Отчаяние - Есенберлин Ильяс - Страница 1

Ильяс ЕСЕНБЕРЛИН

ОТЧАЯНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Гигантской тысячекилометровой подковой охватывают с юго-востока Великую Казахскую степь высочайшие в мире горы. Они — естественная граница этого открытого всем добрым и недобрым ветрам края. Трудно проходимы эти горы. Но в одном месте, там, где снижаются, уходят в землю каменные хребты Тянь-Шаня и лишь в туманной дымке проступает Алтай, самой природой оставлены ворота, оттуда вместе с ледяным ураганным ветром век за веком, тысячелетие за тысячелетием вырывались на бескрайние евразийские равнины кровавые всеуничтожающие нашествия. Волна за волной приливали оттуда полчища Аттилы, тумены Чингисхана, безликие полки великоханских фангфуров. Большие и малые смерчи обрушивались прежде всего на тот древний народ, который испокон веков пас свои стада, строил города и возделывал землю у гор, а потом катились дальше, через всю казахскую степь, оставляя пепел и кости. Вот почему от века, лишь только загорались сигнальные огни на сопках, все способные держать оружие в степи устремлялись сюда, чтобы телами своими преградить дорогу врагу…

Уже неделю шла страшная битва в Джунгарских воротах при урочище Сойкынсай между казахским ополчением и регулярным китайским войском. Как волки, резались люди, и кровавые цветы взошли в межгорье. С трудом уже лезли китайские солдаты через горы трупов, но равнодушный полководец с застывшем лицом, как обычно, все слал и слал их вперед не считая. Синей безликой массой выходили они из-за его спины, доходили до казахских батыров и валились подкошенные, как скудная зимняя трава. И все же на восьмой день к месту битвы в зеленом шелковом паланкине, несомом сорока рабами — кули, прибыл сам великий богдыхан Канси.

— Как идет битва? — спросил он у полководца, хоть хорошо знал от своих многочисленных шпионов положение дел.

И полководец, похожий лицом на старую женщину — без усов и бороды, склонился до земли.

— Битва проходит под знаком собаки, великий богдыхан!..

Это означало, что сражение проходит с переменным успехом как у схватившихся из-за кости собак.

— Дурак… — Глаза высокого богдыхана были так же равнодушны, как и полководца. — Битва проходит под знаком воды. Сколько ни рассекай ее мечом, волны все равно смываются… Триста лет династия Тан все тыкала мечом в эту степь, а потом вынуждена была отгородиться от нее стеной!..

Полководец пригнулся еще ниже, широко расставив пухлые руки. Это означало вопрос и полное повиновение.

— С тиграми воюют головой, а не руками… — Богдыхан говорил тихо, размеренно, и слова шелестели, как перья опахала. — Тигр перед тобой… Где ты видишь по соседству другого тигра?

Глаза полководца забегали по кисточкам паланкина.

— Он сейчас за спиной у тебя, этот тигр… Дикие, непокорные ойроты тревожат середину мира, где стоит наш трон. Древняя стена для них не помеха. Почему бы не выпустить их через эти ворота на другого тигра?..

Богдыхан сделал знак, и полководец поднял глаза.

— Брось ойротскому тигру кусок чужого мяса за этими горами. А сам приди тогда, когда они оба будут истерзаны и крови у них хватит только для того, чтобы доползти и лизнуть нашу руку!..

— На помощь одному тигру может прибежать другой, побольше. Я говорю о Луссии, великий богдыхан!..

Богдыхан посмотрел через головы сражающихся куда-то далеко на запад:

— Да, я помню о Луссии. Но пока она прибежит, это степной тигр превратится в вола. А у вола большая шкура. Можно и поступиться частью ее для опоздавшего!..

— Повинуюсь, мой государь! — сказал полководец и для знак к отступлению.

