Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 51

Филипполь* — совр. Пловдив.

Андрианополь* — свор. Эдирне.

Свети Врач* — совр. Сандански.

Десятина* — примерно 1,09 гектара.

Глава 20

Глава 20

— Софья, милая Софья, — я встал на правое колено. — Это было бы великое счастье, ни с чем не сравнимое счастье, если бы вы согласились стать моей женой.

Мы с графиней находились в парке Бузеу, в самой дальней и глухой его части, там, где нам не могли помешать посторонние. Позавчера я вновь осматривал госпиталь, беседовал со Склифосовским, баронессой Вревской и продолжал узнавать Софью. Вчера мы втроем, включая Павла Шувалова, отправились на поезде в Бухарест, прошлись по магазинам, пообедали в ресторации и посетили Национальный театр, в котором показывали легкий водевиль. Прекрасный вечер закончился кафе, вкусным кофе и мороженым.

Сегодня же я находился в Бузеу последний день, так как завтра служба требовала моего возвращения к цесаревичу. Так что времени терять я не мог и пригласил графиню на прогулку уже твердо решив, что непременно сделаю предложение. Софья, как и всякая девушка в подобной ситуации, догадывалась, что произойдет. Естественно, она волновалась, но полученное воспитание помогло ей держаться сдержанно, с достоинством. Оделась графиня просто, но со вкусом — сапожки, длинная юбка, подчеркивающий грудь жакет с вышивкой и многочисленными пуговицами, перчатки и небольшая шляпка с пером. Складывалось ощущение, что к прогулке она отнеслась со всем надлежащим вниманием, да и легкий цветочный аромат духов подобрала со знанием дела. Мне было куда проще — черная генеральская форма с эполетами и символикой гусар Смерти подходила на все случаи жизни.

— Да, — покраснев, девушка улыбнулась и нагнувшись, поцеловала меня в губы.

Продолжая стоять на колене, я протянул ей небольшую бархатную коробочку. Внутри лежало золотое кольцо с сердоликом, камнем влюбленных. На свете много куда более дорогих камней, но не думаю, что графиню можно удивить подобным. Тут дело не в деньгах, а в символизме.

Я человек простой, военный. Многие интеллигенты шутят, что чувства наши ослаблены грохотом пушек и криками умирающих. Может оно и так, и в тот момент я ощущал лишь огромную радость, симпатию и нежность, но не любовь. С другой стороны, что-то подсказывало, что если все пойдет хорошо, то и любовь появится в моей жизни, так как в жизни Шуваловой она уже имеется с большой вероятностью — чувства девушки ко мне явно были более глубоки, чем мои к ней.

В тот вечер мы долго гуляли, шутили, немного флиртовали и строили пока еще осторожные планы на будущее. Вернувшись к себе, я сообщил Павлу, что сделал его сестре официальное предложение.

— Давно пора, Михаил, — Шувалов с чувством пожал мне руку. — Поздравляю от всего сердца. Когда свадьба?

— Пока рано говорить о конкретном дне, сначала нужно посетить Вену и провести конгресс, а он может затянуться.

— Понимаю, — он кивнул.

Утром мы сели на поезд и отправились через Бухарест в Журжево. Я планировал этим же днем плыть на пароходе дальше, но Николай Романов знал, где меня можно найти и отправил телеграмму. В ней сообщалось, что военный смотр в Софии пока откладывается, кронпринц Рудольф уже не приедет, так как в подобном просто отсутствует смысл, да и мне нет нужды возвращаться в болгарскую столицу. Вместо этого мне следовало быть в Никополе к полудню 7 октября, то есть через трое суток.

Получилось обидно — я мог бы провести с Софьей лишние полтора дня, но теперь уже ничего не переиграть. Так что Фальк снял в местной гостинице номер, а я занялся неотложными делами.

Первым делом отправил телеграмму в Софию брату, Некрасову и Громбчевскому. Всех троих я хотел взять с собой в Вену и надеялся, что за оставшееся время они успеют добраться до Дуная. Затем я написал письма Баранову в Петербург и Волкову со Старобогатовым в Саратов, после чего отправил Фалька на другую сторону Дуная договориться с комендантом Рущука генерал-лейтенантом Ганецким о встрече. Ганецкому было под семьдесят лет, он пользовался в армии уважением, но вместе с тем олицетворял «старые добрые» принципы, слегка отстал от жизни, легко обижался, так что с обращаться с ним стоило деликатно, тем более, учитывая мой возраст. Неожиданному визиту такой молодой и независимой персоны, как я, он наверняка не обрадуется.

