Мавзолей для братка - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 54

Бригада умелых каменщиков осторожно извлекала из форм небольшие сероватые блоки и устанавливала их на ступени песчаного цвета. Там, где свежая облицовка просохла на солнце, ровная гладкая поверхность, скрывающая под собой грубые плиты основной кладки, нестерпимо сверкала сахарной белизной, отражая лучи щедрого светила.

– Как тебе? – Дьяк просто лучился довольством, словно это он лично, а вовсе не тысячи работяг возвели здание, уже подавляющее своими размерами. – Когда всю покроют – на сто верст отовсюду видна будет! А на верх золотую маковку с крестом наденем…

– Сам придумал? – не скрывая неприязни, спросил надсмотрщик. – Или подсказал кто?

– Конечно! – соврал, не задумываясь, Харюков. – Чтобы все как у наших, русских, храмов было!

«Пригрел змею на груди! – кипело внутри у строителя. – Вот что значит вовремя подсуетиться! Какой-то гнус, прыщ на ровном месте, а гляди ж ты: всю славу под себя подгребает… А мне что?»

– Не боись! – будто подслушал его затаенные мысли торжествующий Афанасий. – И тебе достанется! Мне много не надо… Знаешь, как надоело на побегушках бегать? Зато теперь я величайшим строителем буду! Главным строителем!

Он приосанился, выпятил цыплячью грудь и замер, словно памятник самому себе.

– Одно жалко: секрета своего камня рукодельного хитрый кудесник не выдает, – омрачился на минуту харон. – Но я что-нибудь придумаю.

– Ага, придумай, – поддакнул Такетх. – Только чертежи тоже научись чертить, господин Будущий Главный Строитель. А то повелят еще что-нибудь построить, и облажаешься. Сядешь ведь в лужу, а?

– А-а! Ерунда! – Беспечный взмах рукой. – С бумаг и копии сделать недолго…

– С бумаг – да, недолго… Да вот мозги чужие себе в башку не вставишь.

– Зачем вставлять? Мозги и купить можно.

27

Все внешне было таким же, как и в прошлый раз: темная ночь, звон цикад и слитный лягушачий хор, далекий плеск в Ниле и шорох листвы. И точно так же возвышался неразличимый, только угадывающийся в темноте, храм.

– Чего ждем? – занервничал Кот, жениховский запал которого испарялся не по дням, а по часам. – Притащили меня, чуть ли не силком, черт-те куда, а теперь еще жилы тянете?

Действительно, тянуть было совсем не с руки.

Жора, как и в прошлый раз, звякнул кольцом о бронзовую дверь…

Только жрица появилась не спустя какое-то время, а тут же, словно сидела и ждала.

– Куда вы запропастились? – напустилась жен… кошка на Арталетова, забыв о своей отрепетированной вальяжности. – Мы тут ждем-ждем, а вы… За смертью вас посылать!

– Разве мы долго? – наивно спросил он, стараясь не выдать волнения.

– Долго? – взвилась жрица. – Да уже второй месяц пошел с тех пор, как вы пропали! Разве можно так бессовестно обманывать?! Где он?

Георгий яростно оглянулся на втянувшего голову в плечи Горенштейна, готовый утопить того в канале, и будь что будет – пусть выясняет, крокодилы там плещутся или безобидные рыбки.

«Второй месяц! Наверняка Серега… Нет, будем надеяться на лучшее…»

– Вы поставили перед нами не самую простую задачу, мадам…

– Мадемуазель!

– Пардон, мадемуазель… Однако видите, что нам удалось избавиться от вора, – он повел рукой на сгрудившихся в отдалении спутников, демонстрируя отсутствие Нестаха, – и теперь ваши драгоценные покойники могут быть спокойны за свое добро.

– Я рада… – Кошка просто кипела. – Хотя откуда мне знать: может быть, тот длинный вор почище прежнего…

– Мадемуазель! – вскинулся Леплайсан, слух имевший почище кошачьего. – Я привык почтительно относиться к дамам, но…

– Успокойтесь, Людовик, – шикнул на него Жора. – Дама оговорилась.

– Но вам удалось разыскать кота? – Кошку, похоже, ничто остальное не занимало. – Он такой, как мы требовали? Он красив? Он умен? ГДЕ ОН?!!

