Ещё более Дикий Запад - Демина Карина - Страница 13

– После эта кровь была разделена. И в каждом городе был тот, кто хранил ее.

– Вроде тебя.

– Именно. Я не владыка в вашем, примитивном, восприятии. Но лишь тот, кто родился способным слышать кровь. И касаться ее без вреда для себя.

– Это…

– Не спеши, проклятая.

– У меня имя есть.

– Оставь его себе, – сказал дракон спокойно. – Никогда не открывай свое имя, ибо оно – часть сути твоей. И тот, кто завладеет именем, способен и суть твою подчинить.

Не было печали. Но молчу. Как же много я молчу.

Взрослею, наверное.

– Спасибо за совет. Стало быть, твой брат желал забрать эту кровь?

– Желал. Он… он уже забрал ее. Из тех городов.

– И что сделал?

– Он воплотил кровь в… вещи.

– Дай догадаюсь. Получается, сердце Великой Матери сиу… и копье… орочье копье… и… Сколько их всего было? Ну, городов, где пролилась кровь?

– Старших? Шесть. И он приходил в пять из них. Он убивал хранителей, ибо живые они не расстались бы с тем, что являлось главным сокровищем и главным проклятьем нашего рода. Он забирал кровь. И создавал подобных тебе. Проклятых.

– Погоди, я совсем запуталась. Я думала, дело…

– В крови. Дело всегда в крови, – перебил дракон и продолжил жестче: – Времени осталось мало. Тебе нельзя уходить слишком далеко. Ты еще слаба.

– Извини.

– В крови каждого из нашего рода звенело эхо того самого первозданного пламени, из которого сотворен мир. Оно жило. Наделяло нас силой и даром. И позволяло многое. Его хватило, чтобы создать тех, кто способен противостоять нам. Но оказалось недостаточно, чтобы сотворить новый народ, во всем превосходящий драконов.

– Погоди, так твой брат…

– Решил, что все-то в его руках. Что если он получит истинную кровь Великого Дракона, то сумеет сотворить тех, кто будет подобен богам. У него в голове все смешалось. Отчасти потому, что он не имел права прикасаться к ней.

– Почему не имел?

– Хранителями становятся не просто так. У меня от рождения не было иной судьбы, ибо, когда меня положили на камень, он воссиял белым светом. А это значило, что в моей крови та сила, которая способна противостоять мощи истинной крови.

Я в этих кровях совершенно запуталась. Но на всякий случай кивнула: мол, понимаю. Потом уже, как проснусь, тогда и стану разбираться. Если вообще проснусь.

– Он завидовал мне. Как оказалось. Он полагал, что более достоин, что найдет крови применение. Что изменит мир. И собирался изменить…

Голос дракона стал глуше.

И облик его размыло.

– Погоди. – Я поняла, что время и вправду вышло. – Ты… ты не отдал ему?

– Он искал. – Дракон улыбнулся во всю свою немалую пасть.

Надо думать, что искал.

Только…

– Только не под троном, верно?

Он кивнул.

– Конечно… это же реликвия. Святыня. И все такое. Ей место в сокровищнице… а ты додумалась пошарить под троном!

– Так уж получилось…

Мир вокруг дрожал, грозя рассыпаться.

– Но ты… – Я волей своей заставила его вернуться. – Ты отдал ее мне! Ты ведь именно что отдал… иначе я бы не осталась живой! Никто из нас не остался бы… а ты… почему?

– Ты мне понравилась. Да и… возможно, мой брат в чем-то прав. Мы слишком долго держали эту силу при себе. Настало время вернуть ее миру.

Дракон распахнул крыла и, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул пламя. Я ясно видела рыжий клубок пламени, который вырвался из его пасти и полетел ко мне.

Вот это я понимаю! Завершение беседы.

Я закрылась рукой и… проснулась.

Нет, ну не сволочь ли?!

Глава 8

О высокой морали и револьверах

Милисента пробудилась резко. Она вскинула руки, словно пытаясь защититься от чего-то, затем огляделась с видом растерянным.

И выругалась.

– Извините, – буркнула она, смахивая пот с бледного лба. – Привидится же…

И осеклась.

Поискала взглядом Эдди, который сидел тут же, и сказала:

– Надо поговорить. Если это не бред, то все куда как… интересней.

