждый раз корабль ради пары-тройки тварей, которых может не хватить на благодать даже одному воину! А от слабой дружины толку не будет.

Верно он говорит. Да вот только у меня появилось дурное предчувствие. А ну как он сейчас скажет, что конунговы дружинники получают силу, время от времени вырезая вольные хирды? А остальным говорят, мол, ушли в другие земли. Куда делся Флиппи Дельфин? Правда ли, что он ушел на юг? И о Дагне ничего не слыхать. А Марни Топот, Тинур Жаба, Скорни Таран? Они могли бы стать хельтами, причем знаменитыми. Да что там Скорни! А те хельты, что играли в кнаттлейк: Болли Толстяк, Моди Косы, братья с железными шкурами?

Может, нас чуток подкормили троллями, а теперь пустят под нож ради будущей Магнусовой дружины?

— Потому, — продолжил Стиг, — есть у конунга особые места…

Ага, там, где можно втихую прирезать хирдманов. Я напрягся, приготовился выхватить топорик.

— Туда пускают, как я уже сказал, только воинов, поклявшихся служить конунгу.

И тех, кого они будут убивать. Ох, недаром он нас отозвал подальше и про слухачей спросил. Вдруг там уже вовсю режут ульверов? Стиг убьет Альрика, а Магнус… Хмм, а вот Магнус вряд ли со мной справится.

Я оглянулся. Может, тот хускарл где-то рядом?

— Места, где конунговы воины получают благодать от убийства…

Пальцы крепко обхватили рукоять топора. Сперва нужно отпрыгнуть в сторону. Вдруг выстрелят из лука?

— От убийства тварей. Обычно тварей находят случайно, по одной, и если они мешают людям, их убивают вольные хирдманы. Но есть места, где твари появляются постоянно, причем одни и те же из года в год. Например, гармы неподалеку от Хандельсби. Охота на них уже давно стала наградой особо отличившимся карлам и хускарлам. Здесь тоже такое место.

— Это что же выходит? Как в рунных домах Бриттланда?

Я все еще недопонимал, о чем говорил Стиг.

— Вспомни охоту на гармов. Похоже на рунные дома?

— Не очень.

— Конунг дает воинам тварей, но кто кого убьет, решают боги. Так вот, здесь появляются твари, которых мы прозвали каменными жабами. Силы у них разные, обычно от пятой до девятой руны. Чем дальше в ущелье, тем сильнее твари. Вы можете здесь поднять карлов и даже некоторых хускарлов.

— Такие места стоят дороже любых сокровищ, — медленно проговорил Альрик.

— Да, и одна из причин, почему Карл Черный проиграл войну: Зигвард рассказал о них лишь Рагнвальду.

— Ни я, ни Кай не проговоримся, а что насчет остальных хирдманов? Некоторые могут и догадаться.

— Ущелье с каменными жабами — не самое ценное место. Кому нужны твари, которые годны только для хускарлов? Поверь, прочие угодья охраняются куда как крепче и войти туда гораздо сложнее.

После разговора мы вернулись к ульверам. А я никак не мог до конца осознать сказанное Стигом. Прежде я не задумывался, откуда в дружине Рагнвальда такие сильные воины, считал, что часть из них получила руны в войне с Карлом Черным, а часть пришла из вольных хирдманов. Но ведь и вправду лучше растить хирд с самого начала, ну, или хотя бы с карлов. В нашем хирде я полностью доверял только тем, кто пришел двух-, трехрунными, ведь я видел, кем они были и как получили каждую руну.