Догра Магра - Юмэно Кюсаку - Страница 1

Юмэно Кюсаку

Догра Магра

«Бо-о-ом»…

Едва глаза мои приоткрылись, как низкое эхо отчетливо и гулко отозвалось в ушах жужжанием пчелы…

Прислушавшись, я понял, что кругом глубокая ночь. «Наверное, где-то рядом бьют настенные часы», — сообразил я и снова погрузился в дрему… Жужжание постепенно отдалялось, пока не исчезло совсем, и воцарилась мертвенная тишина.

И тут веки мои распахнулись.

С довольно высокого белого потолка свисала одинокая, покрытая тонким слоем пыли электрическая лампочка, из которой лился желто-оранжевый свет. На ее стеклянном боку застыла, как мертвая, большая муха. А прямо под ней, на твердом и холодном полу из искусственного камня, лежал раскинувшись я.

Как странно…

Не меняя позы, я широко раскрыл веки и повращал глазами: вверх, вниз, влево, вправо…

Квадратная комната с иссиня-черными бетонными стенами всего в два кэна[1] длиной. Кажется, обустраивали ее с крайней предосторожностью: с трех сторон большие вертикальные окна с матовыми стеклами, забранные черными железными решетками и затянутые в два слоя металлической сеткой.

У той стены, где окна не было, изголовьем ко входу стояла прочная железная кровать, аккуратно застеленная белоснежным бельем, — очевидно, на ней еще никто не спал.

Очень странно…

Я приподнял голову, чтобы оглядеть себя. На мне было двухслойное новое кимоно из белого накрахмаленного хлопка, высоко перевязанное коротким тюлевым поясом. Руки и ноги толстые, темные, будто покрытые грязью… Что за неаккуратность?..

Я робко прошелся по лицу правой рукой: еще удивительнее… Заостренный нос, впалые глаза, растрепанные волосы, неряшливая борода…

Вдруг я вскочил. Снова ощупал лицо. Беспокойно огляделся.

Кто же я?.. Я не знаю, кто я такой!

Сердце в груди быстро-быстро заколотилось — застучало, словно набат. Сделалось трудно дышать. Я задыхался. Я ощущал, что вот-вот умру. Но вдруг… все опять затихло.

Да что за чудо?..

Я совсем забыл, кем являюсь…

Сколько ни пытался, я ничего не мог вспомнить… В голове остался только бой часов — это звучное «бо-о-ом»… И все.

Однако я точно был в здравом уме и отчетливо ощущал безмолвный мрак. Он окутывал комнату и простирался за ее пределы — дальше и дальше…

Это не сон… Точно не сон!

Я подпрыгнул.

Подбежав к окну, я поглядел в матовое стекло. Вдруг я увижу себя и смогу… вспомнить хоть что-нибудь?!

Но нет, без толку… В стекле возникла лишь тень со всклокоченными, как у черта, волосами.

Я извернулся и, подскочив к двери с одной-единственной замочной скважиной, приблизился к медной ручке. Но и там ничего: в металле отражался лишь тусклый желтый свет…

Я обшарил пространство под кроватью, перевернул постель, развязал кимоно и вывернул наизнанку пояс, но не нашел ни имени, ни даже инициалов.

Я был ошарашен. Все так же: неведомый в неведомом мире, я совсем не понимал, кто я такой.

И в то же время я, распоясанный, будто устремился вниз — в бездонную пропасть. Изнутри поднялась дрожь, и, забыв обо всем, я заорал что есть мочи.

Но этот невыносимый, пронзительный крик с металлическим отзвуком… он пропал без следа, исчез в бетонных стенах, бессильный напомнить хоть что-нибудь о моем прошлом.

И я закричал снова. Все без толку. Недолгая громкая волна этого крика разнеслась по комнате, закрутилась спиралью и начисто исчезла. А четыре стены, три окна и дверь сделались еще тише, еще мрачнее.

