Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Михайловский Александр Борисович - Страница 27

Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов

Чтобы добраться от устья Босфора до вершины горы Ачи Баба, господствующей над всеми окрестностями на тридцать-тридцать пять миль, нам потребовалось десять дней.

Сначала наша «Малютка», как и планировалось, за восемь часов пересекла Мраморное море с востока на запад и бросила якорь в обширном заливе, по соседству с истоком Дарданелл. Погода была тихая, дул легкий ветерок, сквозь мазки высоких перистых облаков просвечивало неяркое солнце, так что я разрешил двум подчиненным подпоручика Акимова и двум морским пехотинцам из взвода лейтенанта Гаврилова находиться на орудийной площадке - единственном месте на палубе, где имелось леерное ограждение. Еще четверо - командиры взводов и снайперы - находились вместе со мной и рулевым на рубке, а всех остальных, включая Нату, я загнал в низы. Так и дошли - без всяких происшествий, по пути оставив по левому борту поросший лесом остров Мар-мара.

На берегу морские пехотинцы обоих взводов наскоро произвели разведку окрестностей, чтобы убедиться, что местность безопасна, а моя команда принялась разбивать лагерь и собирать сушняк для костра. Вскоре в холмах треснул одиночный выстрел: это снайпер советских морских пехотинцев старшина второй статьи Попов из своей СВТ-42 убил лесного оленя. Вернулись разведчики-добытчики довольные, доложив, что ни противник, ни местные жители не обнаружены. Население тут крайне редкое, и от стоянки до стоянки, даже если знаешь, где их искать, идти надо несколько дней. Вечером Ната уже безо всякого стеснения льнула к лейтенанту Чечкину, готовая со всей первобытной откровенностью завалить его под куст. При этом объект ее ухаживаний отчаянно краснел, а морские пехотинцы и члены нашей команды, добродушно посмеиваясь, предлагали «посторожить» милующуюся парочку, чтобы ее не съели хищные звери.

В поход выступили с утра семнадцатого числа, плотно позавтракав и попрощавшись с остающимися в лагере у якорной стоянки. Команда для разведки на этот раз была сокращенная: помимо отделения младшего унтер-офицера Неделина и меня, в поход выступили лейтенант Чечкин с Натой, старшина второй статьи Кругликов, старший краснофлотец Алифанов, старшина первой статьи Давыдов и краснофлотец Магелат. Всем прочим было приказано ожидать нас в лагере, под защитой отделения морских пехотинцев главстаршины Усова, немногословного героя многих славных дел. Не навсегда уходим, а только дней на двадцать.

- Не беспокойтесь, товарищ Голованов, - сказал мне главстаршина на прощание, - под нашей защитой с голов ваших людей не упадет ни волоса.

Лейтенант Чечкин предлагал срезать путь, пройдя к руслу Дарданелл напрямую через холмы, но я повел команду вдоль берега, огибая длинный каменистый мыс, отделяющий залив, в котором бросила якорь наша «Малютка», от истока. Хотелось мне своими глазами посмотреть на ту линию, за которой Мраморное море становится Дарданеллами.

Увиденное меня удовлетворило. Река в своем истоке имела ширину около пяти километров и, очевидно, приличную глубину, а потому свои воды на запад несла плавно и величественно, со скоростью чуть больше половины узла.

Полюбовавшись на эту картину, мы двинулись дальше, и остановились на ночевку на другой стороне полуострова, примерно напротив главного лагеря. Дальнейшие шесть дней были похожи один на другой как братья-близнецы. В отличие от Босфора, от самого истока имевшего множество сужений и расширений, а потому то замедлявшего, то ускорявшего течение, Дарданеллы текли среди холмов плавно, почти не меняя ни ширины русла, ни направления. Но я понимал, что все опасные места на этой реке у нас впереди.

