Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 41

– Посыльный из трактира уже приходил? Я не слышала.

Не слышала, и как возвращались Теодоро с невестой. А ведь это наверняка проявлялось более шумно, чем приход посыльного. Последнего радостными воплями никто не приветствовал: сеньора Лусеро для этого слишком хорошо воспитана. Или недостаточно голодна.

– Как раз только что, – улыбнулась она, – и остыть не успело.

– А разогрев не считается работой? Иначе нам опять давиться холодным пирогом.

– Будет нормальный обед. Благословения не случилось, – со странным прищуром сказала сеньора Лусеро.

– Что?

– В храме Двуединого на пару не снизошло благословение, – повторила она.

– Да быть того не может, – изумилась, – не поверю, чтобы маги на этот случай ничего не припасли. Если Бог забывает про паству, маги должны стоять на страже интересов короны.

– Не богохульствуй. – Она дернулась ко мне с намерением стукнуть по губам, но ее рука застыла буквально в паре сантиметров от меня. – С вопросами веры шутить нельзя.

– Я думала, что маги не пускают вопрос благословения короля на самотек, – ответила, удивленная ее горячностью. – Двуединый может быть чем-то занят, а отсутствие благословения на королевской помолвке – дурной знак.

– Вот именно, дурной знак. Подделывать благословение – себе дороже, плохо заканчивается как для правителя и его страны, так и для имитаторов, – пояснила она. – Дураков нет так подставляться, даже не из Сиятельных не найдутся.

– И что теперь?

– Свадьбы не будет.

– Но она же нужна Муриции и Теофрении?

– Значит, Теофрения еще не искупила вину перед Двуединым. Возможно, если на их земле опять появятся свои Сиятельные…

Которые могут быть только потомками Сиятельных из соседних стран…

– Как-то со стороны Двуединого это не совсем благородно.

Сорвавшийся брак Теодоро меня не расстроил. Только принцессу было немного жаль. Но, возможно, для нее это к лучшему: найдет себе другого Сиятельного, брак с которым благословит Двуединый? Или не Сиятельного… Короче говоря, я была полностью за то, чтобы предоставить принцессе право выбора. Лишь бы в ассортименте не было Теодоро.

– Боги и не обязаны быть благородными. – Сеньора Лусеро осенила себя знаком Двуединого, я последовала ее примеру, уж очень пристально она на меня смотрела. – Не дано нам понять божественные замыслы. Двуединый милостив, но мы, смертные, это не всегда понимаем.

– И что теперь будет делать Теодоро? Он на этот брак возлагал определенные надежды. И не только он, вся страна.

– Будет ждать знака, – ответила сеньора Лусеро. – Как ты сказала, королевские свадьбы не пускают на самотек, особенно при таких неприятностях с помолвками.

– То есть это уже не первая?

– Вторая. – Она опять прищурилась, словно раздумывая, говорить мне или нет. – Смотрю, все важные новости прошли мимо вас.

– Просто интересы тети были направлены не в сторону Муриции.

– Вот как? Самой не получилось, так племянницу пристроить?

– О чем вы, сеньора?

– Называй уж меня тетей, чтобы не путаться, – бросила сеньора Лусеро. – Я о том, что твоя тетка чуть было не вышла замуж за наследного принца Варенции. До помолвки дело не дошло, но переговоры были. Мы тогда с ней еще дружили, поэтому я в курсе. Даже какие-то обследования Селия проходила.

– Обследования?

– Наследные принцы не женятся на ком попало. Помимо хорошего происхождения невеста должна быть здорова, способна к деторождению и невинна.

– У графини Хаго не было детей, – припомнила я.

А еще припомнила, что на родовом древе Эрилейских это была не первая тупиковая ветвь. Время от времени дамы из этого семейства не имели наследников, правда, и не всегда при этом они были замужем.

– Возможно, дело не в Селии, а в графе Хаго, потому что переговоры продолжались и после обследований.

– Почему тогда помолвки не случилось?

