От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович - Страница 19

В этом случае мимо понятия «масса» я проскочил. Хотя впереди определение плотности, где уже вес и массу ученики должны различать. Хотя для действий в условно-постоянном гравитационном поле парни разницы не почувствуют. Я вообще могу назначить метр длиной девяносто восемь сантиметров и научно вывести его из ускорения свободного падения.

Зацепил меня парень. По-хорошему зацепил.

Глава 12. Форма зуба шестерни

– Перегонный куб горит! – в кузницу вбежал запыхавшийся Гарри. Через секунду, побросав инструменты, вся толпа мчалась к усадьбе поместья, где в сарае проводилось разделение нефти на фракции.

Вообще-то сараев здесь несколько: дровяной, каретный, для старой рухляди, конюшня, которая, по существу, тоже сарай, но утепленный. Перегонку и вулканизацию, связанные с применением огня, мы проводим в старинном кирпичном строении, возведенном в стиле главного дома – со сводчатыми потолками. Правда, пол здесь не деревянный, а сложенный из подогнанных друг к другу камней. Так что большой пожар маловероятен – я вообще насчет мер безопасности действую на рефлекторном уровне, громко комментируя принимаемые меры – в мальчишеские головы подобные сведения надо вбивать раз за разом, не жалея сил и времени.

Погибший аппарат погребен под грудой песка, которым тушил его Аптекарь. Следствие выявляет, что олово, которым все было спаяно из медного листа, расплавилось, после чего произошло возгорание, напугавшее ребят яркой вспышкой. Мы пытались из того, что осталось после извлечения бензина и керосина, выгнать соляр. Он не настолько летуч, как более легкие фракции, вот и перегрели сосуд.

Малыш Гарри сразу помчался за подмогой, а более рассудительный и выдержанный Аптекарь догадался обратить свой взор к ящику с песком и деревянной лопатке на стенке над ним – простейший пожарный щит, каких у нас несколько, оказался уместен и роль свою сыграл.

Аппарат в ремонт, ребят похвалить, объяснить самыми простыми словами произошедшее и продолжать работы по плану. Ничего страшного не случилось – все молодцы.

Что у нас сегодня в плане? Молот, подвешенный через блок к потолочной балке. Ворот у стены, на который наматывается веревочный трос, поднимающий груз, запорное устройство из кольца и чеки, чтобы отпускать ударный снаряд. Одним словом – приспособление, заменяющее мистера Смита с кувалдой в руках. Даже превосходящее мистера Смита, поскольку бьет сразу по двум пробойникам – один удар, и в заготовке звена цепи образуются две продолговатых проушины-пробоины. Хотя, конечно, бьет он не только по заготовке, а еще и по ушам – звуком… Неприятно, но терпимо. В дальнейшем надо бы что-то с этим сделать.

Мы продолжаем оснащать процесс изготовления якорной цепи. Нам их еще три штуки делать для все того же папиного флейта. А это очень много работы, которую хочется облегчить и ускорить. Теперь взрослому сильному мужчине остается только пропихивание очередного звена в отверстие предыдущего и сгибание, после чего подмастерья молотками «добивают» новое звено, прижимая «уши» друг к другу.

Операции проходят за один нагрев заготовки и идут подряд – мы за четыре часа укороченного «детского» рабочего дня собираем по десять футов цепи. Наловчились. Да и получается не слишком утомительно. В этом процессе даже маленькие участвуют на отдельных операциях. И задействуются не все поголовно, как было у нас летом с первым отрезком.

В «чистом» углу начато создание макета шестерни. На будущее я планирую выполнять их из бронзы, которая имеет наиболее прогнозируемые свойства и обладает достаточной прочностью. А пока на столе изображена окружность, на которой строятся зубцы – плоские вершины и провалы уже намечены, а мы вырисовываем кривулины, катая диск по поверхности окружности. Это поверхности, соприкасающиеся при взаимодействии шестеренок, – очень ответственное место.

Затруднения возникли из-за того, что я не смог уверенно вспомнить, циклоида здесь требуется или эвольвента, да и то, как эти кривые образуются, тоже забыл. Пришлось моделировать из бумаги, совместно вращать обе детали и удалять лишнее, последовательными приближениями добиваясь нужного результата.

