Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато - Страница 11

– Открылось!

И действительно, перед Фудзинами на задвижке болтался открытый замок – больше ее ладони, тяжелый на вид. Но само наличие двери с замком не означало ли, что входить сюда нельзя? Пока Асэби думала, как бы вежливо отказаться и уйти, не обидев Фудзинами, та уже сняла засов и проскользнула внутрь.

– Го… госпожа Фудзинами!

От испуга Асэби громко вскрикнула, но в ответ прозвучало только тихое «Не кричи». Фудзинами схватила напуганную Асэби за руку и потащила ее внутрь.

– Не бойся, главное – чтобы нас не нашли.

Фудзинами, смеясь, объяснила, что в этой комнате складывают принадлежности для банкетов.

– Сюда почти никто не заходит, так что вряд ли кто-нибудь появится.

То есть для Асэби это все-таки запретное место.

– Но… но ведь… – Асэби колебалась: а вдруг кто-нибудь обвинит ее в нарушении, но следующие слова Фудзинами заставили ее замолчать.

– Я хотела показать тебе нагон.

Нагон – большое кото – это музыкальный инструмент, игра на котором считалась секретным искусством, передававшимся из поколения в поколение только в Восточном доме.

Фудзинами объяснила, что, увидев здесь однажды нагон, она все время о нем думала. Ей ужасно хотелось показать инструмент Асэби, но выносить отсюда вещи без разрешения Золотого Ворона строжайше запрещено, поэтому она хитростью утащила ключ и привела сюда подругу.

Только из нескольких забранных бамбуковыми решетками окошек в темную комнату проникали снаружи солнечные лучи. Помещение оказалось больше, чем можно было представить, вверх до самого потолка тянулись прочные полки. Асэби представилось, будто ее запихнули в огромную кладовую, и она, поддавшись атмосфере этого места, молча шла вслед за Фудзинами. У той глаза блестели от предвкушения, она, не умолкая, радостно болтала.

– Я так удивилась, что в доме Сокэ есть нагон! Наверное, тому должны быть какие-то причины, но я хотела показать его тебе: уж сестрица-то наверняка разберется, что это за вещь! А если получится, может быть, когда-нибудь и сыграешь мне на нем!

– Но ведь есть гораздо более искусные музыканты, чем я…

Асэби росла без возможности близко познакомиться с книгами, но, чтобы восполнить их нехватку, ей предоставляли разные музыкальные инструменты. Среди прочих нагоном прекрасно владела ее покойная мать. Образ матери почти стерся из памяти, но звуки мелодий, которые она наигрывала вместо колыбельных, оставались где-то глубоко внутри Асэби. Так что вполне естественно, что, подрастая, Асэби полюбила именно нагон. Дело, конечно, совсем не в этом, но все-таки ей было немного интересно, что это за нагон такой, которого она до сих пор не видела.

У Асэби не было сил сопротивляться Фудзинами, поэтому, хоть и помимо своей воли, она шла за подругой, и они бродили туда-сюда между полок. На полках числа не было ценным керамическим изделиям, серебряным украшениям, но музыкальные инструменты нигде не попадались. Асэби нервничала, думая о том, что, если они в скором времени не вернутся в павильон Глициний, Укоги что-нибудь заподозрит, и тут издалека донесся голос, звавший Фудзинами, так что девочки вздрогнули и переглянулись.

– Госпожа Фудзинами, прошу вас, раз ничего не получилось, давайте придем в другой раз.

Фудзинами наверняка тоже слышала голоса своих дам, однако ее лицо выражало решимость. Асэби прекрасно знала по собственному опыту, как упряма бывает ее подруга, когда у нее становится такое лицо.

– Вот еще! Когда этот другой раз настанет?

Фудзинами упрямилась, но голоса дам приближались. Девушка явно собиралась заплакать, но Асэби приняла решение:

– Я придумала. Госпожа Фудзинами, выйдите, пожалуйста, к ним на минутку. Нужно как-то отвлечь ваших дам, а потом вы сможете вернуться. И пока вы ходите, я здесь поищу.

С неохотой Фудзинами все-таки послушалась и вышла наружу, пока придворные дамы не застали ее здесь.

– Я не буду закрывать дверь. Если найдешь, выходи наружу и подожди меня там.

– Хорошо, непременно. Только вы уж, пожалуйста, поскорее.

