Клятва (СИ) - Калашников Павел - Страница 14

— Ублюдок! Тварь!

Егерь проходил мимо гражданских палаток, откуда виднелись яркие огоньки. Там всегда было шумно и неуютно: эти огромные железные коробки содержали в себе слишком много людей.

Из-за больших ржавых ворот выбежала женщина, чье лицо время не пощадило — глубокие морщины проступали на старом и сухом лице. Она бежала к Егерю, выкрикивая всякие ругательства. Одета она была тоже бедно: старая, облезлая серая кофта, чёрные штаны, почти из одних заплаток. Седые волосы были небрежно убраны в пучок. Женщина яростно била своими маленькими руками по массивному телу перевозчика. Егерю не было больно, но он всё же остановил женщину, схватив ту за руки.

— Я тебя ненавижу, мразь! Где теперь мой сын?! Где мой Ваня? Отвечай! — ревела мать, плача горькими слезами.

— В могиле, — холодно ответил Егерь. — Женщина дрожала, томно стоная от боли, жгущей сердце.

— Это ты! Ты виноват! — она еще пыталась вырваться из железной хватки кавказца. — Как ты посмел?! Тварь!

Онк несколько раз, насколько сильно могла, ударила ему по лицу.

— Я ничего не мог сделать. Ничего.

Эти леденящие душу слова будто вырвали матери сердце — она упала и, обняв колени, заревела. Вскоре подбежал охранник и увел убитую горем женщину. Перевозчик так и остался стоять посреди иссеченного тротуара, всматриваясь в серый асфальт.

«Почему я согласился? — думал он. — Какого хрена туда полез?»

В голове роились больные мысли самобичевания. Боль утраты вновь ударила по окаменелому сердцу Егеря. Столько загубленных жизней нависли тяжелым грузом над его плечами.

— Как я все это ненавижу… — кавказец заговорил вслух. — Как же я себя ненавижу. Столько народу убил. Столько крови на мне…

Он медленно шаркал по земле, почти не смотря вперед.

Как тут не закурить? В такие тяжелые моменты, перевозчик вспоминал о родном доме — месте, которое, наверно, больше никогда не увидит. Он шел почти шатаясь, со стороны могло показаться будто он вусмерть пьян — руки тряслись, а на лице проступил холодный пот, будто все это — очередной кошмар.

Эта мать потеряла своего, возможно, единственного сына. Своего родного сына. А что было у Егеря?

Вдруг кавказец обнаружил, что стоит за воротами КПП. Он посмотрел на густой и черный лес, за коим таилась деревня мертвецов. Теперь он уже вовсе не мог избавиться от навязчивых, проедающих подкорку мыслей. Ему на секунду показалось, что к затуманенным глазам подступят слезы, но кавказец давно разучился плакать: он чувствовал только выворачивающую до омерзения обиду и ненависть. Он и не заметил, как оказался на том же перепутье, куда совсем недавно подходила группа будущих «двухсотых».

Снова расслабляющим импульсом ударил никотин и на секунду разжал стальные оковы, что пытали сознание. Кавказец бросал взгляд то на чистое звёздное небо, то на чёрную чащу леса.

— Хватит на сегодня приключений, — Егерь выбросил дымящийся окурок.

Вдруг, посреди малеванной тьмы, он разглядел черный, сгорбленно крадущийся силуэт, который чем-то противно гремел.

— Эй, кто там? — перевозчик молниеносно поднял удачно прихваченный АКС74У, взяв тень противника на мушку.

В ответ — тишина. Незнакомец томно волочил свои скрюченные ноги по сухой земле, при этом что-то невнятно бормоча. Лицо до сих пор скрывала мгла.

— Кто такой? — уже значительно громче переспросил Егерь.

И снова — невнятное бормотание. А фигура только близилась.

— Бог с тобой, — буркнул перевозчик, прежде чем выстрелы, разрывающие могильную тишину леса пробили чужаку ноги, отчего тот, в нелепом танце завалился на спину.

— Кьахх… — незнакомец в конвульсиях пытался выползти из-под мглистого одеяла. — Ееге… Ба…

— Твою ж мать, что за срань? — кавказец не решался подойти ближе, всматриваясь в темноту. К счастью, порыв ветра колыхнул сухие ветки деревьев, вернув времени свой черед.

