Собачья работа - Есаулов Максим - Страница 23

— Я те говорил, что она соска? А ты не верил.

— Кто?

— Кто-кто. Светка с пятнадцатой. Вон мужик старый ее домой ведет. А ты — приличная, приличная…

— Точна-а! А еще выеживается! Понятненько! Оформим!

Девочка вздрогнула. От ее веселой уверенности не осталось и следа. Максаков отворил дверь парадной.

— Спасибо. — Казалось, она сейчас заплачет.

— Не за что.

Он подождал, когда за ней захлопнется дверь на втором этаже, и направился к деревьям. Во рту сразу стало кисло-сухо. Все нервное напряжение дня передалось мгновенно похолодевшим рукам. Их было четверо. Обыкновенные пятнадцати-шестнадцатилетние ублюдки, по чьему-то недоразумению называемые детьми, правда, трудными и нуждающимися в перевоспитании. Он ненавидел таких еще со своего безоблачного детства, когда предшественники этих дегенератов, просили десять копеек «на пирожок» и, убедившись в наличии денег, отбирали все, не забыв для самоутверждения сунуть разок по физиономии. Чтобы научиться давать сдачи, пришлось сдирать розовые очки. Больно и тяжело.

— Чего надо, мужик?

Несмотря на наглость, они слегка подобрались и встревожились. Он молча с силой ударил крайнего справа в лицо, достал ногой в живот левого и успел сцапать за руку еще одного.. Круговое движение, и дебил-переросток в куртке «милитари» ткнулся лицом в его сапог. Пусть правозащитники и педагоги говорят, что это не метод. Пусть называют это варварством. Он достаточно насмотрелся на избитых, ограбленных и изнасилованных вот такими детьми. Двое с трудом поднимались с земли, один, не рыпаясь, стоял на четвереньках, четвертый, отбежав, смотрел с безопасного расстояния.

— Значит, так, выродки. — Он прикусил губу и почувствовал, что на языке было солоно. — Кто обидит девочку — в фарш превращу! Ясно?!

Двое закивали. Стоящий на коленях пошевелился.

— Отпустите, пожалуйста, — заныл он, — мы не знали, что вы из крутых. Мы думали — барыга какой-то. Мы больше не будем. А над Светкиной квартирой мент живет. Вы, наверное, не знаете. Будьте осторожны. Мы больше…

Максаков сплюнул и пошел назад к машине. Было смешно и тошно. Выходя на проспект, он подумал, что какое-то время Ольгиной подруге во дворе опасаться будет некого. Ветер стал жестче. Свет от витрины магазина образовывал желтый прямоугольник, плоско лежащий на мостовой. Машина стояла в самом его центре. Она была пуста.

В первое мгновение ему показалось, что на голову обрушился поток ледяной воды. Потом стало жарко. Струйка пота поползла по спине. Ключи в замке отсутствовали. Задняя дверца оказалась приоткрытой. На тротуаре сиротливо лежала Олькина кожаная перчатка. Правая. В обе стороны проспект тонул во мраке. Пытаясь совладать с неожиданной слабостью в коленях, Максаков лихорадочно прикидывал: его не было минут десять, ну пусть пятнадцать, пешком ее увести не могли, так просто при ее характере она бы не далась. В магазине должны были что-то слышать. Точно! Он бросился к железной двери и потянул за ручку.

— Спасибо! А то мне никак не открыть! Ой! Моя перчатка валяется!

Ольга, держа в охапке четыре литровых бутылки минералки, улыбалась ему с порога.

— Мама просила воды купить, вот я и решила, пока ты ходишь… Я ключи вынула, но не знаю, как закрывать. Правда, через витрину все видно. От крой мне, пожалуйста, дверцу. Спасибо. Проводил Свету? Что с тобой?

У Максакова шумело в ушах. Он с трудом подавил в себе желание заорать или отвесить сестре оплеуху.

— Садись, поехали. — Непослушные пальцы нащупали холодный металл ручки. — Я тороплюсь.

В темноте язвительно хохотал ветер. Ночной город, скрючившись от мороза, исподлобья глядел на них со всех сторон. Замяукала связь.

— Да?

— Ты где?

— По улице еду, Вениаминыч.

Максаков представил, как несутся в черном пространстве над притихшими домами их голоса. Получилось холодно и грустно.

