Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 6

– Женя, спасибо, Женя!!!

Боец посмотрел на меня ошарашенными, изумленными глазами – скоротечная схватка, в которой он своими выстрелами сумел убить двух фрицев и спасти командира, еще не отпустила молодого парня. Ничего, сейчас придет в себя. Да, в первом бою так зачастую и происходит…

А Суханова догнала очередь унтера. На секунду задержав взгляд на съежившемся в позе эмбриона теле погибшего, я отстраненно подумал, что мне этот паренек никогда не нравился, больно трусливым он был, да еще каким-то лощеным, что ли. Но смерть принял в бою, не хуже, чем многие, гораздо более смелые, чем он, бойцы.

– Рядовой Степанов, приходи в себя! Нам гранаты нужно с фрицев взять!

Но, отвлекшись от бойца, взгляд которого стал уже гораздо более осмысленным, я с тревогой посмотрел в сторону ротного КП – и замер с отчаянно занывшим сердцем. К командному пункту прорвались сразу две «тройки»: одна застыла перед окопами, не доехав до блиндажей с десяток метров. С танка сбило правую гусеницу и вмяло один из передних катков близким взрывом не долетевшей до цели противотанковой гранаты РПГ-41, а сразу несколько бутылок с горючей смесью разбились о борта и лобовую броню панцера.

Рядом с машиной я разглядел два тела в черной форме военнослужащих панцерваффе: очевидно, экипаж решил покинуть обездвиженный и горящий танк, а возможно, фрицы пытались потушить пожар или отбиться огнем автоматов. В любом случае пули бойцов отделения, оставленного ротным в резерве, оборвали драгоценные жизни немецких танкистов. Зато вторая «тройка» сумела безнаказанно ворваться на КП, давя его гусеницами – она давит их и сейчас, заодно размолотив блиндаж Герасимова. Еще немного, и танк двинется в сторону второго блиндажа, оборудованного под санитарный пункт. А там сейчас Оля!

– За мной!

Не помня себя от страха за жену, я едва ли не полетел в сторону КП – благо, что один из ходов сообщения, ведущий прямо к нему, начинался за очередным поворотом. Пустой, незаряженный ТТ в правой руке и обычная противопехотная РГД-33 в левой – вот и все оружие. Ну да, и еще пыхтящий сзади боец с мосинкой, у которого хорошо если есть еще одна ручная граната…

Со всех сторон стучат выстрелы, пулеметные очереди, ухают гранаты. Рота еще живет, еще сражается с превосходящим врагом, несмотря на огромные потери и проклятые танки, против которых у бойцов есть только по паре бутылок с КС на брата… Стоп, ведь бутылки выдавали же всем бойцам!

– Женя, у тебя коктейль Молотова остался?!

Боец виновато отрицательно машет головой.

Впрочем, оно и понятно, ведь бутылки в большинстве своем держали отдельно, в окопах, замотав для надежности тряпками, чтобы не разбить ненароком. И когда «колотушки» летели в ячейку пулеметчиков, зажигательная смесь была последним, о спасении чего мог подумать в тот миг Степанов…

– Ладно, давай вперед, если что, прикроешь из винтаря!

Это я хорошо сказал! От спаренного МГ он меня прикроет?! Ладно, посмотрим…

Спрятав гранату в подсумок, на бегу перезаряжаю магазин, вставив в рукоять ТТ обойму с тремя оставшимися патронами, после чего вновь убираю пистолет в кобуру и достаю «эргэдэшку». Только что она сможет против танка? Хоть бы нам повезло и по дороге удалось разжиться чем-то посущественнее!

И хоть бы Олька протянула, пока я спешу к ней на помощь…

Глава 3

Александр проснулся резко, будто его рывком выдернули из тьмы ночного забвения. Вначале было даже непонятно, что послужило источником столь резкого пробуждения… Он не видел снов, события последних дней вымотали его настолько сильно, что ни душевных, ни физических сил уже не оставалось.

К примеру, каких трудов стоило хотя бы то, что он сумел убедить маму Ромы оставить сына в капсуле под его личным присмотром? А тут еще непонятные сны Оли, и если до недавнего времени она тихо плакала уже утром, переживая разлуку с регулярно снящимся ей Самсоновым, то сейчас радионяня громко транслировала ее тяжелое дыхание будто бы после бега да частые всхлипы. Александр также вспомнил, что во время пробуждения ему послышался отголосок вскрика, и, поняв, что ему не послышалось, он быстро нацепил на нос очки и накинул на плечи халат, после чего поспешил в соседнюю комнату.

