Игра в четыре руки - Батыршин Борис - Страница 29

Кошусь на Миладу. Та слабо улыбается – мальчишки говорят о своих игрушках. Ф-фух, значит отпустило…

– Может, с собой возьмем? – предлагает Серега. На «Маузер» он смотрит с вожделением. – Я куртку сниму, завернем, пронесем в общагу, засуну в рюкзак. Галиша не заметит.

Отпускаю театральный вздох и сажусь на камень.

– И за что мне такое наказание божье? Одни идиоты вокруг…

Аст насупился, Миладка, наоборот, ухмыльнулась.

– А что такого?

– Думать не пробовал? Сам, без подсказки?

– Ну…

– Гну. Галиша, может, и не заметит, а как насчет ребят? Думаешь, и от них можно скрыть? И подумай, кому они расскажут, что мы втроем лазали в горы и приволокли оттуда настоящую винтовку?

– Карабин, сам же сказал… – Аст уже пытается защищаться, и это хорошо.

Но я неумолим:

– Пофиг дым, хоть миномет. Главное – боевое оружие в руках школьников. Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем родители кинутся к директору школы? Пять минут, десять? И что потом будет за это и нам, и, главное, Галине с Татьяной Иосифовной?

Молчание было ему ответом…

– Ну… да, наверное…

– То-то что да. Давай сюда, наигрался…

Как тут устроено? Ага, помню еще… Сперва взвести ударник – ку-клукс-клан, полированная сталь скользит легко, за оружием ухаживали на совесть. Милка от этого звука вздрагивает. Прости, не хотел… Теперь поднять вертикально флажок предохранителя, затворная задержка влево, затвор долой. Переворачиваю карабин, достаю из кармана «Белку». Утопить стальной кромкой защелку крышки магазина, подать немного назад – механизм сам выпадает наружу. Так, теперь затвор. Разбирать? Лень, ограничусь тем, что вывинчу соединительную муфту с курком, ударником и боевой пружиной. И все, и довольно.

– Ловко у тебя выходит… – осторожно говорит Серега.

– Достигается опытом… – бурчу. – Не лезь под руку, а?

Осталось самое неприятное, от чего на душе у меня заранее скребут кошки. Даже не кошки – рыси! Вандализм в чистом виде… А как иначе? Перехватываю «Маузер» за ствол – и по камню, по камню! Миладка испуганно ойкает, отшатывается. Щепки летят во все стороны, затворная коробка смята, ствол согнут. Все, ремонту не подлежит. Замахиваюсь и забрасываю подальше в колючие кусты сначала изуродованные обломки, потом – потроха магазина, а вслед на ними – снятые с затвора детали.

– Бабай… – Серега смущенно кашляет и разжимает кулак. – Я, это… Можно возьму? На память?

На ладони – три длинных винтовочных патрона, тускло блестят желтым металлом.

– Лучше не стоит. Они же боевые. Начнешь расковыривать…

– Я что, совсем дурак? – Аст, кажется, обиделся, и я делаю заметку: надо сдерживаться. Конечно, друзья привыкли, что я все чаще претендую на роль лидера, но нельзя же вот так, бесцеремонно! Мягчее надо быть, мягчее…

– Вот, возьми лучше это.

Протягиваю ему стебель затвора. Полированный металл, ручка взвода с шариком – красивая вещь, однако…

– Патроны – это что, ерунда. А это – готовый раритет, там, сбоку, год выпуска должен быть выбит…

Аст тут же принимается вертеть затвор.

– Точно! – выдыхает он восхищенно. – Один, девять, четыре, два – сорок второй?

– Он самый, – отвечаю. – А патроны выбрось от греха. Это, между прочим, еще и статья УК за хранение боеприпасов. Оно тебе надо?

9 ноября 1978 года.

Пятигорск.

Вечер под музыку

Последний вечер в Пятигорске. Прощальные посиделки с чаем, баранками, пирогами (завуч постаралась!) и импровизированным концертом. Ритуля поет романсы, гитара по кругу… Я тоже участвую, и на этот раз не в одиночку. С Марьяной все договорено – мы даже успели немного порепетировать. Она играет на кавказской гармонике под названием бузика – звук у нее сильнее и резче, чем у тех, что привычны нам. Кстати, гармошки завезли на Кавказ русские переселенцы, и они долго считались здесь сугубо женским инструментом.

Марьяна сегодня не одна, с ней подруга, тоненькая, как веточка, девушка кавказской наружности. Глаза – как ночь в горах… Она принесла бубен, и он нам тоже пригодится.

Ленка Титова из «Б» допела, отложила гитару. На этот раз «У Геркулесовых столбов» Городницкого. А что, народу понравилось… Потом наши классные читают стихи. Лермонтов, конечно, что ж еще? Кавказ, горы, «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал…»

Вот и наша очередь. Но сперва – небольшое вступление. Встаю.

– Сейчас говорили о войне на Кавказе. А вы знаете, что когда наступил мир, многие из тейповой, родовой то есть, знати, лучшие воины чеченского, ингушского, дагестанского и других горских народов, пошли служить Российской империи? Из них составили Кавказскую Туземную конную дивизию, и она наводила ужас на врагов.

Молчание. Слушатели озадачены – такого в учебнике нет. Галина одобрительно кивает, она-то в курсе, конечно. Расплывается в улыбке и завучиха – впрочем, кому об этом знать, как не местным жителям…

Марьяна растягивает меха бузики. Мелодия непривычна для уха москвичей – по сути, вариация чеченского зикра. Подруга помогает бубном.

Слова я выговариваю с нарочито гротескным псевдокавказским акцентом. Он тут еще не носит заведомо негативной коннотации – скорее комическую, из анекдотов про Гоги и «Армянское радио». Девушки подпевают, текст я им написал заранее.

Рассыпчатая дробь бубна вторит резкому звуку бузики. И все, хватит ломать язык, тем более что автор текста самый что ни на есть русак.

И припев, сразу подхваченный:

Марьянина подруга вскочила и пошла, пошла по кругу в кавказском танце – мелкими шажками, бросая на парней огненные взгляды, бубен звенит, не переставая. Ребята аж привстали, глаз оторвать не могут… Наша Ленка Григорьева присоединяется к ней – красава, молодчина, так бы и расцеловал! Остальные хлопают, отбивая зажигательный ритм. Галина – того глядишь, сама сорвется в импровизированный круг, поводя полными плечами, раскинув руки, держащие кончики ее любимой пестрой шали… Ну вот, как в воду глядел – не усидела!

Кошусь на Миладку. Она сидит в углу, нахохлилась, что твой совенок. Аст тоже не брызжет энтузиазмом. Понимаю вас, друзья: после того, что мы испытали сегодня утром, нелегко восстановить душевное равновесие. Подмигиваю. Слабая улыбка в ответ.

Снова припев. Многие пытаются подтягивать:

…а кто не поет – отбивает ритм ладонями, подошвами, стараясь поспеть за неистовым бубном…