Мне хотелось кричать — снова и снова. Но слова не вырывались наружу, а застревали в горле. И с каждой попыткой издать звук страшная тишина делалась все глубже.

Зубы заскрежетали. Колени задрожали. Кто? Кто я?! Не могу вспомнить! Какой ужас!..

Я снова стал задыхаться… Как же хотелось закричать, но я не мог. Как же хотелось выйти, но я не мог. Окутанный страхом, я стоял навытяжку посреди комнаты…

Где я? В тюрьме?.. В психбольнице?..

Мысли крутились в моей голове, пока я слушал собственное хриплое дыхание, что отзывалось эхом в четырех стенах, словно холодный осенний ветер.

Подступил обморок, в глазах резко потемнело. Весь в поту, прямой как струна, я зажмурился, готовый повалиться на спину, но вдруг… как заведенный, дернулся и восстановил равновесие. Глаза раскрылись, и я уставился в стену напротив кровати.

Из-за бетона послышался странный голос. Явно девичий, но такой хриплый, что едва походил на человеческий. Сквозь стену доносились чрезвычайно тоскливые, душераздирающие звуки…

— Братец… Братец. Братец, братец, братец, братец, братец… Дай же тебя услышать… Еще хоть разочек!..

Я съежился от страха и опять невольно огляделся. Но в комнате не было никого, кроме меня, и я пристально вперился в точку на стене, откуда исходил голос…

— Братец, братец, братец, братец, братец… Братец, ты же в соседней комнате! Это я. Это я. Твоя невеста… Твоя будущая жена… я… Это я. Прошу, прошу, дай услышать тебя еще раз… еще разок… Еще разочек… Братец, братец, братец, братец… Бра-а-а-атец!

Глаза мои раскрылись так, что от напряжения заболели веки. Разинув в удивлении рот, я, пошатываясь, сделал несколько шагов в направлении голоса и, крепко обхватив живот, сосредоточенно уставился в стену.

Сколько же было силы в этих чистосердечных криках! Такой силы, от которой душа слушателя словно повисала в небе. Сколько невыносимого отчаяния, пробирающего до самого нутра… Как долго он зовет меня, этот голос, полный чистой и глубокой муки?.. Может, тысячи, сотни тысяч лет… Да и меня ли зовет он, этот голос из-за ночной бетонной стены?..

— Братец, братец, братец, братец, братец… Почему… почему ты не отвечаешь? Это же я! Я, я, я! Разве мог позабыть меня, братец? Это я! Я! Твоя невеста, братец… Неужто забыл меня? В ночь перед свадьбой… прямо перед нашей свадьбой, я погибла от твоей руки… Но ожила… Я воскресла, я встала из могилы. Теперь я тут. Я не призрак, не дух. Братец, братец, братец, братец… Почему ты не отвечаешь?.. Братец, неужто забыл? Неужто ничего не помнишь?

Я бессильно пятился, продолжая глядеть в стену огромными, словно блюдца, глазами.

Что за чудеса?!

Девушка за стеной говорит, что знает меня. Говорит, что она — моя невеста… И что я собственными руками убил ее перед свадьбой… Но она ожила. День и ночь она зовет меня из соседней комнаты, выкрикивает в отчаянии непонятные, таинственные фразы, чтобы пробудить во мне воспоминания…

Сумасшедшая?..

Или она в здравом уме?..

Нет-нет! Сумасшедшая! Определенно сумасшедшая… Такие глупости… такие фантазии… А-ха-ха-ха!

Я попытался изобразить улыбку, но она не тронула застывших мышц лица… Еще один крик — отчаянный и мощный — пронзил бетонную стену. Я хотел улыбнуться, но не мог. Она точно знала: я — это я… и была абсолютно в том уверена… От этого меня продирал ужас…

— Братец, братец, братец! Почему ты не отвечаешь? Я же так страдаю… Хоть слово, хоть одно словечко! Ответь!