– Конечно же!

Дверь с лязгом закрылась. Прислушавшись к удаляющимся шагам, Асэби прислонилась к двери, через которую пробивались тоненькие лучи солнца, и вся поникла. Если ее одну найдет здесь Такимото или еще кто-нибудь, она получит строгий выговор. «Ну почему так?» – крутилась у нее в голове мысль, но смысла сетовать и вздыхать не было. Собравшись с духом, Асэби снова встала перед бесчисленными полками.

Там, где Фудзинами ожидала найти инструмент, окон было меньше, это был укромный уголок. Крохотные окошки, сделанные явно для вида, пропускали слабенькие лучики, которые почти не давали света. Аккуратно, чтобы ничего не зацепить рукавом, Асэби осторожно пробиралась вперед. Затем в неверном свете она вдруг заметила что-то на полке чуть дальше в проходе.

Это что-то словно выплывало из сгустившейся темноты.

Среди крохотных пылинок, сверкавших в лучах солнца, лежал, демонстрируя свои тонкие очертания, прекрасно знакомый Асэби инструмент – нагон, большое кото.

Асэби подошла ближе, словно инструмент притягивал ее к себе, и легонько тронула корпус пальцами – он мягко отозвался под ее привычным прикосновением. Может быть, кто-то собирался на нем играть? Струны натянуты. Она легонько коснулась их ногтем – нагон не был настроен, но издал на удивление приятный звук – приятнее, чем у кото Асэби, более глубокий.

Инструмент выглядел просто, без лишних украшений. На нем был вырезан только узор, изображающий дымку над цветами сакуры. Зато корпус был сделан добротно, касаться его было приятно. Нагон выглядел так, будто готов был откликнуться на любое движение хозяина.

Асэби восхищенно вздохнула: такого великолепного нагона она еще никогда не видела.

Забыв о том, где она находится, Асэби почувствовала волнение от внезапной встречи с великолепным инструментом.

Вот она уже и заиграла, как обычно, подчиняясь своему настроению. Тут же все мучившие ее сомнения, казалось, растворились. Она даже печально улыбнулась, думая: «Какая же я примитивная».

В этот момент откуда-то раздался мягкий голос:

– Чему ты улыбаешься?

Асэби вздрогнула и замерла: голос явно не принадлежал женщине.

Она подняла голову: перед глазами мелькнула мужская фигура, закутанная во что-то белое, создающее ощущение прохлады. В темноте она поняла только, что человек оперся на колонну и смотрит на нее.

Асэби заметалась. Она была уверена, что мужчинам сюда вход воспрещен. Исключение составлял только хозяин Окагу – молодой господин. Такимото говорила, что еще сюда могли входить мужчины из дома Сокэ, которым разрешили посетить Госпожу в лиловом. Человек, находящийся здесь, очевидно, был самого высокого положения. Пока Асэби растерянно молчала, не зная, как поступить, мужчина подошел к ней поближе.

Когда он проходил рядом с окном, стало возможно хоть чуть-чуть разглядеть его лицо. У него были утонченные, изящные черты лица. Свет попадал только на подбородок и рот, но светлый цвет кожи, бледные, но красивой формы губы источали такое достоинство, что даже этого было достаточно, чтобы понять, насколько благородно его происхождение.

– Я услышал прекрасные звуки кото – вот и пришел.

Асэби бросила взгляд на лицо мужчины: оно почти ничего не выражало, но ясно было, что он только что улыбнулся.

– Вы искусно играете! – Тихий голос мужчины звучал хрипло, но в то же время мягко.

Не зная точно происхождения мужчины, Асэби не могла ему ответить резко, но в любом случае ей показалось, что негоже будет отнестись к нему холодно.

– Благодарю вас за добрые слова. – Голос ее немного сорвался вверх, но улыбка была искренней. Асэби удивилась, что улыбка, которой ей ответил мужчина, почему-то выглядела неуверенной.

– Но как такая девушка, как вы, оказалась здесь? Ведь это сокровищница, куда вход строго ограничен.

При этих словах Асэби побледнела:

– Неужели сокровищница?

Фудзинами наверняка знала об этом, но специально ничего ей не сказала. Ну конечно, вон какой инструмент здесь лежит. Она нескромно касалась одного из сокровищ дома Сокэ.