Отчаяние - Есенберлин Ильяс - Страница 43

— Очень велики ваши заслуги перед государыней-царицей, мой друг Абулхаир. И обе просьбы ваши я выполнил бы беспрекословно, если бы не сложное военное положение. Россия, как вам известно, ведет войну. И теперь не время отрывать даже три тысячи солдат. А борьба славного хана Абулхаира с другими подвластными нам ханами и султанами все же внутреннее российское дело.

Абулхаир невольно опустил голову:

— Так, понимаю.. А как принята моя вторая просьба?

— Об этом придется написать письмо в Петербург, непосредственно ее императорскому величеству Елизавете Петровне, ибо матушка-государыня настолько ценит вас, мой друг, что только она может разрешить эту вашу просьбу!..

— Вот как!…

— Ну, а какова будет ваша третья просьба?

— Третья… — Хан Абулхаир больше не мог сдержаться, и голос его неожиданно стал хриплым. — Третья моя просьба заключается в том, что известный вам контайчи Галден-Церен добивается взять себе в жены мою сестру Карашаш, что от калмыцкой нашей линии. Поскольку нет у меня за спиной верной и постоянной опоры, нельзя мне все время враждовать с ним…

Неплюев снова тонко улыбнулся:

— Ну, что же, эта ваша просьба разрешима, мой друг. Еще преславной памяти родитель нашей императрицы Петр Великий имел мирный договор с джунгарскими племенами. И все же советуем вам повременить с этим браком. Вот переговорим со всеми, а потом, как у нас говорится, мирком да ладком. Была бы девица, а добрый молодец всегда сыщется!..

В эту минуту хан Абулхаир вдруг понял ясно и до конца, что Неплюеву известно все, что он думает и что собирается делать. И прежде всего это известно через сына Нуралы. Как бы в подтверждение, губернатор сам заговорил о Нуралы:

— Скажу вам по совести, мой друг, что, в отличие от других ваших сыновей, султан Нуралы глубоко и всесторонне разбирается в делах Киргиз-кайсацкой орды.

— Да, Нуралы — вся моя надежда. И если мне суждено будет умереть, то моя главная просьба — утвердить его на моем месте!..

«Эге, — подумал Неплюев. — Да он, кажется, понял, что сын его от начала до конца докладывает нам про его шашни. Ну, да Бог с ним!»

— Я думаю, что императрица поддержит это ваше законное желание! — сказал он вслух.

«Эти гяуры вкупе с Нуралышкой, видимо, ждут не дождутся моей смерти, — подумал хан Абулхаир. — Как быстро он одобрил мою просьбу!..»

— Но мы надеемся на то, что еще не скоро лишимся неоценимой помощи и поддержки во всех наших добрых начинаниях со стороны такого опытного и верного друга, как хан Абулхаир! — быстро заговорил, предупреждая хана, генерал Неплюев.

«Все же не сразу они могут избавиться от меня!» — с некоторым облегчением подумал Абулхаир.

— Мой сын Нуралы хорошо осведомлен обо всем, что делается в Хиве, — сказал он. — И каракалпакские вожди его уважают. Если бы вы помогли ему с войском, он бы с помощью каракалпакской конницы вытеснил из Хивы людей шаха…

— Рано еще говорить об этом, мой друг. К тому же я сказал уже, что мы ведем другую войну и ссориться сейчас с шахом не было бы разумным. Потому и сказал я тебе так о трех тысячах солдат, что просил у меня…

— Нет, ни одного солдата не потребуется из главного войска! — Хан Абулхаир впервые посмотрел прямо в глаза Неплюеву. — Они бы там только помешали. Верующие люди Хивы стали бы бунтовать. А наши джигиты для них все равно что родственники. И Нуралы они встретят там с распростертыми объятиями, потому что ненавистен им Надир-шах…

«К чему бы это он завел про Надир-шаха? — подумал Неплюев. — Да, хочет втравить нас здесь в большую войну, чтобы в мутной воде ловить свою рыбку!»

— Нет, без указа императрицы никакие действия невозможны на наших границах! — сказал он твердо.

Абулхаир кивнул головой. Что же, он знал свое положение. Ничего на земле не делается даром. За присоединение и защиту от джунгар было отнято право самостоятельных решений. Теперь он не может, как некогда, неожиданно появиться со своей конницей на тех или иных рубежах степи и вершить там политику. Все надо согласовывать, и это тяготит его, старого воина. Зато Нуралы — его сыну и зримому преемнику — такое состояние, кажется, по душе. Как же станут вести себя внуки?!

