Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович - Страница 42

Я подумал: а что сделали бы тренированные и размножившиеся Бойцовые Псы Господа, неожиданно ворвавшись в нашу Европу? Команда «пленных не брать» и жесточайшая бойня, после которой выжившие женщины и дети без малейших колебаний были бы подвергнуты тотальному перевоспитанию по лучшим стандартам Аквилонии. От этой мысли у меня мороз пробежал по коже. И я уже знаю, что такая «Аквилония» в распоряжении Господа имеется далеко не в единственном экземпляре, только в более цивилизованные времена подобные образования не создаются с нуля, а формируются на базе существующего в том мире русского государства. Россия и сама по себе очень мощное государство, а избавившись от своих недостатков и слабостей, она может приобрести просто подавляющее могущество. Очевидно, на Небесах считают, что Карфаген - то есть европейскую форму мироустройства - следует необратимо разрушить до самого основания.

Из таких искусственных миров, возникших под влиянием внешнего воздействия, в Аквилонию прибыли три взвода морской пехоты, сейчас слитых в одно подразделение. Меня даже представили двум русским офицерам: поручику Авдееву и подпоручику Акимову, которые жили в начале двадцать первого века, потом вместе со своими товарищами были перенесены на сто лет в прошлое, там принимали участие в преображении целых миров, после чего Творец послал их сюда, на укрепление еще одного своего грандиозного замысла. Для этих двоих мое имя тоже не пустой, звук и они сказали, что очень польщены знакомством. Капитан Гаврилов, командир третьего такого подразделения, оказавшийся уроженцем своего мира, обо мне прежде ничего не слышал, но когда ему вкратце описали мою биографию и идеи, он пожал мне руку и сказал «сработаемся, господин майор».

Аквилонское общество, по мере того, как я его узнаю, нравится мне все больше, а родная европейская цивилизация все меньше. Там, у себя дома, я был гласом, вопиющим среди глухих, а тут меня не только слышат, но и понимают. Быть может, все же не зря Господь забрал меня из родного мира, где я пришелся не ко двору, и бросил сюда, где люди, взяв на вооружение мои идеи, на чистом месте строят свою цивилизацию из честных и наивных людей, еще не знающих, что такое коварство и обман.

Сейчас я, вместе с месье Петровым, адмиралом Толбузиным, мадам Агнессой и другими начальниками, стою на прибрежном пригорке и наблюдаю за таинством Преображения. Самого процесса нам не видно, ибо его скрывают парусиновые ширмы (на то оно и таинство). Но вот из-за этих ширм на всеобщее обозрение выходят наголо остриженные бывшие темнокожие дикарки, уже одетые в белые одежды, и вброд переходят небольшой ручей, омывая со своих ног прах прошлой жизни. Позади у них - страх внезапной смерти, боль, голод и страдания, а впереди - будущее. На этой стороне ручья их встречают женщины из команды фрегата, обнимают, целуют и ведут к неизменной в таких случаях общей трапезе, а все окружающие радуются этому событию. Это чрезвычайно волнующее зрелище, сравнимое, наверное, только с приемом новых членов в общину у первых христиан, и от этого пронизывающего чувства у меня начинает щипать в носу.

При этом месье Петров чрезвычайно доволен: план, который он наметил себе, выполнен и перевыполнен, фрегат «Медуза» битком набит новообращенными темнокожими женщинами и их потомством, при этом взрослые дамы и подростки уже начали программу начальной морской подготовки. Дети Тюленя - это важная часть аквилонской стратегии по покорению этого мира, ведь эти люди прирожденные мореходы и охотники на морского зверя, поколениями в буквальном смысле рождавшиеся и умиравшие в своих кожаных лодках-пирогах. Мне уже сказали, что фрегат будет посещать эти места раз в год, забирая в Аквилонию все новые и новые партии неофи-ток. Для местных кланов это ровным счетом ничего не изменит: выкупленные у вождей люди и так были обречены на смерть своим способом существования, а вот общество, создаваемое орденом Прогрессоров, будет усиливаться и крепнуть с каждым годом. И это хорошо, потому что Аквилония теперь и моя страна тоже.

29 июня 3-го года Миссии. Суббота. 4:45. Большой Дом.

