Тень-на-свету - Платунова Анна - Страница 29

Он рвал рубашку на лоскуты, а Алена, хмурясь, перебинтовывала рану. Хмурилась от того, что кровь проступала сквозь новые и новые слои ткани.

– Больно?

– Ничего.

«Кровью не истеку, и ладно», – мысленно добавил он. Задерживаться нельзя: жители могут вернуться. Придется пешком идти в сторону ближайшей станции и уже там попытаться утром сесть на электричку. Геор мрачно хмыкнул, когда представил, в каком виде они ввалятся в вагон – полуголый мужик с пропитанной кровью повязкой и растрепанная девица. Как бы полицию не вызвали… Хотя, возможно, это лучший вариант.

Через лесок срезали дорогу к железнодорожным путям и пошли вдоль них, стараясь держаться вблизи деревьев. Рана на плече пульсировала, но в целом Геор чувствовал себя сносно: трансмутация, превратившая его в охотника, помогала и здесь. Другой бы на его месте давно свалился от болевого шока и потери крови. Алена, шедшая впереди, переживала, беспокойно оглядывалась, предупреждала о ямах и кочках: она в темноте видела гораздо лучше охотника.

Под утро пошел дождь. Когда первые прохладные капли коснулись кожи Геора, он почувствовал облегчение. Дождь бодрил и придавал сил, но потом вдруг усилился, превратился в настоящий ливень, и даже кроны деревьев не могли удержать потоков воды. Поднялся неистовый ветер, стволы скрипели и стонали, совсем как живые, листья, оторвавшись от ветвей, сыпались на головы вперемешку с кусочками коры. Нужно было где-то укрыться. Алена первая увидела небольшой сарайчик у путей, сколоченный из грубых досок, – довольное шаткое сооружение, но выбирать не приходилось. Дверь оказалась закрыта на висячий замок, но Геор просто вышиб ее вместе с петлями – трухлявое дерево поддалось с одного удара.

Неизвестно, кто и зачем поставил здесь лачугу. Может быть, смотрители или охотники. Внутри обнаружился стол, лавки, на полу валялись тюфяки, укрытые грубыми, зато сухими одеялами. Несколько дней стояла теплая погода, и они не успели напитаться сыростью.

Геор накинул на плечи Алены одеяло, в другое укутался сам. Обнял девчонку за худенькие плечики, притянул к себе.

– Устала?

Всю дорогу Аленка была молчалива, но ничего другого он и не ждал: такие переживания… Она подняла личико, показавшееся осунувшимся и бледным, лишь глаза будто сделались еще больше. Покачала головой.

– Замерзла? Голодная?

Она уткнулась лицом в его грудь. Голодная. Маленькая…

– Сейчас, сейчас, подожди… Давай приляжем, а то, боюсь, грохнусь на пол.

Геор старался говорить бодро, главное не показать ей, как ему тошно.

– Нет, я не буду тебя пить! – запротестовала Алена. – Тебе и так плохо!

Попыталась отстраниться, но Геор видел по глазам, уже научился понимать, что она очень и очень голодна, не ела ведь почти двое суток.

– Один глоточек, – примирительно сказал он и широко улыбнулся: вот, мол, смотри, свеж и полон сил.

– Один глоточек… – прошептала она.

Они легли на тюфяки, набитые соломой. Дождь стучал по крыше, по стенам, он звучал уже не угрожающе, а спокойно, умиротворенно, обволакивал и усыплял. Пахло сырым деревом, лесом, и от Аленки пахло лесом, молодыми листьями.

Геор зарылся лицом в ее волосы, а Алена устроилась на его здоровом плече, обняла худенькой рукой. Она взяла совсем немного его силы, но Геору, измотанному после бессонной ночи, потерявшему много крови, хватило и этого, чтобы провалиться в беспамятство.

Когда он очнулся, дождь все так же миролюбиво шуршал по крыше. Аленка обнимала его, уткнувшись носом в шею.

– Сколько времени прошло? – хрипло спросил Геор.

– Не знаю… Ты долго спал.

Наверное, уже наступило утро, пора выдвигаться дальше, но так не хотелось выходить под холодный дождь. В их скромном убежище было уютно и тихо, вот бы провести так вечность. Только они вдвоем. А все противоречия сложного и неправильного мира, в котором охотники должны убивать нечисть, а нечисть вынуждена убивать людей, пусть останутся за стенами этого дома.