Чертеж шестерни у нас большой, но мы его уменьшим вчетверо при помощи пантографа – как раз на уроках прошли параллелограммы. Так что двигаем науку сразу в жизнь. Вместо бумаги лист олова, вместо карандаша – штихель, вместо ластика – паяльник. Зато щуп копира пойдет по желобку. А на другом конце иголка прорежет пластину воска. Лишнее мы осторожно удалим и зальем оставшееся жидкой глиной, которая потом будет очень долго высыхать там, где ее никто не потревожит.

Рецептуру нам предложил все тот же горшечник, что живет выше по реке в старинной деревеньке с серьезным названием Клейдон. То есть, конечно, предложил, когда я поинтересовался. Этот дядька нам без конца печет точильные круги с тремя размерами зернистости абразива и пятью вариантами толченого камня. Самый деручий из них тот «песок», что мы возим из Лондона – его там из белой глины вымывают и выбрасывают… в мешки, которые мы покупаем. Предполагаю, что это корунд, но в точности не уверен. Второй – кремень. А еще два мне неведомы, но на карандаш взяты. Пятый, самый мягкий, – горшечная керамика, где пилящим компонентом работает мелкий речной песок.

Такая вот небольшая отрасль керамической индустрии, потому что инструменты стачиваются. А, чтобы ее не утерять, я с гончаром сговорился – на будущий год примем его сына в нашу школу вместе с семейными рецептами и тайнами мастерства. На казарменное положение примем, а то каждый день в такую даль из дома и домой он слишком натопается.

Так про шестерню. Когда глина затвердела, мы ее нагрели, вытопив воск – дорогой он, зараза. Обидно жечь. А потом осторожно, боясь дышать, на руках отвезли опять тому же гончару. Все-таки обжиг с его режимами и печи с их особенностями слишком специфическая область, чтобы еще и в нее погружаться.

Обожженная форма обещала стать постоянной – кокилем. Но не стала. Отлитая шестерня наши ожидания оправдала только отчасти, зато центральный штырь формы хрупнул – его при остывании сдавила сжавшаяся бронза. У нее коэффициент температурного расширения оказался больше. Это благоприятно сказалось на наружной поверхности – изделие «отошло» от стенок, но формирователь осевого отверстия погиб.

Консилиум пришел к выводу, что этот короткий цилиндр следует вставлять в кокиль отдельно – пусть гибнет. При следующей отливке новый вставим. И мы впервые сверлили своей точилкой отверстие с нуля, от поверхности. Грубо говоря, протерли дырку в днище формы. А новую ось выточили из обычного кирпича.

Следующую отливку выполнили из чугуна. Бронза дорогая, да и мало ее у нас. Боковые поверхности зубцов обработали на наждаке – придали точильным кругам нужную форму и прошли сверху вниз. Для этого пришлось делать подъемный столик. Ну и сами круги менять на каждом проходе до тех пор, пока не добились прохода абсолютно нового без касания обрабатываемых поверхностей.

Кондукторы, калибры, шаблоны – за этот год ребята научились делать оснастку, делить окружность на различное количество частей, пользоваться циркулем и транспортиром. Они вообще на глазах превращались в пролетариев – передовой отряд рабочего класса. Ножиков себе наковали, серпы матерям зубрили и прочее по хозяйству. Опять же литье из чугуна. Из сплавов железа с углеродом он самый легкоплавкий. Зато чистое железо становится жидким при температурах градусов на четыреста-пятьсот выше – нам такого жара не нагнать. В эту эпоху из чугуна отливают непрочные тяжелые пушки и превосходные тяжелые ядра. Зато сковорода на всю округу одна-единственная – на кухне господского дома – диковина, однако.

Сковороду эту парни видели и попытались повторить. Не считал, со скольки попыток, но справились. Это я к тому, что на отдельные процессы развития производительных сил моего внимания уже не хватает. Конкретно по чугунолитейному направлению я тайком хихикал, потирая руки, – мне нужен котел для перегонки тяжелых фракций нефти, чтобы выделить соляр. И теперь, не прилагая к этому особых усилий, я его получу. А чугун привезет из Ипсвича Джон.