Мавзолей для братка - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 44

У деревьев более-менее различались лишь ствол и крупные ветви, кроны же превратились в туманные облака, поляна – в бушующее море. Ветер обдавал то тропической жарой, то арктическим холодом.

«Все, светопреставление началось! – ужаснулся Георгий. – Доигрался!..»

Только теперь он понял, что жужжание издают настроечные колесики «хрономобиля», вращающиеся сами собой с огромной скоростью. Попытался притормозить одно и взвизгнул от боли: бешено крутящийся «верньер» глубокой насечкой стесал кожу до самого мяса, словно фреза…

«Остановить! Любой ценой остановить! – ломая ногти и сдирая до крови кожу, пытался затормозить стремительное вращение путешественник. – Любой ценой…»

Нагруженный корзиной с припасами, Георгий брел по улицам ночного Парижа, неузнаваемый в одеянии бенедиктинского монаха. Его могла выдать лишь шпага, чуть-чуть приподнимающая длинный подол грубой рясы, но кто в большом городе станет приглядываться к бедному служителю Бога?

Тем более что всяческие переодевания тогда были в ходу.

Герцог мог поспешать к своей возлюбленной в плаще студента, аббат – в мундире швейцарского гвардейца. Даже король любил побродить среди горожан в каком-нибудь скромном облике – что же говорить о его подданных? Поэтому те редкие прохожие, что замечали кончик дворянского оружия понимающе отводили глаза…

Чудом затормозив «хрономобиль», Арталетов больше не решался на необдуманные прыжки, предпочитая на этот раз попытаться проникнуть к узнику обычным способом. А что? Леплайсан был настолько популярен в Париже и окрестностях и, по слухам, в его темнице с момента заточения побывало столько народу (и дамы тоже, да-да-с!), что на скромного «монаха» с корзиной продовольствия никто и не взглянет… Особенно если в кармане стражников зазвенит чистым звоном небольшая мзда.

Поэтому и удивился наш герой несказанно, когда в двух шагах от Бастилии дорогу ему заступило несколько темных теней.

– Стой.

– А в чем, собственно… – Георгий отступил на шаг, поставил на мостовую корзину и взялся за эфес шпаги.

– Стой и все.

К смутно маячившим в полутьме узкой улочки теням присоединилось еще несколько, блеснул металл. Судя по звуку шагов сзади, нападавших было много, и они окружали его.

Еще несколько месяцев назад Арталетов в подобном случае уже бросился бы наутек, завопил бы «караул» или схватился бы за спасительный «хрономобиль», но теперь он стал другим. Совсем другим.

Верная шпага с легким шипением вылетела из ножен, очертила перед нападающими призрачный серебристый полукруг и заставила отступить. Воспользовавшись этим, Жора прянул к стене и прижался лопатками к холодным камням. Теперь он, по крайней мере, был прикрыт со спины…

Стремительный выпад, толчок в ладонь, и самый медлительный из «фаворитов луны», зажимая ладонью проколотое предплечье, со стоном отскочил за спины товарищей, а выроненная им шпага была тут же подхвачена нашим героем.

– Ну что, может быть, разойдемся миром? – пьянея от хлынувшего в кровь адреналина, поинтересовался шевалье д’Арталетт, вытеснивший без остатка законопослушного и трясущегося за свою шкуру Арталетова. – Чего нам с вами делить?

Легкая победа и рукоять трофейной шпаги, легшая в левую ладонь как влитая вселяли уверенность. Вряд ли столь неопытный фехтовальщик, как Арталетов, смог бы полноценно обороняться сразу двумя клинками, но все-таки две – это не одна. Тем более что пользоваться одновременно шпагой и кинжалом, по манере той эпохи, Георгий привык. Будем считать, что вторая шпага – просто длинный кинжал и все.

– Постойте, – заметил один из нападавших, самый рассудительный, к тому же с висящей на перевязи правой рукой, и невооруженный. – Давайте обсудим…

Но остальные не слушали и после короткого боя отступили, оставив на булыжнике еще пару шпаг. Георгий ограничился тем, что ногой отшвырнул оружие подальше. Больше всего его радовало почему-то, что ни одного из противников он не зацепил серьезно. Странная радость, согласитесь, особенно если учесть, что нападавших на него было никак не меньше полутора десятков. Владели оружием ночные злодеи не хуже и не лучше Жоры, но их было слишком много, и они мешали друг другу.

