Догра Магра - Юмэно Кюсаку - Страница 12

Восточная стена, в которую глядел дарума, была яркого желточного цвета, словно ее только что покрасили. Посередине стояла большая печка с квадратной черной крышкой, внутрь которой мог бы легко поместиться и человек. Примерно в двух сяку над печкой висели круглые часы, они показывали семь часов сорок две минуты, но я не слышал тиканья… Возможно, в них был электрический механизм. Справа находилась огромная, написанная маслом картина в золотой раме, а слева — портрет в черной раме и календарь.

Еще левее обнаружилась дверь — кажется, она вела в соседнюю комнату. И пока я оглядывал профессорский кабинет — тихий, торжественный, залитый ясным, а местами даже ослепительным утренним светом, мне захотелось принять достойный, подобающий вид.

Меня будто бы охватило сдержанное вдохновение. И безразличие к собственной участи, и любопытство по отношению к судьбе девушки пропали. «Все предначертано свыше!» — преисполненный этого священного чувства, я обеими руками поправил воротник и, словно движимый незримой дланью паломник, направился к шкафчикам с материалами.

Я подошел к наиболее освещенным полкам, что находились у окна на южной стороне. За стеклянными дверцами лежали странные документы и свитки, снабженные пояснительными ярлычками. По словам доктора Вакабаяси, все это были просьбы наподобие «Я вылечился, пожалуйста, выпишите меня из больницы», адресованные главе кафедры.

Изображение кукол праздника Хинамацури[7], выполненное кровью из десен на свитке (работа выпускницы женского колледжа).

Меморандум о покорении Марса (составлен учителем начальных классов).

Китайское стихотворение «Беседка в бамбуковой роще»[8], написанное официальным шрифтом лишу (работа неграмотного фермера, в подсознании которого возник вследствие припадка пращур — доктор китайской медицины).

Выдержки из Большой Британской энциклопедии, записанные по памяти (работа студента, провалившего экзамен на госслужбу, несколько десятков линованных листов).

Тетради, исписанные фразой «Милая Катюша, как горько расставание»[9] («произведение искусства» безработной киноактрисы, которая считала себя великой).

Карманные солнечные часы, сделанные из бумаги (работа пожилого парикмахера).

Статуя Девы Марии, вытесанная из красного кирпича при помощи бамбуковых обрезков (работа директора начальной школы, католика).

Статуя богини Каннон[10], выполненная из застывшей носовой слизи (работа монаха-миссионера секты Сото, хранится в стеклянном ящичке).

Я хотел было отстраниться от всех этих болезненных объектов, что являлись один за другим, но вдруг мое внимание привлек экспонат в самом углу полки, за сколом стеклянной двери. Этот предмет не бросался в глаза, но, благодаря разбитому стеклу, я смог разглядеть его. И чем больше я присматривался, тем удивительнее он казался.

Передо мной лежала переплетенная рукопись толщиной примерно в пять сунов[11], верхние страницы которой были потрепаны — видимо, ее читали не раз. Аккуратно, чтобы не порезаться, я просунул руку в дыру. Рукопись оказалась разделена на пять тетрадей, на первых страницах которых стояли римские цифры: I, II, III, IV, V. Открыв наполовину оторванную страницу первой тетради, я увидел выведенные красными чернилами строки, напоминающие танка:

На следующей странице крупными черными буквами было написано «Догра Магра». Имя автора не упоминалось.

Начиналось повествование с удара часов: «Бо-о-ом…» и заканчивалось оно тем же. Тогда я подумал: уж не литературное ли это произведение? От увесистой рукописи веяло безумием: казалось, ее создали для того, чтобы вводить людей в заблуждение…

— Профессор… а что это такое, «Догра Магра»?

Стоявший за моей спиной доктор Вакабаяси закивал с невиданной ранее живостью.

— О… Это интересная, причудливая работа, демонстрирующая все загадки психического состояния душевнобольных. Когда доктор Масаки, глава кафедры, скончался, наш пациент — молодой студент — написал эту работу в один присест и тут же представил ее мне…

— Молодой студент?