Глаза жрицы горели таким пламенем, что Арталетов решил больше не испытывать страстную жен… кош… А какая, спрашивается, разница? Все особы слабого пола в данной ситуации одинаковы, и нет разницы – носят они кринолины, деловые костюмы или природную шерсть с начесом.

– Он… Он с нами, госпожа.

– Давайте же его сюда!!

– Охотно, но…

Кошка сузила глаза, и тон ее резко переменился. Теперь она мурлыкала:

– Я понимаю, что вы хотите соблюсти приличия… Хорошо, идемте.

Ворота отворились, и не чуть-чуть, как в прошлый раз. Обе створки разъехались в стороны, открывая светящееся призрачным голубоватым светом чрево храма и гостеприимно приглашая внутрь, на свадебный пир…

Или в ловушку.

– Я так и знал, что добром это не кончится, – горестно сетовал Леплайсан.

Он восседал на свернутом тюфяке, безуспешно пытаясь сложить воедино обломки своей великолепной шпаги, правда не шестнадцатого века, а восемнадцатого, из «закромов» Дорофеева, но не менее милой сердцу умелого фехтовальщика, чем та, старая, оставшаяся навсегда в чулане парижского прево.

Жаль только, что, претерпев определенную эволюцию в сторону совершенства, колющее оружие заметно потеряло в прочности и не смогло устоять против окованной бронзой шиповатой палицы храмового охранника. Вот теперь безутешный Людовик пытался сложить клинок, словно ребенок, в надежде на чудо приставляющий плюшевому медвежонку на место оторванную голову. По совести, так он являлся единственным путешественником, чье местонахождение можно было определить визуально. По светящимся огонькам глаз его зеленого спутника, как обычно восседающего на плече.

Остальные спасатели даже не успели обнажить свое оружие, как были скручены, разлучены со струхнувшим не на шутку Котом и водворены в некое помещение – не слишком тесное, но весьма темное и, скорее всего, расположенное гораздо ниже уровня земли. Да и воды, если судить по сочащимся влагой стенам.

То обстоятельство, что никаких повреждений нанесено не было, смертоносные штучки не изъяли и даже не обыскали, вселяло некоторую надежду на благополучный исход. Шуту вот даже, с любезностью, граничащей с издевательством, вернули утерянную половинку клинка.

Но и радоваться особенно было нечему.

Поначалу никто особенно не унывал: зачем, если вся группа могла в полном составе… ну, почти полном… «прыгнуть» назад в будущее и, записав боевую ничью, обдумать, не торопясь, каким образом можно склонить чашу весов на свою сторону. Но время шло, а прыжок, за который проголосовала вся экспедиция при одном воздержавшемся (этим воздержавшимся был отсутствующий Кот), задерживался. И Горенштейн, ответственный за его подготовку, судя по доносившимся из его угла звукам (весьма напоминавшим приглушенный мат), пребывал далеко в не самом лучшем расположении духа.

– Ой! – завизжала вдруг Жанна, мертвой хваткой вцепляясь в руку Арталетова. – У меня по ноге что-то ползет!

В трепетном свете зажигалки выяснилось, что на полу, в воде, копошатся мириады отвратительного вида сороконожек, мокриц и прочей мелкой нечисти, просто обожающей такие места, как этот подвал.

Правда, некоторых, как, например, членистого монстра размером с пол-ладони, вольготно разместившегося на Жанниной щиколотке, к разряду мелких отнести было трудно. Белесая плоская тварь, очевидно, не обладала слухом, так как иначе чувствовала бы себя не так комфортно под акустической атакой со стороны неудачно выбранного «пляжа».

– Жорж! Убери с меня этого… эту… это!! – верещала девушка, не решаясь даже топнуть ногой, чтобы стряхнуть «курортника», не то что прикоснуться к нему хоть пальцем. – Убей его!!!

Не боящаяся никого и ничего подруга, как выяснилось, подобно всем женщинам на свете, до смерти пугалась всяких «букашек-таракашек»…

– В чем дело, Дмитрий Михайлович? – поинтересовался наконец Георгий, осторожно сковырнув острием кинжала обиженно поджавшую лапки «таракашку» и, для верности, взяв любимую на руки. – Вы собираетесь отправлять нас обратно, или нам уже начинать привыкать к этой клоаке?