Мгновения капитана Громова - Есаулов Максим - Страница 2

— Юра! Ты чего там спишь? Я обоссусь сейчас!

Громов оторвался от зеркала и снова почувствовал тошноту. В коридоре переминался Бенереску.

— Я думал, ты там провалился.

— Индюк тоже думал…

Он вспомнил, что в столе осталась пачка «ЛМ» и, дойдя до кабинета, достал ключи.

«Быстро пива и часок поспать».

— Громов! Вот ты где? А я тебя ищу! — Вышегородский стоял в дверях своего кабинета. — Заходи быстро!

«Покурил, блин!»

В кабинете сидел крупный парень с выпуклыми глазами и черепом дауна. Ранее Громов видел его в РУВД.

— Это из оперативно-розыскного отдела. Просят оказать помощь.

— Николай. — Голос у дауна был низкий. Слова он произносил медленно, врастяжку.

— Юра. — Громов протянул руку и пожал вялые, почти безжизненные пальцы.

— Шифровка пришла из Калининграда. — Вышегородский сел за стол и сцепил пальцы. — Человек в розыске прячется на Чайковского в квартире своей бабы и…

— Санкция на арест имеется, — прогудел Николай.

— Понял я, понял, — кивнул Артур. — В общем, земля твоя, так что помоги коллегам. У начальника ОУР района вопрос на контроле.

— Санкция на арест имеется, — снова протянул розыскник.

Вышегородский вздохнул и снова кивнул.

— Короче, бери Кротова с машиной, и туда. Адрес Николай знает.

Громов вытер со лба предательски выступившую испарину.

— Кого еще можно взять?

Вышегородский раздраженно дернул подбородком.

— Ты что? Первый день работаешь? Вдвоем справитесь. У всех материалов до дуры. И пусть Кротов из машины не выходит! В сто двадцать восьмом во время обыска радиостанцию с машины поперли, так до сих пор отписываются.

На выходе из отдела Громова окликнул дежурный Костя Новоселец.

— Привет! Ты куда?

— На задержание.

— А этот? С тобой? — Костя понизил голос и кивнул на орошника.

— Ну?

— Ты, смотри, аккуратней. Не знаешь, что ли? Это Щукин. Он шиз. Раньше даже на учете состоял. Я его еще с участковых помню.

Громов печально кивнул и направился к выходу.

Водитель Слава Кротов сделал такое лицо, словно хлебнул уксуса. Большинство милицейских водил ведут себя так, словно своей работой делают остальным одолжение, а зарплату им платят за то, чтобы они спали днем перед ночной халтурой. Громов прикидывал, где по пути имеются ларьки с желанными бутылками светлой жидкости, когда из дверей отдела выскочил Вышегородский.

— Вы еще не уехали? Я с вами. Мне в главк надо.

Громов сплюнул и полез на заднее сиденье.

Хорошо, что ехать было недалеко. Его укачало почти сразу. Вывалившись из машины, он с трудом продышался. От холодного воздуха стало немного легче.

— Если задержите — позвони в дежурку. Они пришлют машину.

Ветер крутил по тротуару желтые лоскутки листьев.

Громов огляделся. Нужный дом стоял почти напротив здания РУБОПа, впритирку к пожарной части. Он обернулся к Щукину.

— Подожди минутку.

В магазине было тепло. Жужжал обогреватель.

— Бутылку «Петровского», пожалуйста.

— Нету.

— Тогда «Адмиралтейского».

— Пива вообще нет.

— Как? — Громов с надеждой оглядел прилавок.

— Так. Не завезли.

— Некрасивая, косоглазая блондинка за прилавком явно ему сочувствовала.

— Возьмите «Колу». Она холодная.

Громов представил себе сладкий приторный вкус лимонада и испуганно помотал головой.

— Спасибо. Не надо.

Щукин стоял на том же месте и в той же позе.

— Пошли.

Двор был небольшим и очень солнечным. Казалось, что холодное осеннее солнце висит прямо над этим питерским «колодцем». Посередине примостился белый «опель-кадет». Они подошли к парадной.

— Какая квартира?

— Девять.

Громов нашел ее на четвертом этаже.

— Расскажи хоть, кого и за что ищем?

Щукин достал бумажку.

— Котов Сергей Николаевич, тысяча девятьсот семьдесят третьего.

— А за что?

— Разбой с убийством двух инкассаторов.

— Чего? — Громов хорошо помнил сообщения в новостях об ограблении машины Сбербанка в Калининграде. — Ты шефам доложил?

— Нет. Я пытался, а мне сказали: получил бумаги — исполняй.

