Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович - Страница 85

Петер валялся навзничь в траве под яблоней и глотал воздух, выпучив от боли глаза. Увидев приближающуюся колдунью, попытался встать. Даниэль с силой выбросила перед собой руки. Порыв ураганного ветра протащил Петера через весь двор и впечатал в дощатую стенку дровника за домом, прямо на глазах у изумленного мужчины и пары подростков, занимавшихся делами по хозяйству.

У Даниэль закружилась от слабости голова. Она пошатнулась, но устояла, нетвердой походкой направилась за Петером, не обращая внимания на хозяев.

Даниэль подошла к осоловевшему от боли Петеру, выбила ногой из трясущей руки пистолет. Сорвала с пояса обструкторы, истерично визжа от ужаса, и зашвырнула их на соседний двор. Понимание, что она сделала на рефлексе, разозлило чародейку еще больше, перед глазами встала красная пелена. Даниэль насела на Петера, надавила на грудь коленом. Вмазала кулаком по наглой морде. За то, что посмел трясти перед ней обструкторами, размахивать своей ущемленной мужественностью, заставил реветь и биться в истерике, как жалкую беспомощную дуру. И за любимые туфли. Пожалуй, за туфли — в первую очередь.

Даниэль услышала, как сзади подходят хозяева. Обернулась, гневно скривив испачканное в пыли лицо. Вскинула руку и выстрелила слабенькой молнией в землю под их ногами.

— Прочь! — крикнула она разбегающимся людям и ударила Петера еще, теперь за попытку скинуть ее с себя. Костяшки заныли от боли.

Даниэль запустила пальцы в волосы и вынула острую, длинную шпильку. Волосы рассыпались по плечам и спине.

— Куратор! — закричала чародейка, приставив шпильку к горлу Петера. — Кто он⁈

— Не скажу! — сквозь зубы прорычал Петер.

— Скажешь! — Даниэль кольнула его острием.

— Он меня убьет!

Пьяная от адреналина, Даниэль надавила коленом еще сильнее, наклонилась вперед. Ее колотило от бешенства.

— А я, по-твоему, что собираюсь делать⁈ — рявкнула чародейка, срывая голос.

Петер крепко стиснул зубы и зажмурился. Шпилька проколола кожу на его шее, пустив каплю крови. Внутри заворочалась мерзость, нетерпеливо охая и постанывая от предвкушения, поскребла уродливыми когтями по нутру. Приятное, возбуждающее ощущение подталкивало, направляло руку. Один укол — и она получит настоящее удовольствие, а не то недоразумение, что было несколько минут назад в сарае. Всего один укол…

Даниэль не поддалась суке, зло сощурилась.

— Ладно, — сказала она, стуча зубами и отводя шпильку. — Вижу, смерти ты не боишься. Хорошо, я тебя не убью…

Петер открыл глаза, тяжело дыша и обливаясь по́том.

—…Ты проживешь долго, очень долго, — возбужденно дрожа, заверила Даниэль. — Но тебе будет очень СКУЧНО! — она сорвалась на визг, безжалостно вгоняя шпильку ему в пах. — Говори!

Петер завыл, захрипел, брызжа слюной, припадочно забился под чародейкой. Он бы скинул ее, но почему-то не мог. Чертова баба, которая была меньше и легче, давила на него коленом со страшной силой и тяжестью.

— ГОВОРИ! — Даниэль вонзила острие ему в мошонку.

— Гирт! — завопил Петер. — Гирт ван Блед!

Даниэль зашипела разъяренной гадюкой. Адреналин вновь ударил в голову, застилая глаза. Сука корчилась и задыхалась в экстазе, растекалась мерзостной чернотой по жилам. На обнаженной левой груди проступил узор вздувающихся сосудов и вен, набух одеревеневший сосок с темнеющей ареолой.

— Где он?

— Не знаю!

— Знаешь! — чародейка надавила шпилькой на скукожившееся мужское начало.

Да, хозяйка… нам будет так сладко, хозяйка, вожделенно шептала мерзость, скользя противным щупальцем по промежности.

— Нет! — засипел Петер, боясь пошевелиться. — Он сам с нами связывается. Всегда разными способами. И в разных местах!

— Та ведьма, которую он искал, — Даниэль отвела шпильку, но угрожать гениталиям не перестала, — что вы собирались с ней делать?

— Мы должны были привести ее к нему в тех наручниках. Он сам хотел с ней разделаться.