Незнакомец стал противно извиваться и издавать тошнотворные звуки. Через несколько секунд он вновь поднялся. Из-под пелены тьмы вынырнула отвратительная тварь, что раньше была человеком: Егеря удивил хмурый, знакомый взгляд… На месте, которое раньше называлось лицом, взбухли и лопнули несколько гнойников, вязкой жидкой расстекшиеся по отвартительно смердящему помоями лицу. Широкий нос словно разрубили пополам, а уродливые и острые зубы вскрыли губы, выбравшись наружу. Лицо, помимо ран и гнойников усеяли серые ворсинки, напоминающие шерсть, а само существо, когда-то бывшее человеком, сгорбилось и напоминало уродливого карлика. Вместо волос, голову покрыла… Пепельная, волчья шерсть: она же проступила через дыры на одежде. На руках, пробив перчатки вылезли острые, большие и кривые когти. Тварь отвратительно кряхтела, пытаясь набрать побольше воздуха. Она причудливо принюхивалась и граничила между подобием человека и животным.

— Чеснок?

Глава XVIII. Ветер

1

Егерь удивился: да, он давно уже знаком с такими тварями как лешие, но никогда не думал, что в такую мразь может обратиться мертвый.

Как бороться с этим нечтом кавказец точно знал, а потому стрелял в него, стараясь прицелиться в голову и сердце. Тварь оказалась довольно юркой, а потому несколько секунд успешно уворачивалась от пуль, неминуемо приближаясь к кавказцу. Громогласные выстрелы колыхнули округу, пробудив спящую природу. Калаш безустанно рокотал, но не успевал за движениями твари. Пусть несколько пуль и порвали Чесноку плоть на ногах, но оказались почти что бесполезными. Сгорбившись, этот уродец бежал почти на четвереньках, отвратительно взвывая то ли человеческим, то ли волчьим воплем. Обойма почти вышла и перевозчик уже приготовился выхватить нож, как вдруг везение ублюдка кончилось: несколько последних пуль врезались твари в голову, отчего она резко завалилась на спину. Корчась в конвульсиях это подобие человека старалось встать, тянулось своими мерзкими гнилыми лапами к Егерю. Тот выпустил очередной рожок прямо в морду выродку. Лицо твари превратилось в фарш: кроваво-зеленые ошметки плоти и мозгового вещества расплылись по морде, а ртом существо ещё глотало воздух. Через пару минут леший перестал дергаться и, наконец, застыл.

— Сукин сын, — перевозчик сплюнул на монстра.

Егерь попытался набрать побольше воздуха, как вдруг поморщился: едкий, несущий гнилью и выделениями запах наполнил округу.

«Вот такого дерьма я давно не нюхал», — подумал Егерь, сдерживая рвоту

Еще с десять минут он стоял в смятении, поглядывая на нечто, что раньше было человеком и, не спуская с твари прицела. В конце концов, перевозчик всё же уверился в том, что мутант издох, а потому, пусть и недоверчиво, но, торопясь, пошел обратно.

Тут же его встретил дежурный, что лениво ошивался по периметру, пока не услышал странные звуки.

— О, господи, помилуй! — его удивление быстро перебил запах, отчего дежурный тут же схватился за рот. Рвоты не сдержал.

— Сообщи всем, — сухо бросил кавказец, — а то мало ли…

Он резко изменился в лице.

— Даня…

2

Громко хлопнув дверью, кавказец ворвался в мед блок. Тут же пошёл в кабинет врача.

Соловьев не спал: он уселся за рабочий стол, что тепло освещал допотопный светильник и что-то усердно писал, нелепо держа старенькую треснувшую ручку в левой руке.

Кавказец впился в врача железной хваткой.

— Егерь, ты что делаешь? — с лица Соловьева не сползало недоумение.

— Как пацан? Живой?

Соловьев поправил очки.

— Относительно, но… — Соловьёв закашлялся. — Да, живой.

Кавказец еще раз потормошил сутоловатое и хлипкое тело Дока, словно пытаясь вывести его из полусна.

— Его нужно проверить. Сейчас.

— Откуда ты…

— Живо.

Соловьев еще раз недоверчиво посмотрел на Егеря.

Сложив два и два в голове, врач не без труда сбросил с себя его руки и медленно, немного пошатываясь зашагал в операционную, прихватив с собой трость.

Егерь успел взглянуть на бумаги, разбросанные на столе.