Главред: назад в СССР (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 12

А завтра… До завтра еще далеко, но я улыбнулся, вспомнив, что к восьми часам утра меня будет ждать красивая докторша Аглая Ямпольская. Пока еще в роли строгого врача. Но какие наши годы?

С этой мыслью я уверенно запахнул плащ и отправился в путь, под все еще громыхающий дождь.

[1] Слова из песни «Оранжевое настроение». Исполнитель: группа «Чайф», автор текста: Владимир Шахрин.

[2] ЛОМ — «лидер общественного мнения», профессиональный сленг журналистов.

Глава 9.

В реальности, а может, и в моей теперь уже прошлой жизни, я с этим пока еще так и не разобрался, меня не страшили природные явления. Дожди, снегопады, морозы или, напротив, жара — ничто из этого не было для меня препятствием. А потому сквозь октябрьский ливень на улицах советского Любгорода я планировал пробраться быстро и без потерь. Вот только я переоценил местный общественный транспорт.

Мое детство как раз пришлось на восьмидесятые и немного на начало девяностых, так что в памяти прочно застряли городские автобусы с кассами самообслуживания. Это когда заходишь в салон, опускаешь в специальный ящичек три копейки и отрываешь билет. Работало это все на принципе доверия, но «зайцы» почти не встречались. Во-первых, благодаря самосознанию большинства граждан. А во-вторых, потому что визит контролера не был чем-то из ряда вон выходящим. Не помню, какого размера был штраф, потому что мои родители билеты всегда брали, но сама даже мысль не платить за проезд казалась крамольной. Вот и сейчас я заранее приготовил трехкопеечную монету, чтобы не рыскать в кошельке в набитом автобусе.

В набитом… Ха! Сказать, что первый же «ЛиАЗ» был похож на бочку с селедкой, это прослыть неоригинальным и бедным на образные сравнения. Скорее он был похож на переполненную коробку, в которую ребенок набил всех своих оловянных и деревянных солдатиков, навалил сверху кучу других игрушек, а потом придавил. Из раскрывшихся с шипением дверей буквально вывалились пассажиры, и «ЛиАЗ» освободился чуть ли не на половину, однако стоящие на остановке тут же их заменили. И качающийся от натуги автобус сразу отчалил дальше по маршруту. А я и еще человек десять остались ждать следующего.

И как я забыл, что общественный транспорт в СССР был единственным способом перемещения по городу? Ведь личный автомобиль, как бы о нем ни говорили, все же являлся роскошью, а не средством доставки тела из пункта А в пункт Б. И сейчас, в начале девятого утра, большинство жителей нашего города выдвинулись на службу, штурмуя автобусы, которых пусть и было много, но все-таки недостаточно для того, чтобы передвигаться на них с комфортом.

Но были и плюсы даже в таких спартанских условиях — люди на остановке чинно стояли в очереди, и никто не ломился вперед всех остальных. Так что не на втором, но на третьем автобусе я все же уехал, все же промокнув до нитки. К счастью, перед этим я сообразил уточнить, на каком номере мне добираться до Дома печати, а то в будущем маршруты сильно изменились.

— Мужчина, вам не дотянуться, давайте я вам билетик пробью, — обратилась ко мне миловидная девушка с рыжими волосами, уложенными в тугую украинскую косу вокруг головы.

Я удивился непривычной доброжелательности, протянул попутчице три копейки и спустя несколько секунд получил оторванный бумажный билетик. Поблагодарив девушку, я нашел максимально устойчивое положение в забитом автобусе и так доехал до следующей остановки.

— Вы сходите? — поинтересовался у меня пенсионер с авоськой и в продавленной шляпе.

— Выпущу, — улыбнулся я, вспомнив простой автобусный этикет.

Так я и добрался в итоге до работы, с удовольствием размявшись на остановке сразу после выхода. Дождь все еще хлестал не переставая, но я уже был на месте и мысленно махнул рукой на помокшую насквозь одежду.

— Здравствуйте, Евгений Семенович! — секретарша Валя по своему обыкновению вскочила, завидев меня. — Ой, вас же хоть выжимай! Снимайте плащ, я просушу!

— Спасибо, — кивнул я девушке, заботливо стягивающей с меня бесформенный кусок ткани, в который превратилась одежда.