– Я еще раз повторяю, – повысил «рассудительный» голос, почему-то знакомый нашему герою. – Давайте все спокойно и без кровопролития обсудим. В конце концов…

Увы, там, где звенят клинки, голосу разума не место…

Потеряв пыл, грабители (а кто же еще?) стали осторожнее, но не сбавили натиск. Почему-то они тоже больше старались обезоружить жертву, чем убить или серьезно ранить. Пяток случайных порезов – пустяк.

«Интересно, и долго мы вот так будем играть в поддавки? – подумал Георгий, силой воли сдерживая руку, чтобы не пронзить грудь неосторожно подставившегося противника. – У кого первым иссякнет терпение?..»

– Пропустите меня… – послышалось из задних рядов, и на линию боя пробились сразу двое, сжимающие в руках… солидные дубинки. – Пропустите…

– Э-э! – сделал выпад наш герой, намереваясь достичь одного из вооруженных деревянными «мечами». – Так мы не договаривались!

– Мы вообще не договаривались, – блеснул тот во мраке зубами и резко ударил своим «оружием» снизу вверх, угодив точно по «электрической косточке» на правой руке Арталетова.

Рука сразу онемела, и шпага звякнула о камни мостовой.

«Оп-паньки… Если и второй…»

Второй словно улышал его мысли, но не стал подходить близко, а метнул дубину над самой землей, как городошную биту, заставив подсеченного Жору рухнуть наземь.

– Вперед! – заверещали со всех сторон, и на упавшего Арталетова навалилось не менее десятка тяжелых тел. – Держи его!

Д’Арталетт сражался, как лев, отбивался уцелевшей рукой, ногами, даже головой. Кто-то получил локтем во что-то мягкое, кто-то отвалился после молодецкого тычка в зубы, но и сам боец пропустил сокрушительный удар в ухо и поплыл…

– Ноги, ноги вяжи!.. Он мне зуб выбил!.. Потерпишь, все равно… Руку, руку прижимай… Давай сюда ремень…

Георгий даже застонал от унижения, когда чьи-то ловкие руки обшарили его, выхватив из-за пазухи «хрономобиль».

«Все, я пропал…»

А дальше он вообще отказывался что-либо понимать.

Судя по звуку, ему вернули шпагу, засунув ее в ножны, надели на шею цепочку прибора и стремительно расступились. Остался только один, тот самый «рассудительный» с рукой на перевязи. Он склонился к самому лицу связанного Арталетова, и в смутном свете затепленного кем-то светильничка (очень похожего на зажигалку) тот с ужасом узнал… самого себя.

– Извини, близнец, – улыбнулся д’Арталетт-второй и протянул руку к груди Георгия, – но ты здесь уже лишний…

– Но… – начал тот, но его уже вертело в привычном круговороте перемещения во времени.

Не локального перемещения. Большого. Перемещения сквозь века…

22

«Лучше бы я умер вчера, – подумал Арталетов, ощущения которого были таковы, словно его тело только что вынули из жерновов мельницы или, что более похоже по симптомам, из-под колес электрички. – Или добил бы кто-нибудь из христианского милосердия, что ли…»

Он со стоном приоткрыл глаза и тут же зажмурил их.

– Проснулся… Проснулся… – зашептались вокруг. – Ему свет глаза режет, жалюзи прикройте… Еще, еще…

«Жалюзи? Какие жалюзи в шестнадцатом веке? Ставни, наверное…»

Странно, но в голове царил абсолютный вакуум. Почти полное отсутствие каких-либо воспоминаний. Так, обрывки: человекообразное чудовище с озерами жидкого голубого огня вместо глаз, блуждания по городу в поисках какого-то кота, бесконечная скачка куда-то, атака каких-то близнецов, искрящий «хрономобиль»…

Именно видение обвитого разрядами жужжащего прибора и поставило все на свои места. Георгий вскинул к глазам руку с пальцами, облепленными пластырем, и ладонью, замотанной бинтом, и все вспомнил.