На следующий день многочисленное посольство с дарами было отправлено к ойротским контайчи…

I

Страна казахов была похожа на освежеванную жертву, приготовленную к кокпару — древнему празднику козлодрания. Враги с разных сторон уже готовились к этой кровавой игре, да и внутри страны многочисленные султаны-игроки не дремали. Кто окажется сильнее и с гиканьем и свистом, отобрав у другого, подомнет кровоточащую тушу под голень в седле и умчится к дымящемуся костру? А по дороге будут рвать жертву из-под ноги, отрывать куски мяса, ноги, голову…

И в предчувствии всей этой кровавой сумятицы кому-то нужно было присмотреться, разобраться, определить, как уцелеть целому народу на всех четырех ветрах истории. Народные опыт, мудрость, стойкость должны были сказать свое нелегкое веское слово. В том, откуда навалится первый, самый беспощадный игрок, сомнений не было…

И двухсот лет не просуществовало созданное Чингисханом Монгольское ханство. Уже с перенесением ханом Хубилаем столицы из Каракорума в Пекин оно, по существу, перестало быть монгольским. Зато последующие богдыханские, императорские династии, пользуясь этим, стали из века в век претендовать не только на древние монгольские земли, но и чуть ли не на все страны, завоеванные некогда рыжебородым «Потрясателем Вселенной». Их не смущало, что сам-то Пекин оказался под пятой завоевателя, который одно время раздумывал о том, не превратить ли ему всю Поднебесную империю в безлюдное пастбище для скота.

Нелегко пришлось многочисленным родам и племенам, входившим в великомонгольский племенной союз, когда распались держава Чингисхана. Особенно трудно было западным родам ойрот, чорас, торгаут, тулеут и тулегут, вошедшим потом частично в Джунгарское и затем в Калмыцкое кочевые государства. Неустанно и беспощадно теснимые китайскими войсками, они теряли свои древние пастбища — джайляу и вынуждены были в поисках новых пастбищ двигаться на запад. Это в полной мере удовлетворяло китайских богдыханов (к какой бы династии они ни принадлежали), видевших в этих воинственных племенах как бы авангард своей экспансии в Казахскую степь, Сибирь и Среднюю Азию. Когда отдельные контайчи выходили из подчинения этой коварной политики и обращали оружие против китайских, а затем маньчжурских войск, они планомерно и беспощадно уничтожались. Кочевники вырезались целыми аймаками — со стариками, женщинами и детьми.

Многие роды двинулись в Сибирь, Прииртышье и горы Тарбагатай, вытесняя местное население. Другие прошли дальше и, перейдя Казахскую степь, образовали за Волгой, у Астрахани, свой Калмыцкий аймак.

С 30-х годов ХVI века ойротские контайчи, осевшие в горах Тарбагатая, в пойме реки Или и по берегам озера Зайсан, уже что ни год совершают кровавые набеги на казахские и киргизские кочевья. Положение еще больше ухудшилось, когда здесь образовалось большое Джунгарское ханство, объединившее вокруг себя некогда разрозненные племена и роды. Во главе его стал верховный контайчи Батур — сын Хара-Хулы. Свою ставку он расположил севернее озера Зайсан, в верховьях Иртыша. Ему удалось распространить свое влияние на многие западномонгольские племена, и Джунгарское ханство стало силой, всерьез обеспокоившей китайских политиков.

После смерти Батура, не раз сталкивавшегося с Тауекель-ханом, а затем и с ханом Есимом, Джунгарией стал править сначала один сын — Сэигэ, а затем другой — Галден. По приказу китайского императора он жестоко расправился с поднявшими восстание родственными восточномонгольскими племенами. Монголия обезлюдела после его кровавого карательного набега. Но потом Галден-контайчи сам огрызнулся в сторону Китая. Он перенес было свою ставку к китайским рубежам и захотел вернуть захваченные китайцами монгольские земли. Наголову разбитый во много раз превосходящими силами Поднебесной империи, Галден-контайчи зарезался…

Но не менее строптивым оказался и захвативший власть в Джунгарии его племянник Сыбан Раптан. Не оставляя в покое казахские и восточнотуркестанские земли, в чем ему с радостью содействовали маньчжуро-китайские политики, он не раз нападал и на селившихся на бывших монгольских землях китайцев. А в 1714 году он вместе со своим сыном Галден-Цереном разграбил китайский город Хали. Вот тогда китайский император Канси из новой маньчжурской династии Цин, захватившей вместе с Китаем и основную Монголию, издал фалин — указ, по которому у джунгар отбирались все примыкающие к Китаю земли, а в возмещение джунгарскому контайчи совершенно явно предоставлялась свобода рук в Средней Азии и Казахстане. По требованию китайского императора должен был быть созван специальный джунгарский курултай. В случае отказа император пригрозил поголовным уничтожением джунгар. Контайчи ничего не оставалось делать, как пойти по намеченному богдыханом пути. Сыбан Раптан перенес назад свою ставку, а многочисленные джунгарские отряды затопили Семиречье и Казахскую степь…