Как-то, на четвертый день похода в устье речушки без названия, вытекающей из озера в холмах и обозначенной на моей карте простой голубой черточкой, мы наткнулись на стойбище местных жителей. Этот клан был значительно более благополучным, чем родной клан Наты. Островерхих шалашей-вигвамов тут было раза в три больше, взрослых сильных охотников имелось почти два десятка, а женщины и дети, высыпавшие поглазеть на невиданных людей, выглядели, по местным меркам, вполне довольными жизнью. Ната перекинулась несколькими словами с вышедшими нам навстречу мужчинами и сказала, что мы можем спокойно проходить мимо. Впрочем, прямо через стойбище мы не пошли, ибо не имели желания форсировать водную преграду по пояс или даже по грудь. Вместо того мы обошли местное поселение по краю, поднялись вверх по течению и нашли место, где речушка, сильно мелея, быстрым потоком текла меж нагромождений крупных валунов. Там мы смогли пересечь поток, что называется, не замочив ног, после чего спустились обратно к берегу Дарданелл.

И на шестой день похода, во второй половине дня двадцать второго апреля, мы вышли к первому сужению у мыса Нагара, где нам предстояла ночевка. Впрочем, ничего впечатляющего в сравнении с уже преодоленным Босфором мы там не увидели, разве что склоны окружающих холмов стали крутыми, а полоска каменистого пляжа - очень узкой. Скорость течения по сравнению с избранными местами Босфора была совсем никакая, всего каких-то пять узлов. Огромная река величаво несла на запад свои воды, сразу за сужением отворачивая к югу на семь румбов. И там, впереди, примерно в четырех с половиной милях от места запланированной нами ночевки, в легкой дымке виднелось второе сужение русла. Вот там все было гораздо интереснее: в бинокль, да и невооруженным глазом, отчетливо просматривался настоящий каньон, на несколько десятков метров вздымающий вверх почти отвесные скальные стены. Прочих деталей по причине большого расстояния в тот вечер нам разглядеть не удалось.

На следующий день мы пошли дальше вниз по течению, но за поворотом русла уперлись в подножие покрытого еловым лесом высокого холма, южный склон которого почти отвесно обрывался в воду, будто вырубленный исполинским каменотесом, а восточные подступы были настолько круты, что карабкаться вверх пришлось бы чуть ли не на четвереньках. Мы уже собирались взять к северу и поискать более пологий подъем, но тут Ната показала на диагонально поднимающуюся по склону звериную тропу и сказала: «Идти там».

Не скажу, что это была легкая дорога, но мы ее прошли, и вышли прямо на край обрыва, под которым, на глубине около сотни метров, через теснину, значительно ускорившись, несла свои воды река по имени Дарданеллы. И опять же ничего особенного: Босфор на предфинишной прямой несся гораздо быстрее, а глубина в нем была раза в два меньше. Полюбовавшись на это эпическое зрелище, я пожал руку товарищу Нате, поблагодарив за то, что она избавила нас от далекого, нудного и ненужного обхода. И мы двинулись дальше. Местность по мере продвижения постепенно понижалась, а отвесный обрыв переходил в крутой склон.

И вот мы достигли мыса Килитбахир - это настоящие ворота Дарданелл. Ширина реки в этом месте меньше полумили, но глубина довольно значительная, поэтому ни запредельных скоростей течения, ни связанных с ними водоворотов я не увидел. Далее прорвавшаяся через теснину вода, почти не меняя направления, растекалась далеко вширь, теряя скорость и глубину. Именно эта теснина, подпруживая ход реки, обеспечивала плавное течение Дарданелл к востоку от этого места.

- Вот смотри, - сказал я старшине Круглякову, - после первой узости держаться следует европейского берега, чтобы, пройдя ворота, сразу выйти на середину потока. Понятно?

- Понятно, товарищ капитан-лейтенант, - ответил тот. - Бывалые мы уже, на Босфоре были места не в пример сложнее.

- Ну вот и хорошо, - сказал я и распорядился останавливаться на ночевку и высылать разведку для осмотра окрестностей.

Теперь, когда мы убедились, что оба сужения для нашей «Малютки» проходимы, нам следовало подняться на гору Ачи Баба, безлесая вершина которой хорошо просматривалась с мыса Килитбахир, и уже оттуда осмотреть ближние и дальние окрестности.

А вечером того дня, когда солнце уже клонилось к горизонту, случилось неизбежное. Ната, это наивное дитя природы, подошла ко мне и сказала: