За звёздным горизонтом - Котов Сергей - Страница 11

А потом он наткнулся на сообщение от навигатора, которое пришло вчера утром:

«Твоё время пришло. Я готов выполнить просьбу».

И всё. Больше никаких пояснений. Вроде бы ничего особенного, речь могла идти о чём угодно – от массажа до анального секса, но Гордею не понравился его тон. Он резко выбивался из настроения других сообщений – даже тех, где они ругались. Для порядка он пролистал переписку за пару недель, чтобы найти хотя бы намёк на то, о чём могла идти речь. Но ничего подобного он так и не обнаружил.

Гордей выбрал в коммуникаторе приоритетный контакт Координатора и нажал на вызов.

Григорий ответил не сразу. Но всё-таки, спустя пять гудков, на экране появилось его недовольное лицо.

– Слушаю, – буркнул он, фокусируя взгляд на своём коммуникаторе, – а, это вы, Гордей… есть новости?

– Нужная санкция на возможное применение парализатора, – сказал он.

Оружие на борту было строжайше запрещено, однако на складах имелся небольшой запас спецсредств на случай опасного нарушения общественного порядка. До сих пор, с самого старта, этот запас не использовался и не вскрывался.

– Нашли подозреваемого? – заинтересовался Координатор.

– Возможно, – кивнул Гордей, – необходимо задержание для допроса. Я не могу гарантировать, что он последует со мной добровольно.

– Личность?

– Евгений Петров, навигатор, – ответил Гордей.

– Вот как… – Координатор задумался на секунду, но потом всё же ответил: – решение под мою ответственность. Берите то, что вам нужно. Только не затягивайте, через час выключение двигателей, передвижение по общественным местам будет запрещено.

– Да, я в курсе, – кивнул Гордей, – спасибо.

Записи экипажа, файл 047892

Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»

Когда пошли слухи о первой волне демобилизации, Егор Петрович вызвал меня к себе на личную беседу. К тому времени батальон уже был расквартирован в глубоком тылу, под Челябинском, где когда-то был укрепрайон Вечных. Теперь уцелевшие здания и сооружения ремонтировали. Говорят, тут собирались оставить дивизию постоянной готовности, в состав которой должен был войти и батальон, который, скорее всего, будет сокращён до взвода. Не самая плохая перспектива; всяко лучше, чем заниматься оборудованием базы хранения.

Комбат выглядел необычно воодушевлённым. И вообще – в последнее время его поведение сильно поменялось. Нельзя сказать, что он стал более мягким, вовсе нет. Но каким-то… более человечным, что ли?

– Присаживайся, Гордей, – сказал он не по уставу после моего доклада, – поговорить надо.

Сердце у меня застучало чуть быстрее. Неужели и правда – дембель? Можно будет, наконец, скинуть эту опостылевшую форму, забыть про уставные обращения и распорядок дня…

– Долго тянуть не буду, – проговорил он, когда я занял стул с высокой спинкой, стоящий напротив его рабочего стола, – твой командир взвода накатал представление в Академию. И, в целом, с заявленными характеристиками я согласен. Нашей будущей армии нужны такие офицеры.

От неожиданности я даже рот приоткрыл. Кем только я не представлял себя после окончания Гражданской – но точно не военным! Да, я старался быть на хорошем счету, но в боевых условиях это ведь вопрос выживания, тем более в разведке.

– Вижу, удивлён, – продолжал комбат, – это хорошо, что сразу в пляс не бросаешься. Поэтому вот что: я дам тебе время подумать до завтра. Это дело такое, серьёзное. Никто на тебя давить не будет, и взводному не позволю. Офицерство – это совсем не то же самое, что служба на войне. Туда пойдут лучшие из лучших, в чью задачу будет входить бережное сохранение всего полученного кровью опыта. Понимаешь?

Я понимал. Только язык почему-то присох к нёбу, поэтому вместо уставной формы ответа я только автоматически кивнул.

– Теперь свободен, – улыбнулся комбат, – завтра жду, как соберёшься.

– Есть, – всё-таки смог выдавить я, поднимаясь.

В располаге возле моей койки на табуретке сидел Колька и читал книгу. Настоящую, бумажную, завёрнутую в пластиковую обложку. После той вылазки в логово вечного мы как-то сблизились, и теперь он ждал новостей после вызова.