– Дружбе настал конец, а с ней – моей информированности о жизни Селии, – отрезала сеньора Лусеро, которой разговор чем дальше, тем меньше нравился. – Мы собирались обедать, не так ли? И… я нашла учебник по этикету, знание которого у тебя хромает.

Глава 24

На рынок я все-таки выбралась – через несколько дней, когда сеньора Лусеро убедилась в моей разумности. Правда, она сопротивлялась не только моему желанию прогуливаться по рынку, но и стремлению готовить, но я предложила ей сначала попробовать, а потом решать. Поджав губы, она недовольно кивнула, а я поняла, что для нее кулинария в исполнении Сиятельной – верх неприличия. Слишком сильно в ней укоренилось благоговение перед той частью общества, места в которой ее лишили. А еще я поняла, что она меня рано или поздно выдаст, если будет знать, где я, – к такому решению приведет вдолбленная с раннего детства уверенность в Сиятельном превосходстве и в том, что его нельзя подвергать опасности. А я подвергала.

Но если не будет знать, где я, то непременно промолчит о том, что останавливалась в ее доме. Потому что одно дело – с видом превосходства сообщить бывшей близкой подруге, что племянница находилась все это время в безопасности и под присмотром, а сеньора Лусеро всего лишь хотела убедиться, что на Эрилейских работают лучшие из лучших специалистов. И совсем другое дело – сообщить «милой Селии», что дала передышку девушке, которая рванула дальше.

Вопрос «Куда дальше?» зудел в голове постоянно. Поступать в местный университет – однозначно провальная идея, но и выбраться за границу без документов представлялось проблематичным. Выезжать придется официально. Варианты с переходом границ где попало я не рассматривала, они были слишком опасными со всех сторон: одинокой девушке уже не Сиятельной наружности связываться с криминальными личностями не стоило. Да и где их взять, этих личностей? Сеньора Лусеро наверняка знала, потому что визитеры к ней приходили и по ночам, а законопослушные личности по ночам спят. Так что она наверняка торговала с незаконопослушными и чем-то запрещенным. Но то, что она знала местный криминалитет, не наделяло знанием меня.

Я выучила расписание дилижансов – станция была неподалеку от лавки сеньоры Лусеро, но пока не рисковала ехать до границы с Варенцией или Теофренией, где могла застрять намертво, не зная, как ее пересечь. Еще существовали морские маршруты в другие страны, но не думаю, что там проверок нет. Вариант телепорта я отбросила напрочь, поскольку не могла предсказать, как моя личина поведет себя после перемещения.

Размышляя на эту тему, я двигалась вдоль прилавков с овощами, присматривая подходящие на гарнир к кролику, тушка которого уже лежала в плетеной корзинке, как вдруг заметила знакомую физиономию мальчишки, который направил меня к сеньоре Лусеро. В душе появилась надежда, что эта встреча не просто так и что мальчишки – создания такие, кто знает все. Надежда укрепилась, когда он ловко срезал кошелек нарядной барышни, рядом с которой терся, делая вид, что увлечен видом выложенных на прилавок румяных яблок, после чего ввинтился в толпу, смываясь с места преступления, пока преступления никто не заметил.

Настигла я воришку в ближайшем переулке, где он потрошил добычу.

– Тебе не говорили, что воровать – плохо? – вкрадчиво спросила.

Пацан дернулся, но я уже крепко ухватила его за плечо.

– Теофрениек можно, – убежденно ответил он. – Они Двуединому неугодны. Значит, те, кто их обворовывает, совершают богоугодное дело.

– А стража тоже так считает?

– Что сразу стража-то? – заныл он было, но тут же успокоился. – Вообще-то да, поругают малость и отпустят. Потому что теофренийка же, не наша.

– У нее что, на спине написано, что она теофренийка? – спросила насмешливо. – У девушки платье точь-в-точь как у меня.

Тут я себе однозначно польстила, потому что у обворованной особы, чей возраст со спины определить можно было только приблизительно, платье отличалось куда лучшим качеством ткани и пошива.

– У нее в кошельке только подорожная, – разочарованно шмыгнул носом пацан. – Ни одной монетки. Вот.