– Не бред, – поспешил заверить Орвуд, явно приободрившийся. – Возьмите, леди, вы, наверное, проголодались.

И протянул плитку шоколада.

Засранец! Чарльз спрятал руки за спину, ибо желание дать Орвуду в морду, совершенно неестественное для графа, скорее уж приличное для среднего жителя Запада, окончательно сформировалось и даже окрепло.

– Еще как, – Милисента отказываться не стала. – Шпашибо.

Шоколад она не ломала, откусывала так, едва развернув.

– Женщина, – с неким умилением прогудел Разбиватель Голов. – Женщине надо кушать. Сильной будет. Слабая женщина сильных детей не родит.

И вздохнул горестно.

А Чарльзу стало совестно. Даже орк дикий понимает, что женщин кормить надо, а он, Чарльз, не удосужился хотя бы шоколадку припрятать.

– В общем… – Милисента облизала губы. – Тут такое… сложное дело…

Она вздохнула.

Поднялась, потянулась и едва не грохнулась. Благо Чарльз успел подхватить вовремя.

– З-затекли, з-заразы, – просипела Милисента, запихивая в рот остатки шоколадки. – С-сейчас пройдет.

– Бывает. Когда душа покидает тело, то процессы в нем замедляются, – наставительно заметил Орвуд. – И после возвращения часто случается так, что тело реагирует несколько… непривычным образом.

– Это каким? – Милисента вцепилась в руки Чарльза, но отталкивать их не спешила.

– Скажем, иногда может кружиться голова. Нормальна слабость. И даже сильная слабость. В редких случаях бывает, что отказывает сердце…

Как-то перечень не внушал доверия.

– Но это скорее исключение. И… долго находиться там опасно. – Орвуд глядел прямо. – Есть теория, что после определенного порога, так сказать грани, организм начинает разрушаться. И первой страдает именно нервная система. Моя сестра…

Он осекся.

– Продолжай уже, – велел Эдди и убедительности ради положил руку ему на плечо.

– Она зашла слишком далеко. А когда вернулась… ее парализовало.

– Твою ж… – Милисента добавила пару слов, и Чарльз согласился, что все именно так, лучше и не скажешь.

Эдди же нахмурился, и ладонь его на плече некроманта несколько потяжелела. Во всяком случае плечо это опустилось, а другое поднялось.

– Это скорее исключение. Она… она сама желала заглянуть за грань. Искала… неважно, главное, что у нее были возможности вернуться. Ее сопровождали. Звали. Просили. А она решила, что знает лучше.

– И что теперь?

– Теперь? Некоторые функции удалось восстановить. Она способна сидеть. И говорить, пусть с трудом, но все же. А в остальном… увы. Поэтому просто не задерживайтесь.

– Он тоже сказал, что пора.

Милли оперлась на руки и теперь стояла сама, пусть и прислонившись к Чарльзу. И стоять так было… пожалуй, приятно.

– Тот, кто вас позвал?

– Пожалуй, что… но лучше, если по порядку… Эдди, ты не представляешь, какая это жопа!

Не представлял, как выяснилось, не только Эдди.

Милисента сидела, скрестив ноги, укутавшись в пальто Орвуда, поверх которого накинула еще какое-то не слишком чистое покрывало, чудом уцелевшее при уборке.

Одной рукой она держалась за Чарльза, словно боялась его отпустить. Второй сжимала кусок вяленого мяса.

– Так что вот, – завершила она рассказ, потерев переносицу. И впилась в мясо зубами.

А продовольственный вопрос надо решать.

И с вещами тоже.

Одно дело в прериях на земле спать, и совсем другое – во вроде как цивилизованном городе.

– Кровь первого дракона. – Орк прикрыл глаза. Он сидел на полу, скрестив ноги, опираясь огромными ручищами на колени. – Вот оно как…

– Вы что-то слышали об этом? – Орвуд устроился на трехногом табурете, по мнению Чарльза довольно ненадежном, но мнение свое граф оставил при себе.

Раздражал Орвуд невероятно.

– Как сказать… мой дед был шаманом. И его дед. И дед его деда. Это я глухим уродился, не слышу мир. – Разбиватель Голов поскреб макушку. – Потому и знаю не так чтобы много… дочка моя, она больше… ее учили.