Увидев меня, он поднялся и, воровато оглядевшись, подошёл и шепнул на ухо:

– Ну что? Дембель?

Я отрицательно помотал головой. Коля разочарованно вздохнул.

– Ясно… значит, ждать ещё, – сказал он и тут же добавил, будто спохватившись: – так чего вызывал-то? Собираются сержанта давать?

– Не совсем, – ответил я, и вздохнул, – наши отцы – командиры решили, что я достоин большего.

– В смысле? – Захлопал глазами от удивления Колька, – какого большего? Старшего сразу?

– В Академию представление делают, – признался я.

У Кольки глаза вспыхнули.

– Ну нифига себе новости! Я слышал, на подразделения разнарядки спускали… когда едешь?

– Не знаю пока, – сказал я и признался, – если честно, я вообще не уверен, что оно мне надо…

Коля сел обратно на табуретку, глядя на меня со смешанным выражением недоверия и удивления.

– Вот те раз… – сказал он, – да как от такого отказаться можно? Многие сейчас мечтают на службе остаться. Как-никак всё налажено. На гражданке сейчас не сладко, сам понимаешь. Страну восстанавливать надо.

– Понимаю, – кивнул я, – об этом как раз и думал…

Тут я услышал шаги за спиной. По «взлётке» спешил дневальный.

– Захаров, к комбату! – сказал он, когда подошёл ближе, после этого развернулся и пошёл обратно на тумбочку.

Мы с Колькой переглянулись.

– Эй! – окликнул я дневального, – я ж был только что!

– Снова зовёт! – ответил дневальный не оборачиваясь.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как пожать плечами и вернуться в кабинет комбата.

В этот раз Егор Петрович был не один. Рядом с ним, в пол-оборота сидел незнакомый мне подполковник в лётной форме. Ещё одно заманчивое предложение о поступлении? «Дембель ещё не наступил, а на мою тушку уже столько кандидатов», – с неудовольствием подумал я, докладывая по форме о своём прибытии.

– Садись, Захаров, – кивнул Комбат.

Мне показалось, или у него в глазах было что-то вроде растерянности? Да что тут происходит?

– Рад познакомится, – улыбнулся лётчик, протягивая мне ладонь. Я пожал руку, которая оказалась сухой и крепкой, – наслышан о вас.

«Ну точно – свататься приехал», – подумал я. И ошибся.

– Нам нужна ваша помощь, – необычно мягко проговорил подпол, – дело особой важности, на контроле у Революционного комитета.

У меня сердце пропустило удар. Кажется, я понял, кто такой этот «лётчик». Контрразведка в наших войсках – одна из мощнейших, но при этом совершенно незаметных структур. Иначе мы бы ни за что не выиграли Гражданскую. Каждый из нас так или иначе сталкивался с этими ребятами, особенно после вылазок «за флажки», как у нас говорили. До сих пор это было всего лишь не самой приятной обязанностью.

«Что, блин, я сделал не так?» – лихорадочно размышлял я, припоминая подробности последних боёв.

– Вы не волнуйтесь только, – елейно улыбнулся подпол.

Почему именно «елейно»? Понятия не имею. Кажется, это что-то с религией связанное. Почему, когда я нервничаю, мне всякие заковыристые слова приходят в голову?..

– Давайте сразу к делу, – как-то резко подпол вдруг стал серьёзным; в его голосе прорезались стальные нотки, – ситуация следующая. Мы выявили внедрённого агента подполья Вечных. Слышал про такое?

Я кивнул. Каждый слышал о подполье; в освобождённых городах мамы им детей пугают.

– Мы могли бы взять его на месте, но тогда не останется возможности перехватить его канал связи. Этот агент завтра в составе группы кандидатов от части отправляется на станцию, где сядет на поезд, следующий по маршруту «Челябинск-Москва». Агент очень серьёзный, поэтому посадить в тот же вагон и тем более в то же купе наших сотрудников мы не можем. В части они известны. Новых людей привлекать тоже не желательно. Нам нужен кто-то с послужным списком. Понимаешь? Чтобы вести наблюдение и при обнаружении признаков подготовки сеанса связи дать нам знать. Как я понял, ты в составе той же группы тоже едешь в Академию, так?