— Оба мы с вами люди, зависимые от большой государственной политики, — сказал Неплюев, чтобы смягчить свои предыдущие слова. — Хорошо, что мы понимаем друг друга!…

К вечеру хан Абулхаир еще более встревожился. С момента своего приезда сюда, как ожидающий отставки человек, он ревниво следил за тем, с кем разговаривает губернатор. Перед ужином он увидел Неплюева, беседующего с Джаныбек-батыром…

Выходец из племени шакшак — одного из аргынских ответвлений, Джаныбек-батыр был очень уважаемым человеком Среднего жуза. Женившийся на одной из дочерей Абулхаира, он помог когда-то хану Младшего жуза распространить свое влияние на некоторые роды Среднего жуза. Вместе с Богембай-батыром и Тайман-батыром он долгое время был опорой Абулхаира. Не случайно генерал Урусов, а затем сменивший его Неплюев считались с его мнением не меньше, чем с мнением многих более родовитых людей. По их представлению императрица первому среди «инородцев» присвоила Джаныбек-батыру высокое звание тархана, даваемое лишь за особые воинские заслуги. Впрочем, этому содействовал и сам хан Абулхаир.

Совсем недавно еще Джаныбек-батыр сыграл решающую роль в войне с приволжскими калмыцкими ханами — родичами и союзниками джунгарских нойонов. Главный хан калмыков — Дондук-Омба поступал обычно по пословице: «Когда враг хватает за ворот, собака хватает за полу». Едва начиналась очередная волна джунгарского нашествия с востока, как хан калмыков нападал на казахские кочевья с запада. Хан Абулхаир в 1738 году решил наказать его за это. Пострадал, как обычно бывало в таких случаях, не хан Дондук-Омба, а простые калмыцкие пастухи и табунщики. Абулхаир с Джаныбеком напали неожиданно и разгромили калмыцкое войско, а затем не хуже джунгар прошли по калмыцким аулам. Две тысячи семейств было угнано в качестве заложников и десять тысяч калмыков было продано в рабство на невольничьих базарах Хивы и Бухары.

Затем сын Дондука-Омба — багадур Галден-Норби хотел во главе двадцатитысячного войска нанести ответный удар, но помешали его распри с собственным отцом. А пока они продолжались, тогдашний губернатор Урусов, которому подчинялись и казахи Младшего жуза и калмыки, принудил их к миру. Однако и сам он не желал полного мира между двумя ханствами, да и невозможен был этот мир. Что ни день происходили стычки между враждующими сторонами, угонялся скот и пленные.

Джаныбек-батыр полностью поддерживал политику хана Абулхаира и был среди тех дальновидных людей, кто с самого начала стоял за присоединение к России. И вот сегодня в присутствии многих знатных людей должно быть объявлено о присвоении ему звания тархана Российской империи. Но сейчас, когда Абулхаир увидел своего зятя и соратника доверительно беседующим с самим губернатором, сердце у него сжалось. Все же Джаныбек больше принадлежал Среднему жузу, а не Младшему. И почему Неплюев не приглашает для участия в разговоре его, хана Абулхаира?

И опять, как бы угадав состояние и мысли хана Абулхаира, губернатор снова подошел к нему.

— Джаныбек-батыра я считаю не только вашим зятем, мой друг, но и вашей правой рукой! — сказал Неплюев, как бы оправдываясь в чем-то. — Хан и султаны Среднего жуза почему-то не явились, вот я и решил поговорить с нашим славным тарханом о делах. Смотрите, сколько батыров и аксакалов присутствуют здесь от Среднего жуза. Нужно, чтобы ими руководил кто-либо из значительных людей…

— Разумеется…

— К тому же, — генерал перешел на полушепот, — к тому же, пусть джунгарские послы увидят, что мы можем решать дела Среднего жуза и без Абильмамбета с его султанами!

— Да, это правильно! — Хан Абулхаир впервые за весь день оживился. — С этим я и приехал к вам. Нельзя судьбу Среднего жуза целиком и полностью доверить Аблаю. Я не случайно так говорю. Хоть он и молод, но главным там уже становится Аблай!