— Догадываюсь, что не по воздуху. Территориально где?

Максаков чертыхнулся про себя. Чего это вдруг Лютиков стал таким настырным.

— У моста Александра Невского, — соврал он.

— Отлично! Подъедь на Ивашенцева. Там наш водитель следствия в ДТП попал. ГАИ я отправил.

— Хорошо.

Максаков отключился и обернулся к сестре.

— Придется заскочить в одно место.

Она пожала плечами.

— Убили кого-нибудь?

Он покачал головой.

— На сегодня уже хватит. Надеюсь.

Навстречу, ослепляя фарами, летели машины.

17

Припарковался он на Старо-Невском. Не хотелось разворачиваться поперек движения и заезжать на маленькую темную Ивашенцева. Здесь с мраком боролись десятки неоновых огней.

— Я тебя прошу: не уходи никуда.

Скользкий асфальт едва не выскочил из-под ног. Дверь маленького ресторанчика отворилась, и на морозный воздух вывалилась разбитная компания. Молодой парень студенческого облика нес на руках русоволосую девушку к красном расстегнутом пальто. Она болтала ногами и кричала:

— Везите в номера! Я согласна в номера!

Все смеялись. Максаков пересек проспект, свернул налево и увидел стоящую в темноте гаишную машину с зажженными фарами. Рядом приткнулся белый «жигуленок» следственного отдела с помятым крылом. Никаких следов третьей машины. Он постучал в стекло.

— Максаков, ответственный по РУВД.

Худой сержант с лошадиным лицом стремительно вылез из-за руля. Максаков успел заметить молодого водителя следствия на заднем сиденье и пачку «президентов» в руках второго гаишника.

— Все нормально, — сержант козырнул, — разбор на месте.

— На ремонт-то хватит?

Сержант осклабился:

— На три ремонта. Пьяный и без прав.

Он говорил об этом совершенно спокойно, словно с друзьями в баре обсуждал. Максаков подумал о том, что возмутись он — и предложат долю, и это в принципе единственный способ быстро отремонтировать служебную тачку, и что все катится в тартарары, и что у него достаточно своих проблем, чтобы обо всем этом думать.

— Счастливо.

— Пока.

Возле его «копейки» замер милицейский «УАЗик». Максаков автоматически отметил, что он из 179-го отдела, то есть на чужой территории. Ольга с надменным видом принцессы взирала на куривший рядом с машиной экипаж.

— Твоя машина?

Высокий симпатичный брюнет с погонами старшего сержанта шагнул вперед. Его портило легкое косоглазие.

— Моя. А мы знакомы?

— В смысле?

— В смысле «тыканья».

Стоявший за спиной высокого бледный круглолицый крепыш цыкнул сквозь дырку в передних зубах.

— Хамим? Документики.

Максакова обуревала веселая злость. Хамства он не переваривал ни в каком виде.

— Нет документов. Не ношу с собой. Только права.

Оба заулыбались. Сержант подошел вплотную.

— Ну чего ты кипишишься? — почти ласково вполголоса спросил он. — Снял девочку — надо заплатить. Это наша территория. А то в отдел отвезем. До утра в обезьяннике. Штраф. Дома и на работе узнают.

Круглолицый согласно кивал. Ольга продолжала индифферентно смотреть через стекло на проезжающие машины.

— Да вы чего, мужики? — Максаков сделал испуганное лицо. — Это моя сестра.

— Мужики зону топчут, — блеснул знанием блатного фольклора круглолицый. — Не звезди! Таких «сестер» — весь Старо-Невский стоит! Давай стольник, и разбежались.

«В два раза накручивают, — подумал Максаков. — Вот козлы. На Старо-Невском минет от ста до ста пятидесяти, а они еще стольник. Беспредел». Он решил, что пора все расставлять на места, когда в кармане вдруг запищала «моторола». Связь, как будто нарочно, оказалась громкой и хорошей. Пэпээсники тревожно переглянулись.

— Алексеич, ты где? — Голос Игоря гремел на всю округу.

— На Старо-Невском стою.

— Мы закругляемся и едем на базу. Я нашу машину отправлю Володьку отвезти?

— Конечно. Есть чего интересное?

— Так, по мелочи.

По интонации Игоря он понял, что все глухо.

— Тогда отправь и Дударева. Ему по пути.

Голос Игоря поплыл. Станция зашипела.