Громов прислонился к стене и ожесточенно потер виски.

— Психдом какой-то.

— Что-что? — забеспокоился Щукин.

— Ничего.

Перед глазами Громова мелькали картинки расстрелянного броневика. Голова почти прояснилась, хотя тупая боль и сверлила темечко. Пьянящий азарт вытеснял похмелье получше пива. Он понимал, что если поднять шум, то немедленно понаедет куча главковских оперов, начальников, спецназовцев, и он, Юрий Громов, снова будет смотреть на все это со стороны, в лучшем случае гоняя зевак в оцеплении.

— Как ты собирался его задерживать?

Щукин переступил с ноги на ногу.

— Позвонить и сказать, что телеграмма.

— Сильно. Всегда так действуешь?

— Да.

— Открывали?

— Один раз.

— Задержал?

— Нет. Квартиру перепутал.

— Понятно. — Громову очень хотелось курить, но он боялся, что будет хуже. — Что мы знаем? Его приметы? Кто в хате? Сколько комнат?

Щукин покачал головой.

— Опять понятно. — Громов посмотрел на машину. — Жди здесь.

Парадная была чистой и ухоженной. Блестели свежепокрашенные стены. Свербил ноздри едкий запах ацетона. Дверь он выбрал самую простецкую на всем первом этаже. Звонок неприятным комариным зудом резанул дневное затишье. Внутри добрых пять минут шаркали, шуршали и кряхтели, затем сварливый старушечий голос осведомился:

— Кого надо?

— Бабуля! — Громов старался говорить громко, но и не орать на всю лестницу. — Машина во дворе не знаете чья? Не проехать на грузовике. Убрать бы.

— А зачем тебе в наш двор на грузовике? — Он явно нарвался на старую чекистку.

— Мебель я привез, — импровизировать приходилось на ходу.

— Это в какую квартиру?

— Не знаю я. У экспедитора документы. Если не знаешь, чья тачка, так и скажи. Не морочь мне голову.

Он сделал вид, что собирается уходить. Бабуля поддалась.

— Как это я не знаю? — искренне возмутилась она такому предположению. — В девятую квартиру звони. Ренатки это, лахудры, машина.

— Спасибо.

Во дворе он несколько секунд блаженно вдыхал прозрачный холодный воздух. В идеале для осуществления плана необходимы были минимум трое. Двое на лестнице и один во дворе. Сейчас он был почти один. В лучшем случае их было полтора. Громов посмотрел на ковыряющего носком ботинка асфальт Щукина и подумал, что самое умное — вернуться на базу и разъяснить руководству реальную картину происходящего. В голове стучало. То ли с перепоя, то ли от возбуждения. Он подумал, что пока ездит в отдел и докладывает, преступник может уйти. Такая ситуация была вполне реальной, и Громов ухватился за эту мысль обеими руками. Уходить нельзя. Он возьмет его сам. Один. Вернее, почти один.

— Коля!

Щукин не реагировал, увлеченно вглядываясь в асфальт.

— Коля-я-я!!!

— А? Что?

Его речь и движения не ускорились ни на секунду.

— Встань в арке и следи, чтобы враги не напали на меня оттуда. В общем, страхуй, но без команды не вмешивайся. Понял?

— Да.

— Точно?

— Что я, дурак, что ли.

Громов едва не прыснул со смеху.

— Нет, конечно. Иди. Будет нужна помощь — я крикну.

Он помассировал виски и затылок, переложил пистолет в карман плаща, безуспешно попытался сплюнуть пересохшим, как Сахара, ртом и решительно подошел к «опелю». Щукин озабоченно глазел на него из подворотни. Сквозь занавески первого этажа цепко подглядывала чекистка.

«Надо было ее взять в союзники, — запоздало подумал Громов, присаживаясь возле водительской двери, — а то выскочит и все карты спутает».

Ручка дверцы была пластмассовой и очень хрупкой на вид. Он подергал ее изо всех сил. Ноль эффект. Пришлось навалиться плечом и, упираясь ногами в асфальт, качнуть машину. Сердце от напряжения колотилось как сумасшедшее. Пот заливал глаза. Наконец спасительным фальцетом завыла сигнализация. Громов нащупал рукоятку пистолета в кармане и, жадно ловя ртом воздух, замер на корточках. Красный солнечный блин насмешливо взирал на него с холодного голубого неба. Машина истерично завывала. Щукин высунул было из арки голову, но Громов махнул ему рукой, и он спрятался. На третьем этаже распахнулось окно, и из него по пояс высунулась грудастая курносая брюнетка в синем парчовом халате.