Следующий день я провел, осматривая Рущук. Ганецкий встретил меня в личном кабинете, угостил чаем и со спокойной совестью передал на руки начальнику своего штаба Маныкину-Невструеву, чему я был только рад. Александр Иванович находился в чине генерал-майора, недавно ему исполнилось сорок пять лет, так что мы с ним быстро нашли общий язык и плодотворно провели время, рассуждая о том, какие формы приобретут будущие войны и как велика будет в них роль крепостей, кавалерии, артиллерии, ракет и пулеметов.

Используя наработки и опыт европейских инженеров турки монументально укрепили город и мне хотелось непосредственно ознакомиться с последними веяниями в фортификационном искусстве. Что-то подобное имелось во взятых нами Никополе и Берковицах, но здесь масштаб был куда внушительней.

По возвращении в Журжево меня ждал сюрприз, и не сказать, чтобы такой уж приятный. В общем зале гостиницы я встретился с княгиней Крицкой.

— Михаил Сергеевич, рада вас видеть, — Крицкая выглядела чудо, как хорошо — слегка похудевшая с момента нашей последней встречи, загоревшая, с замечательной прической и тонкой талией. Теперь передо мной стояла не девушка, а женщина — уверенная, умеющая себя подать и подчеркнуть все достоинства. Глядя на нее, у меня заныло сердце и пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы скрыть волнение. Я не испугался и не растерялся, просто встреча оказалась не к месту, да и не ко времени. А еще я думал, что все осталось в прошлом… Нет, не все, кое-что еще цеплялось в душе и не хотело умирать.

— Екатерина Олеговна, вот так встреча! Чем могу служить?

Мы присели на низкий диван у окна. Людей в зале было мало, а мои спутники Фальк и Шувалов тут же ушли.

— А вы, право слово, настоящий герой, — после молчания заметила княжна, внимательно оглядывая меня. Ну да, это она верно отметила, готовясь ко встрече с Ганецким, Снегирь начистил мне сапоги и выгладил форму так, чтобы всем было ясно, что перед ними Черный генерал. Из орденов я носил лишь двух Георгиев, в петлице и на шее, но и их, в совокупности со шнуровкой, эполетами, аксельбантом, вышивкой на мундире и серебряной символикой гусар Смерти, хватало для полного образа. — Генерал, о котором говорит вся страна…

— Стараюсь по мере сил, — нейтрально ответил я, окончательно приходя в себя. Дав секундную промашку, я чуть не разволновался, как наивный румяный корнет. А волноваться мне нельзя, вернее, нет смысла, прошлое осталось в прошлом. Это я от неожиданности опешил, теперь же все встало на свои места.

— Как ваша жизнь, здоровье? Про службу не спрашиваю, вижу, что на данном поприще у вас все прекрасно, да и газеты говорят о том же, — всем видом княжна показывала, что готова перейти на «ты», как и раньше. Подумав, я решил, что подобное преждевременно. Стоит посмотреть, как будут развиваться события, к чему все придет и уже затем действовать по диспозиции.

— Все неплохо, два раза был легко ранен, но доктора говорят, что угрозы жизни нет, — я улыбнулся. — Пока не женат… А как ваш муж, граф Достацкий?

— Полгода назад мы расстались, — Крицкая буквально впилась в меня глазами, ожидая ответной реакции. — Признаюсь, Ростислав оказался человеком слабым, бесхарактерным. После той истории с вашей несостоявшейся дуэлью он сильно сдал и пристрастился к кокаину. Некоторое время мы жили во Франции, изредка посещая Петербург, но брак наш начал сыпаться, как песочный замок. Граф стал много кутить, в прах растрачивая свое состояние и здоровье, проводя время у дешевых актрис. Сейчас он превратился в старую развалину. Было непросто, но мне удалось добиться развода, вернув себе девичью фамилию и титул.