— Так точно.

— Но… он, вероятно, желал заявить, что с ним все в порядке, и поскорее выписаться из больницы?

— Нет. Честно говоря, не знаю… Мне трудно сделать однозначный вывод, но, судя по содержанию, это какая-то научно-фантастическая повесть, прототипами героев которой послужили мы с доктором Масаки.

— Научно-фантастическая повесть… А прототипы — вы и доктор Масаки?..

— Так точно…

— Но это не диссертация?

— Как бы сказать… Пациентам психиатрических клиник свойственно писать наукообразные тексты… Но это произведение стоит особняком. В целом его можно рассматривать как монографию, но по прочтении вам покажется, что это детективный роман совершенно беспрецедентной формы и содержания! Можно, конечно, счесть его бредом, написанным ради издевательства и насмешки надо мной и доктором Масаки… Однако на деле это чрезвычайно странное сочинение! Содержание его безумно, а композиция головокружительна! Оно исполнено манией к науке и жаждой крови, чувственным влечением и детективной страстью, мистикой и абсурдом… Если вы вдумчиво возьметесь за это повествование, то сразу же прочувствуете зловещую и таинственную атмосферу, которую мог создать лишь сумасшедший! Разумеется, это нечто в корне отличное от «Меморандума о покорении Марса». Полагаю, это самый причудливый образец среди тех, что хранятся в данной комнате. Нет! Это самый причудливый образец из тех, что хранятся в подобных комнатах по всему миру!

Похоже, своим красноречием доктор Вакабаяси надеялся пробудить во мне интерес к рукописи. Правда, от напора, с которым он взялся за дело, я лишь невольно заморгал.

— Но… Как же удалось сумасшедшему юнцу написать столь сложную и запутанную книгу?..

— Понимаете, дело вот в чем… Этот молодой человек был лучшим из лучших начиная со школьной скамьи и вплоть до начала учебы в нашем университете. Он являлся страстным поклонником детективов и полагал, что будущее этого жанра неразрывно связано с психологией, психиатрией и психоанализом. Вероятно, данное обстоятельство способствовало прогрессированию его душевной болезни. А позже, под воздействием иллюзий и галлюцинаций, он сделался участником ужасной трагедии. Видимо, как только молодой человек оказался в больнице, он пожелал написать леденящую кровь вещицу — разумеется, с собой в главной роли… И хотя я уже говорил, что у этого романа крайне сложный и детализованный сюжет, основная линия на удивление проста. Этот юноша рассказывает, как сделался пленником больницы по нашей с доктором Масаки вине, и в красках описывает свои мучения из-за серии невообразимых психических экспериментов.

— Ого… Так вы, доктор, и впрямь к этому причастны?

На лице доктора Вакабаяси появились горько-иронические морщины, но тут его щек коснулся луч света, и улыбка вдруг побелела и задергалась.

— Все совершенно не так!

— То есть это полная чепуха?

— Ознакомившись с данным трудом, вы сами поймете, что далеко не все там чепуха…

— Хм… Странно… Возможно ли такое?

— Как сказать… Возможно или нет, я и сам не знаю. Если дочитаете рукопись до конца, сами решите…

— Не уверен… А рукопись-то интересная?

— Ну… мне трудно об этом судить, но для ученых она не просто «интересная»… Этот документ наделен глубочайшим смыслом. Даже если вы не специалист, а просто интересуетесь загадками мозга, природой психических расстройств или наукой о них, то, вероятно, это сочинение станет для вас объектом чрезвычайного внимания. Ученые из нашего университета перечитывали его минимум по два-три раза. И они утверждают, что, осознав замысел автора, испытали нечто сродни помешательству. Один из них утратил интерес к изучению психических расстройств и перешел под мое начало на кафедру судебной медицины. Другой же понял, что больше не может доверять собственному разуму, и бросился под поезд.