На взлёт! (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 21

– Потому что Фантарина была пастушкой. Из наших, из небоходов. Значит, знала цену рукописной лоции, созданной трудами двух поколений. Мара, – обернулся старик к спандийке, – попадись тебе, дочка, такая лоция – понесла бы ты ее в книжную лавку?

– Еще чего! – вскинулась Мара. – Я бы с капитанами-небоходами потолковала – кто больше даст? – Тут девушка запнулась и неуверенно продолжила: – Хотя... это уж как нужда припрет. Если капитанов-небоходов до горизонта не наблюдается, а деньги позарез нужны... тогда и в лавку можно.

– Ага, верно! – Бенц на лету поймал мысль. – Нужда ее приперла!.. Либо она не знала, где сокровища, либо знала, да руки коротки достать... словом, буду искать Фантарину Тоцци. Для начала махну в Белле-Флори, поговорю с тем книготорговцем...

– Как – в Белле-Флори?! – всполошилась Лита. – Тебе нельзя! Ты же государственный преступник!

Капитан небрежно отмахнулся от этих слов.

Снова поднялся на ноги Райсул. Только что сидел, серьезный и сосредоточенный, о чем-то крепко размышляя. А тут вдруг полыхнул взглядом, сверкнул белыми зубами:

– Не надо Белле-Флори! Не надо торговца! – В голосе его явственнее обозначился халфатийский выговор. – Меня спроси, капитан, меня! Райсул вспомнил, да!

– Кажется, у нас сегодня день невероятных совпадений, – шепнул невесте Анри деу Родьер. Та молча кивнула.

– Ну, спрашиваю... – протянул капитан. – Что ты вспомнил?

– Прошлое лето... ночевали на реке... как ее, в Джермии... название, как будто ворона каркнула...

– Крекрен, – подсказал Хаанс.

– Так! Она! Там пристань, город, дорога. Там стоял халфатийский караван. Я отпросился к землякам. Поговорить. Ты отпустил, капитан.

– Помню, было такое, – кивнул Бенц.

– Я соседа встретил. Майрида. Вино пили, разговаривали. Он сказал: хозяин каравана – Усман, сын Усена. Богатый, да! Майрид сказал: в Иллии Усман себе бабу нашел, домой везет, в Байхент. Красивая, да! Груди как тыквы, глаза как у буйволицы. Звать Фантарина Тоцци, да!

И оглядел слушателей, довольный произведенным впечатлением.

Все онемели.

Наконец сеор Антанио взял себя в руки и произнес с глубоким разочарованием:

– Вот, капитан, и оборвалась ваша ниточка. Если вдова Лодовико Тоцци действительно отправилась в Халфат, она теперь недосягаема для нас.

– Почему? – удивился Дик. – Это же не владения Гергены Гостеприимной. Я сказал, что доберусь до этой вдовушки! Халфат так Халфат!

ОЖЕРЕЛЬЕ-II. «СЪЕДЕННАЯ ШЛЯПА»

Выходи в привольный мир!

К черту пыльных книжек хлам!

Наша родина – трактир.

Нам пивная – божий храм.

Ночь проведши за стаканом,

Не грешно упиться в дым.

Добродетель – стариканам,

Безрассудство – молодым!

(Безымянный поэт-школяр XIII века)

– Да, сударь, госпожа Тоцци частенько заходила в «Съеденную шляпу». Ей нравилась телятина с таумекланским перцем. В тесте. Моя жена превосходно готовит. Кстати, сударь, я и вам рекомендовал бы отведать телятинки.

Двуцвет, скрывая волнение, кивнул со снисходительным видом.

Наконец-то удалось напасть на след исчезнувшей Фантарины. Съесть порцию острой телятины в тесте? Ну конечно, если это расположит хозяина таверны к гостю, сделает разговорчивее. Любое словцо может оказаться ниточкой к пропавшей негодяйке.

– С удовольствием пообедаю здесь. – Двуцвет снял плащ, незаметно оценивая взглядом хозяина – удастся ли вызвать его на беседу?

А тот приветливо улыбается, обмахивает тряпкой стол. Сам смуглый, белозубый, с серьгой в ухе, голова повязана алой косынкой – узлом назад, по-моряцки. С виду пират пиратом, а взгляд добродушный.

– Дженнаро! – донесся из кухни звучный женский голос. – Поди сюда, надо большой котел передвинуть!

– Сейчас, дорогая! – откликнулся «пират» и продолжил, обращаясь к гостю: – Извольте, сударь, сесть за стол. Сейчас принесу телятину. И вино – эфросское, пойдет?

