Вот и лето прошло (СИ) - Юшкин Вячеслав - Страница 30

Повторюсь — во Франции после наполеоновских войн осталось немало иностранцев с боевым опытом. Франции же была нужна армия готовая поднять орлов великой Римской империи и выполнять волю и планы политиков за границей и что бы эти военные морально не были связаны с французским народом и служили только за деньги. Король Луи хотел создать личную гвардию преданных лично ему. Вот такие были планы. И вот теперь я марширую по пустыне, и бедуины из-за барханов следят за нами и ждут только удобного случая, чтобы уполовинить нашу роту.

На чем согреть кипяток — вот проблема, которая сейчас главная. Никакого дерева здесь нет. Но есть деревянные ящики на повозках. Естественно, эти ящики брать нельзя. Но я ведь в душе русский и основной девиз русского народа какой — вот такой — если нельзя, но очень надо, то можно. Ползком к обозу — присмотреться — так и есть обозные уже кипятят воду и расселись у костра — так тихо пустой ящик снимаем с повозки и относим в даль. Превратить деревянный ящик в дрова не составляет проблемы и вот уже на небольшом костре котелок, и я варю похлебку. Кипяток и мясо у меня есть и какое-то пшено тоже имеется. Первый раз за очень долгий срок у меня нормальный ужин. Едва успеваю доесть похлебку — как зовут к сержанту. Я часовой — ну кто бы сомневался. Отправляюсь к гребню бархана и укладываюсь на песок — теперь я дозорный. Нас таких дозорных несколько — но это так часовые на дурака. спать на часах нельзя — поймают могут расстрелять, но все спят, и никто никого не ловит. Пустыня слегка сбила уставную строгость воинских уставов.

Лежать и смотреть в ночную темень мне быстро надоело. В нашем походном лагере тоже стали стихать песни и крики. Вот теперь и надо быстро действовать. Обувь у меня давно просит каши и перевязана веревкой, чтобы подошва не отваливалась. Тот прежний Франсуа уже несколько дней ждал новые ботинки взамен развалившихся, но никто не спешил ему менять обувь. У меня другой подход. Ботинки есть на повозке и похоже там же есть и другие нужные мне вещи. У меня нет запасного кремня, и щетка давно уже утеряна и если сейчас пока все мне сходит с рук, то в форте будут проблемы. И ранец надо поменять и вообще у меня нет ничего кроме ружья и штыка — всё остальное снаряжение или утрачено военно — морским способом или испорчено. Опять ползком к повозкам и меняем испорченные предметы снаряжения на целые и что потеряно то берем так без замены. Заодно и пополняем запас патронов. Их у меня должно быть сорок — было же едва пять. Аккуратно возвращаюсь на пост и собираю на себе прихваченные вещи. Теперь у меня есть все необходимые предметы снаряжения. По весу это примерно тридцать килограммов. Будет тяжело нести, но мы сейчас подкрепимся и чуток сил станет побольше. Я прихватил мясные консервы и спокойно вскрыв банку ложку за ложкой поглощаю вкуснейшую тушеную говядину. Официально у нас нет этих консерв поэтому моя совесть чиста если их нет, то я и не мог украсть отсутствующие вещи.

Затем я сварил себе кофе и слегка взбодрился, чтобы не уснуть. Мушкет у меня старый — помнит ещё Ватерлоо, но до тех технических новинок будущего ещё с десяток — другой лет. Пока будем вот с этим ветераном нести службу. Так что у нас в столе — непорядок нагар с палец толщиной. На посту чистить оружие нельзя, но и стрелять с таким нагаром нельзя тоже. Значит, что — будем чистить и в случае чего у нас есть штык и нож. Тревогу поднимем голосом. Вот так за едой и кофе и чисткой оружия прошла ночь. утром меня сняли с поста. Это громко сказано сняли — разводящего не было, и начальник караула тоже отсутствовал. И снова марш — у кого был кипяток те пили кофе я что бы не привлекать лишнего внимания выпил простого кипятка. Того, что на повозках слегка уменьшилось количество груза никого не взволновало, потому что никто этого не заметил.

Снова марш по песку этой долбанной пустыни и снова за гребнями барханов мелькают головные уборы бедуинов. Они так и крутятся вокруг нашей компании. но никаких дозоров мы не выставляем и так и идем одной сплошной колонной. Повозки в середине колонны. Вы спросите кто у нас командир полка, кто у нас колонель / так называют во Французской армии полковника/. Не знаю и кто у нас командир батальона тоже не знаю. Что там мы и капитана не видели пока на марш не выступили. Всем заправляют сержанты и бригадиры. Так уж повелось. Младшие командиры всем и командуют. Офицеры только дают указания.

С новыми ботинками и портянками дело пошло веселее. Франсуа умудрился ботинки без портянок носить вот и стер почти до основания ноги. Ноги я помыл и замотал в портянки из нескольких холщовых мешков изготовил портянки так сказать и теперь гораздо легче идти. Песен не поют. Или не знают или нет такого обычая.

