Зазеркальные близнецы - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 22

– Надо, Илларион Петрович, надо. Или вы сомневаетесь в моих полномочиях?

Ротмистр, ощущая на своем погоне тяжелую ладонь приезжего, непроизвольно подтянулся, хотя и был выше Бекбулатова по чину:

– Никак нет, господин штаб-ротмистр.

Расхвалов, нелепый, как попугай, в своем розовом балахоне на фоне потеющих, несмотря на поздний вечер, в глухих мундирах жандармов, затравленно оглянулся.

– Смелее, смелее, милейший,– поощрил его Бекбулатов, хотя до смерти хотелось дать ему пинка под по-бабьи жирный зад.

«Пастырь» еще раз оглянулся, высоко подобрал балахон, обнажив жилистые, поросшие рыжеватым волосом икры, и неожиданно резво потрусил прочь, поминутно озираясь, пока не скрылся за ближайшим поворотом.

Выждав некоторое время, Бекбулатов удовлетворенно кивнул и велел Ковалеву:

– Ну а теперь потихоньку за ним.

Две машины, до отказа набитые людьми, тихо, не включая фар, тронулись с места.

Владимир сидел на своем месте, внимательно следя за перемещением по экрану лежащего на коленях прибора мерцающей точки. Начиненный «жучками» балахон Расхвалова, с которым тот всего на несколько минут был вынужден расстаться днем под предлогом медицинского осмотра, давал четкий пеленг.

Как и ожидал штаб-ротмистр, Лохматый чуть ли не бегом направился вовсе не к своему дому или храму, а совсем в другую сторону. Неудачливый мессия держал путь к окраине Хоревска, гордо называемой на планах и картах Александровской слободой, а у местных жителей носящей более подходящее имя Разбоевки.

Кавалькада, держа дистанцию, уже приличное время колесила за своим поводырем по малоосвещенным улочкам засыпающего города, когда тот наконец остановился у неприметных, по-уральски высоких и обшитых потемневшим от непогоды тесом ворот. Расхвалов, по-детски приплясывая от нетерпения на месте, некоторое время вел переговоры с невидимым собеседником, часто упоминая какого-то князя, а затем юркнул в приоткрывшуюся калитку. Лязгнул, судя по всему, нехилый запор, и над Разбоевкой повисла тишина, прерываемая только лениво перебрехивающимися где-то вдалеке дворнягами и иногда отвечающим им более солидным, судя по голосу, волкодавом.

– Высылайте подкрепление,– бросил в микрофон Бекбулатов, несколько озадаченный увиденной крепостью, и осторожно, стараясь не хлопнуть дверцей, вышел из «полтавы».

Группа захвата состояла из двенадцати человек. Негромко командуя, Владимир быстро распределил их по постам, а сам приник к динамику, который транслировал происходящее в доме. Слышимость была отличной, хотя штаб-ротмистр невольно поморщился, вспомнив, куда именно он самолично пристроил Расхвалову «жучка».

Хлопнула дверь, и сразу же без предисловий раздался незнакомый низкий голос:

– Чего приперся, Лохмач?

Владимир ухмыльнулся: кто бы мог подумать, что клички так совпадут. А вы, господин штаб-ротмистр, думаете совсем как уголовник – как не стыдно, ай-ай-ай!

– Повязали нас всех, Колун! – еще задыхаясь после пробежки, едва вымолвил Расхвалов.

– Знамо дело,– последовал спокойный ответ.

– Расколют же всех!

– Ну и че?

Судя по изменившемуся голосу, «пастырь», обладавший истеричным характером, обозлился не на шутку:

– … через плечо! Зови князя, с..!

Последовал глухой удар и болезненный вскрик:

– За что бьешь, сволочь?

– За дело.

– Где князь?

– Нет князя, в отъезде он.

– С марта месяца в отъезде?

Владимир и Ковалев переглянулись: и этот с марта! Между тем невидимый собеседник Лохмача бесстрастно ответил:

– А я не считал, Лохмач. Может, и с марта,– помолчал,– а может, и с апреля.

Голос Расхвалова изменился. Видимо, он нагнулся к уху собеседника:

– Колун, дорогой, все тебе отдам, только пусти меня к двери…

Снова звук удара и звериный рык Колуна, перебивающий верещание «пастыря»:

– Какая дверь? Следил, падла?