— В шкафу сменная обувь, — подсказала мне Валя, когда я со вздохом посмотрел на свои хлюпающие ботинки.

Промокшая продукция кимрской обувной фабрики отправилась вместе с носками на батарею, а я, потягивая крепкий сладкий чай, который заранее заварила девушка, прошелся босиком в кабинет. Там я и впрямь обнаружил хорошие югославские туфли, которые пришлось со скрипом натягивать на босу ногу. Ужасное ощущение, но лучше уж так. А потом загорелся огонек вызова на коммутаторе.

— Евгений Семенович, на проводе капитан Величук из милиции, — заговорила Валя. — Соединить?

— Да, — лаконично ответил я, и в следующую секунду в трубке раздалось пыхтение.

— Але! — чуть не оглушил меня Величук. — Але! Евгений Семеныч? Слышно меня?

— Слышу, Платон Григорьевич. Доброе утро.

— И вам не хворать. В общем, мои ребята подсуетились…

— Так-так, — я даже подался вперед, чуть не расплескав на себя чай.

— Нашли они хулиганов, — обрадовал меня Величук. — Весь оставшийся день вчера бегали, с ног сбились. Отыскали в итоге знакомых людей с фотографий… Ну, этих — которые в гробиках. И вышли в итоге на старика со старухой, которые все это сотворили. Сидят у меня в отделении, чистосердечное пишут. Такое плетут!.. Я и подумал, что вам интересно будет. Тем более что вы просили…

— Спасибо, Платон Григорьевич! — радостно крикнул я в трубку и бросил ее на рычаг.

Вот что значит — правильно выстроенные отношения с органами внутренних дел. Объяснил, что приятное о них напишем, и их заинтересовало. В своей прошлой жизни я напрямую с девчонками из пресс-служб общался, с одной, из СК[1], даже какое-то время встречался. Потом, правда, из-за нашего разрыва она меня информацией обделяла, и я с тех пор зарекся гадить там, где пасусь. Зато со всеми другими у меня были прекраснейшие приятельские отношения. Мне даже стали сливать эксклюзив. Всего-то на пять-десять минут раньше, чем остальным, но в век информационных технологий это почти что вечность. Особенно если твои конкуренты менее расторопны.

Здесь, если уж я застрял в этом времени, тоже потребуется обрастать связями. Без них журналисту, в особенности главреду, просто никак. Так что, пока мои газетчики трудятся над наполнением очередного выпуска тридцатидвухполосника, я буду нарабатывать базу. Но перед этим — пара ценных указаний.

— Валечка, вызовите ко мне, пожалуйста, Софию Кантор, Леонида Фельдмана и Виталия Бульбаша, — попросил я секретаршу и откинулся на спинку кресла.

Сейчас я отправлю этих троих к Величуку, они там опросят подозреваемых, Леня сделает эффектные кадры — и сенсационная полоса, считай, готова. Нет, пожалуй, я вместе с ними поеду. С «желтушкой» в этом времени еще не знакомы, правильные вопросы вряд ли сумеют задать. Так что стану им на первое время прикрытием, а там уже сами. Главное, чтобы потом, на волне гласности, газета не дала крен в сторону скандальности, как это сделали некоторые столичные коллеги. Да и регионалы, кстати, тоже.

Я ведь хорошо помню эту трансформацию, когда уже в девяностых крупные СМИ, сохранив старые советские названия, принялись копаться в грязном белье политиков и артистов. По факту из аналитических изданий они превратились в развлекательные таблоиды, где ту же голую женскую грудь печатали к месту и не к месту. Даже на первых полосах, где еще недавно публиковали, скажем, фотографии героев труда или ветеранов Великой Отечественной. Я уж молчу про издания новой формации, среди которых одни специализировались на звездных свадьбах, разводах и внебрачных детях, а другие — на мистике и конспирологии.

Однако тут, в моей газете, я планирую тщательно за этим следить, и «желтизна» будет использоваться исключительно как прием в комбинации с другими, а ни в коем случае не как идейное наполнение.

— Евгений Семенович, София с Леонидом скоро подойдут, а Виталия Николаевича еще нет на рабочем месте, — тем временем виновато, словно это ее самой не было, доложила Валя.