С новым ремнем в отличии от старого этот ремень был целым и мушкет более удобно было нести. Жизнь стала понемногу налаживаться. неужели бедуины нас так и пропустят в форт и не попробуют атаковать. Накаркал скачут эти разбойники и криками своими страх нагоняют. Мы стоим шеренгой надо бы по уставу в три шеренги и стрелять залпом. Но не я командир и стоим в одну шеренгу и стреляем все сразу. такая команда была — только залпа не получилось стреляли вразнобой. Но и этого убожества хватило, и бедуины стали отступать. неужели всё кончилось. Нет ничего и не кончилось. Пока нас атаковали в лоб и отвлекали внимание — примерно сорок всадников выскочило с фланга и пошла рубить всех подряд. Бедуины у нас и тактически грамотнее наших офицеров. бежать нельзя, да и бессмысленно от конного пешим не убежишь. Вот к повозкам отойти надо. В крайнем случае и под повозку можно нырнуть и тогда всадник саблей не достанет. У меня же и штык есть и выстрелить можно в крайнем случае. Шеренга распалась, и легионеры побежали кто куда. Я побежал к повозкам и пока бежал кричал — ко мне под повозки. Но меня послушалось лишь пятеро легионеров у остальных страх выхлестнул мозги. Я нырнул под повозку и выкатился с другой стороны. Уперся о край повозки и с упора выстрелил в ближайшего всадника и попал тот мешком вывалился вниз конь же поскакал за остальными всадниками. Лихорадочно перезаряжаю мушкет и ищу цель. Так вот три всадника окружили капитана и пытаются взять его в плен. Не стоит им так спешить — прицелился выдохнул и выстрел и снова попал. Оставшиеся двое бросили капитана и ко мне — отомстить хотят, какие они мстительные. Пока они скакали ко мне я успел перезарядить мушкет и завалить ещё одного. И снова под повозку и я на другой стороне. Заряжаю мушкет и что бы не пропустить какое-либо действие — вслух говорю команды, скуси пулю, насыпь порох на полку, остальной порох в ствол, пыж, пулю выплюнь в ствол и пыж. И поднять мушкет, упереть в край повозки, прицелиться и выстрел, и третий всадник куклой вылетает из седла. Теперь оглядеть поле боя — бедуины уходят значит вперед к телам и проверить карманы и сумки так рядом конь поймать и проверить седельные сумки вот и награда кошель. Кошель за пазуху и дальше смотрим что ещё можно взять. так это был богатый бедуин или удачливый у него на веревочке серебряные часы. Веревку перерезать ножом и часы в карман. Вроде все сумки проверил так вот у того пистолеты — у меня похожие были. маленькие пойдут для оружия последнего шанса. Так всё — смотрим за сержантом и делаем вид, что мы чистим мушкет и проверяем кремень. Сержанту не до меня и это к лучшему.

Глава 17

Теперь собираем своих и чужих. Своих больше лежит, чужих только пятеро и из них четверо моих. На меня смотрят косо. Получается белая ворона настреляла больше, чем самые боевые ветераны. Такого у нас не прощают. значит меня ждет проверка знания статей и правил внутренней службы и знаний обязанностей часового и прочие премудрости, записанные в Уставе. Первый же раунд будет сейчас. Дочищаю мушкет от порохового нагара и меняю кремень и успеваю даже отполировать блестящие детали на мушкете. Так всё блестит и хоть в боевых условиях блеск металлических частей привлекает взгляд снайпера, но сейчас со снайперами плохо вот с придирками сержанта всё хорошо. Спиной слышу шаги подходящего человека, но не оглядываюсь. У меня важное занятие — навожу блеск на ботинках. у меня же теперь есть и чем наводить блеск и на чем наводить блеск. У меня новые ботинки. Крик сержанта слегка оглушает — рядовой смирно. Смирно значит смирно. Стою истуканом ем глазами сержанта. Взгляд лихой и придурковатый. У сержанта не сходиться головоломка. Он молча меня рассматривает. Мушкет явно почищен и так это хорошо видно. Докопаться до обуви — так и ботинки почищены. Сам видел, как я ботинки начищал. Сержант явно не понимает откуда у меня исправная обувь, но и спрашивать не хочет. Наш сержант не любит вопросов, на которые не знает ответов. Наконец он находит вопрос и кричит — обязанности часового. Вот тут мне помогает память Франсуа — оказывается он выучил наизусть все статьи уставного положения — и я на автомате докладываю сержанту эти самые обязанности. И снова смотрю на сержанта — лихо и придурковато. Опять ступор у сержанта — Франсуа раньше только мямлил и ничего конкретного не произносил. Ладно иди рядовой — рычит сержант и когда я через левое плечо поворачиваюсь и начинаю рубить строевым шагом в сторону от сержанта, я даже спиной ловлю тяжелый и ошеломленный взгляд сержанта. Отойдя в сторону от командиров, собрал несколько кустарников перекати — поля и поставил котелок сделать кипяток и дальше уже как время привала позволит — кофе или чай. Пить сырую воду я не буду. Слишком хорошо знаю последствия. если я ждал слов благодарности от капитана за спасение его жизни в бою. То зря — никакой благодарности не последовало. Не стали по карманам шарить что бы отнять трофеи и то хлеб. Привал затянулся — ловили лошадей без всадников. Арабские скакуны в хорошей цене и офицер на трофейном скакуне — это показатель — офицер боевой и удачливый. Но поймать араба это ещё то удовольствие и заняло пару часов. Я успел и кофе сварить и похлебку, и пару самых наглядных прорех зашить пока ловили лошадей.