Удары сыпались градом, и Владимир решил, что настало время спасать незадачливого стукача, тем более что ничего нового из этого бессвязного диалога уже явно не узнать.

– Ковалев,– приказал он.– Обогнешь с вахмистром дом и возьмешь под прицел окна и крышу со стороны огорода или как бишь там его у вас называют…

Группа оперативников во главе с штаб-ротмистром с разной степенью ловкости преодолела забор, не тратя времени на неприступные с виду ворота, и, нейтрализовав при помощи баллончика с газом заходящегося хриплым лаем громадного цепного кобеля, ворвалась в дом, вернее, в неосвещенные сени.

Однако дверь с разгону высадить им не удалось: опередив штурмующих прямо сквозь дверь ударила автоматная очередь. Пули, осыпая оперативников свежей щепой, в одно мгновение превратили толстые доски в настоящее сито и с басовитым гудением, как рассерженные шмели, зарылись в бревна с противоположной стороны сеней.

– Вот так встреча! Все целы? – шепотом поинтересовался Владимир у прижавшихся к бревенчатой стене по обеим сторонам дверного проема оперативников и заорал в припасенный заранее мегафон: – Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Советую сложить оружие! Всякая попытка к сопротивлению будет расценена…

Новая очередь заглушила последние слова Бекбулатова.

– А-а!.. Что с ними разговаривать! Будем считать, что формальности соблюдены.– Ротмистр нагнулся к микрофону рации.– Алексей, действуй!

– Есть! – коротко ответил Ковалев.

Где-то в глубине дома глухо звякнуло разбитое стекло, и сразу раздался сдвоенный басовитый хлопок, сменившийся судорожным кашлем. Еще через мгновение сквозь пулевые расщепы в двери потянулись мутные струи, распространявшие тошнотворное зловоние.

– Похоже, перестарались, ребята! – проворчал штаб-ротмистр, натягивая противогазную маску.

Пинком распахнув дверь и убедившись, что никто изнутри на непрошеное вторжение не реагирует, троица оперативников, сталкиваясь в нешироком проеме толстыми от бронежилетов боками, ворвалась в горницу.

По довольно тесному помещению, куда выходила дверь, плотными мутными волнами перекатывался слезоточивый газ. Заслышав задыхающийся кашель, Бекбулатов вскинул свой «магирус»:

– Стоять на месте! Оружие на пол! Руки за голову!

Голос из-под маски звучал глухо, как из подземелья, но худосочный парень лет двадцати, растирающий по лицу слезы и сопли, все прекрасно расслышал и, покорно заложив руки за голову, толкнул ногой по полу в направлении двери тупорылый автомат.

«Что-то не походит этот щенок на Колуна. Судя по голосу, тот должен быть мужиком в годах, да и не столь хилым,– пронеслось в голове Бекбулатова.– Да и Расхвалова что-то не видать…»

Спросить у пленного он уже не успел…

Нервно переминаясь с ноги на ногу, парень вдруг, видимо поскользнувшись на стреляной гильзе, потерял равновесие и, чтобы удержаться на ногах, сделал резкое движение вперед. Оно стало для него роковым.

Уже понимая, что сейчас произойдет, Владимир отчаянно крикнул:

– Не стрелять! – Но его возглас слился с грохотом выстрелов…

Пулями полицейских «токаревых», обладающими огромной убойной силой, тем более при стрельбе практически в упор, хлипкое тело парня буквально пригвоздило к стене. Молодой сообщник Лохмача и Колуна наверняка умер еще стоя, но какие-то доли секунды пробитое навылет тело еще жило и вздрагивало, принимая в себя очередной кусок свинца. В обрушившейся после канонады тишине бедняга медленно сполз на пол, оставляя на побеленной стене широкий кровавый след и клочья вбитой в штукатурку ткани от рубахи. Владимир оглянулся на полицейских, замерших, сжимая пистолеты с опустевшими обоймами, и безнадежно махнул рукой. Разве мог он винить в чем-то этих парней, возможно впервые участвовавших в огневом контакте, чьи нервы и так напряжены до предела? Одно дело тренировки, компьютерные модели, тренажеры и совсем другое – боевая операция.

Облако газа постепенно выветривалось, и на смену ему дом постепенно заполняли оперативники. Снаружи уже слышался лай сирен карет «скорой помощи», в которой, правда, уже никто не нуждался – среди группы захвата пострадавших не было, а продырявленному двумя десятками пуль преступнику мог помочь разве что патологоанатом.