Дни шли за днями, жизнь двигалась своим чередом, без особых происшествий; в пойме Гаронны зеленели распаханные поля, протянувшиеся от устья Ближнего до конца луга, на котором когда-то совершил посадку экипаж майора Бояринцева. Неподалеку от римской казармы, рядом с тем местом, куда в итоге тягой своих двигателей вырулил «Антей», быстро, как на дрожжах, поднимались стены будущего медицинского центра, - там уже хлопотали подполковник Легков и переквалифицированный в прораба младший центурион Витус Альбин. Кипела работа и на кирпично-гончарном производстве, где бригада Гвидо Белло вместе с бригадой строительниц-ланей ударными темпами возводила газогенераторный цех и закладывала основу для будущей пилорамы прямого привода.

На «Медузе» и драккарах тоже все было хорошо. Как следовало из отчетов Сергея-младшего, отряд кораблей контр-адмирала Толбузина без особых происшествий и новых неожиданных встреч достиг Гибралтара и на ночь встал на якоря у мыса Тарифа. По расчетам Раймондо Дамиано, если не будет неплановых задержек, то через семь-десять дней корабли прибудут в Аквилонию, пробыв в пути два месяца. Антуан де Сент-Экзюпери и мо-нахини-бенедиктинки под руководством корабельного секретаря усиленно зубрили русский язык. Новообращенные полуафриканки занимались тем же, только при помощи других наставников (то есть наставниц), а еще обучались на матросов парусного корабля.

Все выглядело так хорошо и благостно, что исподволь возникали мысли о каком-нибудь подвохе от Посредника. И не зря...

На рассвете двадцать девятого июня, как раз, когда «Медуза» и драккары должны были сниматься с якоря, на морском аварийном канале ожил эфир. Дежуривший на рации в тот ранний час Алексей Михайлович Герн-гросс схватил карандаш и принялся лихорадочно записывать радиограмму, не вникая в смысл слов. И лишь когда текст передачи был записан до последней точки, бывший летчик принялся читать сообщение, против всех правил, переданное на русском языке: «Пан-Пан, Пан-Пан, Пан-Пан. Я - малый контейнеровоз Дмитрий Онома-гулос, государство флага Югороссия, порт приписки Константинополь. Позывной: ZTFE. Местоположение неизвестно, потеря ориентировки, последняя известная локация - две мили северо-западнее маяка на мысе Тарифа. Выброшен на берег. Прошу помощи. Прием».

Некоторое время Алексей Михайлович раздумывал, разбудить ли немедленно Сергея Петровича и Андрея Викторовича, чтобы обрадовать новым «подарком» Посредника. Но потом решил, что не стоит. За час с хвостиком, что остался до побудки, выброшенный на берег корабль не утонет и не уплывет в неизвестном направлении, тем более что место чрезвычайного происшествия - совсем рядом с последней якорной стоянкой «Медузы» и драккаров. Это не самолет в воздухе, что за час пролетает пятьсот-семьсот километров. И вообще, черт возьми, что это за государство Югороссия, и почему портом приписки назван Константинополь, а не Стамбул? Кстати, как раз возле мыса Тарифа в эту ночь бросили свои якоря корабли Сергея-младшего. Товарищ младший профессор и без советов из Большого дома на месте прекрасно разберется, что там за малый контейнеровоз лежит на берегу.

29 июня 3-го года Миссии. Суббота. 5:30. Гибралтарский пролив, мыс Тарифа, фрегат «Медуза».

Едва «Медуза», распустив паруса, вышла из-за прикрытия мыса Тарифа, как впередсмотрящая на марсе фок-мачты крикнула: «Вижу по правому борту корабль на берегу!». Впрочем, очередной сюрприз Посредника был прекрасно виден и со шканцев, поэтому головы Сергея-младшего, адмирала Толбузина, капитано ди фрегате Раймондо Дамиано, майора Бояринцева, капитана Гаврилова и капитан-лейтенанта Голованова сразу повернулись вправо. Контейнеровоз на ровном киле стоял к ним кормой примерно в километре от берега, и на фоне окружающих редких сосен и пальм казался каким-то странным аттракционом, вытащенным в парк культуры и отдыха ради развлечения гуляющей публики.