Мещерякова плакала, но в этот раз это были не слезы душевной боли, а слезы пережитого страха. На это указывали и частое, глубокое дыхание, и гримаса ужаса, написанная на лице девушки, и испарина, покрывшая ее кожу.

– Оля, что? Что случилось?! Что тебе приснилось?!

В первую секунду девушка испуганно посмотрела на вошедшего к ней мужчину, но затем в глазах ее появились узнавание и облегчение.

– Мне приснился кошмар, дядя Саша, очень страшный кошмар!

Дядя Саша… Эта детдомовская девчонка назвала его так впервые перед роковым «погружением», отнявшим несколько месяцев ее жизни. Тогда Оля произнесла это так, словно признала его родным, и тем больнее было потерять ее в игре, которую он сам и создал! За последующий период времени закоренелый холостяк, у которого не сложилось с обоими бездетными браками, стал относиться к Мещеряковой если не как к дочери, то как минимум к родной племяннице. И каждый раз ее доверчивое, какое-то по-домашнему уютное «дядя Саша» будило в сердце целую волну чувств, от отцовской нежности до желания оберегать по сути-то чужого ребенка от любых невзгод и печалей. По возрасту Оля ведь действительно подходила ему в дочери…

Успокаивающе и ободряюще улыбнувшись девушке, Александр сел на край кровати, после чего взял узкую девичью ладонь в левую руку, а правой осторожно ее погладил.

– Все, не бойся, это просто сон… Только сон…

Пару секунд спустя Мещерякова тихо ответила, уже чуть успокоившись:

– Дядя Саша, вы же знаете, что это не просто сон. Я видела, что происходит там, у Ромы…

– Так… Хорошо. Ты можешь вспомнить, что именно? Нет, если тебе тяжело, не надо, просто это может быть важно…

Девушка выждала короткую паузу в пару секунд, после чего ответила уже другим, каким-то глуховатым голосом:

– Я помню. Правда, самого Ромы я там не видела.

Александр внимательно посмотрел в глаза своей подопечной:

– Хорошо. Ты можешь описать хотя бы в двух словах, что там происходило? Бой, или авианалет, или…

Мещерякова ответила чуть резковато, перебив мужчину.

– Самолеты там были. Но бомбили они не нас, а… Кого-то на холме позади. Я не очень хорошо помню, но там, кажется, стояли пушки. Наши пушки.

– Так… Хорошо. А что еще ты помнишь? Что было потом?

– Потом…

Девушка на секунду замолчала, словно собираясь с духом, чтобы произнести это вслух, а заговорив, ощутимо вздрогнула всем телом:

– Потом на нас пошли танки.

Александр больше не решился расспрашивать девушку, вместо этого он аккуратно лег рядом с ней поверх одеяла, очень бережно обнял и начал нежно гладить ее по голове, одновременно приговаривая:

– Ну все, все… Тебя там больше нет… Это ведь все не по-настоящему…

На пару минут в комнате повисла тишина, прерываемая тихими, успокаивающими словами мужчины, но тут Мещерякова отрывисто, быстро заговорила сама, стараясь выплеснуть из себя пережитый во сне ужас:

– Я была в блиндаже. Кажется, санитарном пункте. Вроде бы не одна… Когда начали стрелять, я хотела пойти к Роме, но мне запретили, сказали, что там слишком опасно… Начался бой, танки стали давить окопы, а два танка… – Тут девушка прервала рассказ, словно попыталась проглотить ставший в горле ком. Но спустя некоторое время продолжила: – Два танка пошли прямо на нас. Там были наши военные… У них был командир. Он что-то кричал, приказывал… Они сумели забросать один танк гранатами, бутылками с зажигательной смесью, а вылезших из него немцев расстреляли, но… Немцы тоже стреляли. Из танков – пушек и пулеметов, – а уже потом из автоматов… Они ранили одного парня, совсем еще молодого, практически мальчишку. Я подхватила его под плечо, хотела помочь дойти до санпункта… Я бы сумела его перевязать, я уверена, что у меня бы получилось остановить кровь.