– Аленька…

Так называла Алену ее мама. Баньши вздрогнула, подняла личико. Тогда он притянул ее к себе, нашел прохладные губы, пахнущие древесным соком. Пальцы утонули в спутанных волосах.

«Я только хочу ее согреть…» – думал Геор.

Его заполняла нежность. Никогда прежде он не ощущал ничего подобного тому, что чувствовал сейчас к этой хрупкой девочке. Он будет очень осторожным… Лишь бы не поранить, не навредить…

Он будто в забытье видел, какая белая у нее кожа, тонкая, почти прозрачная… Холмики груди… Аленка закрылась, но потом, вздохнув, опустила руки… Доверчиво подалась навстречу, открываясь поцелуям. И в какой-то момент вся одежда стала казаться лишней, мешая прижаться к Алене каждой клеточкой кожи, присвоить ее себе.

Она вздохнула в его объятиях совсем по-человечески и, как любая другая девчонка, обхватила руками за шею. А Геор каждую секунду боялся, что сделает больно, слишком уязвимой казалась Аленка, и, чудилось, стоит ему сжать ее чуть сильнее, она растает в его руках, станет дымкой.

В первые минуты близости она цеплялась за него, как если бы могла утонуть, а Геор был плотом, удерживающим ее на поверхности, тихонько стонала, и охотнику хотелось верить, что от неги, но потом он испугался, что терзает ее, такую нежную. Замер, покрывая поцелуями лицо и плечи.

– Все хорошо? Сладко?

Она несколько раз кивнула: «да, да», откинулась, давая налюбоваться собой. Закусив губу, выгнулась навстречу, щеки порозовели, как если бы Геор делился с ней сейчас жизненной энергией. А может, он и делился, сам того не ведая, а Алена, не зная того, получала силу, купаясь в потоке нежности и любви.

Любви? Геора будто молния прошила, разрывая в лоскуты душу, потому что это было правдой. Невозможной, неправильной и страшной правдой, но именно в эту секунду он понял наверняка, что любит Алену. Любит ту, кого должен был не раздумывая уничтожить в первый же день…

– Я люблю тебя, – сказал он и сам удивился, впервые услышав произнесенные вслух слова.

– Я люблю тебя, – эхом отозвалась Аленка и потерлась щекой о его щеку.

Глава 27

У Геора наступила странная жизнь.

После возвращения из Черновки Стас отправил его домой отлеживаться.

– И раньше четверга не вздумай явиться! – напутствовал он. – Что-то в последнее время неприятности к тебе так и липнут, Воронцов, скоро живого места не останется.

– Проклятие, – лаконично пояснил Геор.

В прежние времена он бы вышел на службу на следующий же день, даже рискуя нарваться на выговор, но сейчас был рад небольшому отпуску. По дороге домой накупил вкусного: красной икры, вина, конфет; и лишь когда вывалил деликатесы на стол и заметил растерянное лицо Алены, вспомнил, что она ничего этого не ест. Улыбнулся, погладил по плечам.

– Ты говорила, что я вкуснее вина? – хитро вывернулся он. – Так что продолжим дегустацию.

Налил себе вина, но и Аленке плеснул на донышко, сдвинул оба бокала.

– За нас.

Потом смотрели телевизор: Геор впервые за долгое время вспомнил, что он у него есть. Сотни каналов сбивали с толку, Геор щелкал пультом, но они никак не могли выбрать что-то одно.

– Комедию? – спрашивал он, и оба честно пытались вникнуть в хитросплетения сюжета, пока Аленка не махала рукой: давай что-то другое.

В итоге Геор завис на передаче «Между молотом и наковальней», заинтересовавшись изготовлением мечей и ножей. Эх, надо было податься в мастера-оружейники! Может, еще не поздно? Аленка прилегла, устроив голову у него на коленях, а он гладил и перебирал пушистые пряди.

– Хочешь, переключим? – спохватился он.

– Нет, нет, мне хорошо… так…

Он задремал, облокотившись на стену. Когда открыл глаза, передача на канале уже закончилась, и теперь шла какая-то муть про кладоискателей. Часы в углу экрана показывали начало первого ночи.

Один день жизни, новой невозможной жизни, прошел. «Что же дальше? Что потом? Это не может продолжаться вечно…» – взметнулись мысли, но Геор разозлился на себя и прогнал их прочь. Они просто проживут следующий день, и еще один, а потом еще… Охотник нащупал и тихонько сжал хрупкое запястье. Никому тебя не отдам!