В когтях неведомого века - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 60

– Знаете… – осторожно вставил Георгий, опасливо отодвигаясь от разошедшегося не на шутку правителя. – Я бы это… Как-нибудь потерпел бы…

– Ну, это вы зря… – искренне огорчился король. – Хотя… Дело хозяйское. In vino veritas. Выпьем еще, д’Арталетт?

– Выпьем, – с облегчением согласился Арталетов, протягивая свой тяжеленный, как гантель культуриста, сосуд за очередной порцией порто, которое определенно начинало ему нравиться…

– Если бы вы знали, Жорж, как мне вас жаль… – чуть ли не рыдал король, сжимая в правом кулаке серебряную двузубую вилку с насаженной на нее костяной пуговицей, а левой через стол обнимая за шею пунцового от выпитого вина Георгия с надетым задом наперед золотым венком на голове. – Как мне будет не хватать вас, мой друг…

– Будьте м-мужественны, в-ваше величество! – заплетающимся языком утешал Генриха Арталетов, безуспешно пытаясь свинтить с очередной бутылки пробку, которую следовало извлекать штопором.

Стороннему наблюдателю, который, естественно, в камере отсутствовал (если не считать притаившегося в коридоре взвода гвардейцев во главе с приникшим ухом к замочной скважине капитаном Гей-Люссаком), могло показаться, что это монарха должны казнить за неизвестные прегрешения, а верный подданный его успокаивает.

– Я уж не знаю, чем вы так разозлили кардинала, но он и слышать не желает о помиловании… Вообще, вся эта история с подвесками настолько странна, что, несомненно, заслуживает внимания какого-нибудь литератора. Не пройдет и ста лет…

– Больше, сир. – Жоре удалось все-таки раскупорить сосуд, воспользовавшись позолоченным коловоротом. – Лет двести пятьдесят…

– Так много? – изумился Генрих. – Неужели нас будут помнить через столько лет?

– Да, – безапелляционно заверил «прорицатель» короля. – Только в той книге подвески будут принадлежать не Маргарите, а другой королеве, жене вашего сына…

– Но у меня же еще нет сына!

– Б-будет! Всему свое время…

Король помолчал, переваривая информацию.

– Странное дело, мне почему-то хочется вам верить… Никому из предсказателей не верю, а вам верю… Был у меня тут такой Нострадамус… Слышали?

– А как же!

– Тоже напредсказывал всего, наворотил с три короба, но плохо кончил. А вот вам я верю… Кстати, а почему мы все еще на «вы»? Брудершафт?

– Брудершафт.

Выпили на брудершафт, и Генриха внезапно сморило. Он прилег на кровать Георгия и, подложив ладони под щеку, попросил:

– Не уходите, побудьте еще… Расскажи мне что-нибудь еще на сон грядущий, Жорж… Кстати, а кардинал там будет?

– Конечно! Как же без кардинала.

– Только не надо, чтобы его звали де Воляпюком… Неудобно, да и звучит не слишком…

– Его будут звать Ришелье.

– Это не Армана ли, сына моего главного прево, Франсуа дю Плесси, ты имеешь в виду? Славный мальчуган, но чтобы стал священником – увольте… Скорее уж военным…

– А он и станет полководцем и священником одновременно.

– Славная карьера…

Жора наконец решился задать вопрос, давно его мучивший:

– А вы…

– «Ты», Жорж, «ты», мы же договорились. Зови меня просто Анри.

– Ладно, Анри. Ты знаешь человека по фамилии Равальяк?[85]

Король, не открывая глаз, пожал плечами:

– Да вроде незнакомая фамилия. А что?

– Да так, ничего…

«Будь что будет… – подумал Георгий, с остервенением продирая слипающиеся глаза. – Все равно это еще только через двадцать лет произойдет…»

Жора лежал в темноте, вслушиваясь в непроницаемую тюремную тишину, и никак не мог понять, что именно его разбудило.

По мере того как его глаза привыкали к темноте, он различил, что в одном месте камеры темнота как бы гуще, чем в остальных. И самое ужасное, что сгусток черноты медленно приближался. Еще мгновение, и он принял форму человеческой фигуры.

– Кто здесь?

Георгию показалось, что сказал это, вернее, проблеял кто-то другой – слишком уж непохож был дрожащий голос на его собственный.

Темный призрак остановился в двух шагах от постели узника, и на Арталетова глянуло, будто озаренное изнутри, интеллигентное лицо с аккуратной бородкой. Герцог Домино! На этот раз – в черном!..

– Вы за мной?..

Герцог наклонился, близоруко вглядываясь в лицо лежащего, и с сомнением произнес:

– Шевалье д’Арталетт?..

– Я…

Неужели призрак герцога явился сюда, чтобы сообщить еще более мрачные новости, чем предстоящая вскоре казнь на костре?

– А где барон де Кавальяк, бывший комендант Бастилии?

– Боюсь утверждать точно, ваша светлость, но, по-моему, его камера где-то в подвальной части…

– А это какой этаж?

– Третий…

Призрак с досадой всплеснул руками:

– Ну кто так строит? Черт бы побрал этих архитекторов! Чтоб им пусто было!

– Они, э-э… ваша светлость, – осторожно вклинился в поток излияний Арталетов. – Он вроде бы их уже побрал… Строители Бастилии довольно давно умерли…

– Чтоб им пусто было на том свете! – не смутился ни на секунду Домино, пышущий праведным гневом. – Я еще до них доберусь!.. А это кто? – Он указал пальцем на посапывающего короля.

– Да так, – уклончиво ответил наш герой. – Просто прохожий…

– А вы чего дрожите, д’Арталетт? – переключил герцог свое внимание на «хозяина» камеры. – Не видите, что ли, что я не к вам? Вас я уже просветил, помнится… Ну и как, – с интересом осведомился он тут же. – Сбывается?

– Меч на моей шее сломался, вроде бы стальной… Да и в воде не утонул, – честно признался Жора. – Сам удивляюсь…

– Ну, значит, и в огне не сгорите! – заверил его герцог. – Я не ошибаюсь никогда!

«Угу, только этажом разве… – подумал саркастически Георгий. – А так – никогда…»

– Я бы на вашем месте не ерничал, – поджал губы Домино, читавший мысли, как видно, не менее легко, чем передовицу с газетного листа. – Сравнили, понимаешь… одно с другим!

– Ни в одном глазу! – испуганно открестился от шаловливых мыслей наш герой: спорить с таким вот персонажем – себе дороже!

– То-то! А то ведь я сегодня, как вы уже успели заметить, в черном… Люблю я этот цвет почему-то…

Угроза в словах герцога Домино сквозила не хуже, чем пресловутое шило в дырявом мешке.

– Ну, счастливо оставаться, – сказал он, уже наполовину втянувшись в дверь камеры. – Приятного вам времяпрепровождения. Особенно послезавтра. А я пойду порадую старичка…

– До свидания, – вежливо попрощался Жора с запертой дверью.

– С кем это вы беседовали? – заворочался на арталетовской постели король. – Ну и дрянь этот ваш порто, скажу честно… Башка трещит… Лучше бы вчера бургундское пили…

28

Признаться, с утра у Георгия здорово побаливала голова после вчерашнего, причем виной было не столько чрезмерное употребление вина (простите за невольно вырвавшийся каламбур), сколько остаток ночи после визита герцога Домино, проведенный без сна, в перешептывании с Генрихом. Августейший его квартирант тоже был изрядно хмур спросонья от перепоя и недосыпа, поэтому, прихлебывая порто будто остывший чай, вслух размышлял о материях приземленных и далеких от приятности.