– Под телятину – вполне.

– А на сладкое – лепешки с начинкой из сушеной вишни. Прямо сахарная, без косточек! – Хозяин причмокнул, всем своим видом выражая блаженство.

– Отлично. Несите.

Двуцвет удобно устроился на скамье, аккуратно положив рядом с собою сложенный плащ.

– У нас славно, – продолжал болтать хозяин. – Ну, может, малость шумновато...

Словно в ответ на эти слова, из дальнего угла трактира грянула развеселая песня.

За двумя сдвинутыми столами веселилась компания молодых парней. Один из них влез на стол и, размахивая пустой бутылкой, дирижировал хором приятелей.

– Студиозусы из Королевской академии, – объяснил хозяин. – Будущие небоходы. Любят мое заведение! А что порой буянят – так ведь когда и повеселиться, как не в юные годы?

– Дженна-аро! – перекрыл шум женский голос из кухни. – Где ты застрял? Прикажешь мне самой этот котел тащить?

– Тебе нельзя, он тяжелый!.. – вскинулся хозяин. – Иду, уже иду!..

И умчался.

Двуцвет прикрыл глаза и расслабился.

Его не раздражало буйное веселье студиозусов. Он слушал их песню со снисходительным добродушием – так взрослый волк мог бы наблюдать за игрой несмышленых волчат. Маг не испытывал зависти к бьющей через край молодости. Дожив до старости, он вернул себе юность – и теперь второй раз шел по дороге, которую обычный человек проходит лишь однажды. Двуцвет знал, что сможет со временем вновь омолодиться – и другие юнцы, дети этих весельчаков, примут его в свою компанию...

Маг выбросил из головы мысли о разгулявшихся студиозусах и принялся перебирать в памяти то, что удалось узнать о Фантарине Тоцци. Это не заняло много времени. Двуцвет нашел комнату, которую проклятая баба снимала на чердаке у вдовы мелкого лавочника. Вдова только руками разводит: жила себе Фантарина, деньги вовремя платила... а потом подхватилась, собрала пожитки и ушла, а куда – не сказала... С кем дружбу водила? Хозяйка не знает. Где любила бывать? Да в «Съеденной шляпе»...

Вернулся хозяин, принес на глиняном блюде телятину. Двуцвет снял с пояса нож, взрезал румяную корочку и зажмурился от предвкушения. Маг любил вкусно поесть.

В распахнутое окно ворвался порыв ветра, принес из-за прибрежных улочек запах водорослей, рыбы, сохнущих сетей.

Но Двуцвет недолго наслаждался минутами покоя и простого удовольствия. Вскоре его одолели тревожные мысли.

Найденная ниточка – сведения о вдове Лодовико Тоцци – это чудесно. Двуцвет любил, потягивая за такие ниточки, распутывать сложные загадки. Хуже другое: с самого начала к этой ниточке прилипло имя Дика Бенца.

Это имя врезалось Двуцвету в память, как сапог стражника врезается под ребра нищему.

Что же он за человек, этот Бенц, проклятый леташ, который ухитряется тревожить семерых могучих магов?

Еще недавно их Ожерелье спокойно царило в Семибашенном замке на Спорных Землях меж Альбином и Виктией. Алмаз магией и скальпелем пытался создать усовершенствованную расу людей. Аквамарин изучал морские глубины. Агат, темнокожая жрица-дикарка, творила обряды перед своим жутким идолом и, впадая в транс, предсказывала будущее. Илв Изумруд развел на холодном северном побережье роскошный тропический лес. Сапфир гоняла огромные массы воздуха, училась повелевать ураганами. Он, Двуцвет, отдыхал в замке между странствиями... ах, эти странствия, когда меняешь обличья и решаешь судьбы народов, влияя на решенья правителей – какая увлекательная игра!.. Только седьмой из магов, Рубин, в замке почти не бывал. Этому кровожадному негодяю больше нравилось в портовом городе быть королем преступников, чтобы стар и млад дрожали при звуках его имени – эдон Манвел ду Венчуэрра. Что ж, его дело! Ожерелье простит Рубину любую прихоть – ведь именно он с блеском проводил обряд омоложения, возвращая магам юность.

А теперь...

Аккуратно пережевывая кусочки мяса, маг мысленно «раскладывал по полочкам» все, что относилось к загадочному леташу, который ухитряется раз за разом вторгаться в жизнь обитателей Семибашенного замка.