Даниэль лихорадочно затряслась, сдерживая издевательский ведьминский хохот. По шее и левой щеке ползли и проступали тонкие, черные ниточки венок.

— Где он встретится с вами для обмена?

— Не скажу!

— О, нет, дорогой, скажешь, — зловеще посулила Даниэль, размахивая шпилькой перед лицом Петера. — Это были предварительные ласки. Твой дружок только что оттрахал меня, но мне мало. Не люблю быть недотраханной, хочу еще! Так что сейчас мы немножечко отдохнем, найдем укромное местечко и натрахаемся вдоволь. Ты у меня запоешь, как миленький. На коленях будешь ползать и вылизывать мне, лишь бы дала еще разочек, обещаю!..

Петер схватил ее за запястье. Даниэль поздно сообразила, что уводить руку надо не от себя, а к себе. Петер не собирался ее убивать — он воткнул шпильку себе в глаз.

— Идиот, — прокомментировала Даниэль и встала, едва не падая от слабости и головокружения.

Она поднесла левую руку к лицу. Чернота во вздувшихся венах рассасывалась, исчезала. Мерзость в животе обиженно скулила и капризно хныкала, недовольная, что трапеза сорвалась. Даниэль съежилась, обнимая себя за плечи. Стало очень холодно, до противных мурашек, хотя на улице стояла жара и светило яркое солнце.

Адреналиновая горячка спадала, а вместо нее приходили тоска, апатия и отвращение к себе. Хотелось залезть в ванну и мыться. Даниэль провела по груди, по липкой от пота, холодной коже, размазала грязь на пальцах, затем приложила ладонь к колотящемуся сердцу. С досадой глянула вниз, попробовала прикрыться оторванным лифом. Бесполезно — платье разошлось до самого пупа.

Где-то исходились бешеным лаем псы. Кто-то кричал. Петер лежал, вывалив язык. Выколотый глаз вытек из глазницы на щеку белой массой, смешанной с кровью.

Даниэль пошевелила пальцами босых грязных ног.

— Я так точно разорюсь, — тоскливо вздохнула чародейка, нащупывая бляшку талисмана возврата, прошептала слово-активатор и исчезла.

В комнате сверкнуло, запахло серой. Даниэль материализовалась под потолком. Ошалевшая, очумелая и полностью дезориентированная. Задержалась на долю мгновения, догоняя реальность, беспорядочно махнула руками-ногами и с тонким писком рухнула на кровать.

Все еще не соображая и толком ничего не понимая, боясь, что потеряла в пути что-нибудь важное и особо любимое, Даниэль впилась пальцами в одеяло, приподнялась на локтях, осоловевшими глазами обвела комнату и рухнула снова. Теперь уже без сил.

Она ненавидела порталы. Даже сука внутри сжималась от ужаса в склизкий комок мерзости. Как прочувствуешь сама это ни с чем несравнимое удовольствие от перемещения, сразу отпадают вопросы, почему никто особо не расстроился, когда древнее знание пропало. И даже воодушевляющий шанс девяносто пять процентов успешности и безопасности перемещения не вызывает ностальгии по старым временам расцвета магии. Ведь в девяносто пять процентов входили и те, кто переместился в достаточной для приемлемого функционирования организма комплектации конечностей и органов.

Чародейка пролежала долго, прежде чем пошевелилась. Неуклюже села на постели, подняла голову и глянула на потолок, на следы черной сажи от круга с пентаграммой. Геллер опять будет ворчать и поминать курву, но Даниэль было все равно.

Она встала, отупевшая, равнодушная, опустошенная. Глянула на измятое, перепачканное грязью, кровью, пылью рваное платье, держащееся на ней исключительно из упрямства, на пальцы босых ног. Она ведь и вправду любила те туфли.

Чародейка, сама не зная, зачем и почему, просто захотелось, безжалостно, с громким треском дорвала лиф и, повиливая бедрами, высвободилась из жалких обрывков, соскользнувших по стройным ногам на пол. Отпнула испорченную тряпку в угол. Взялась за надрезанную шнуровку разошедшегося корсета. Немного повозившись, избавилась и от него, швырнула на кровать. Даниэль почувствовала себя вдруг свободно и легко.

Голая, она неуклюже подошла, балансируя руками, к стулу в изголовье кровати, на котором стоял таз. Наклонилась перед ним, зачерпнула ладонями воды и умыла лицо, шею. Стало еще лучше.