Двадцатые (СИ) - Нестеров Вадим - Страница 48

Основатель и первый председатель Теософического общества в Таллине. Также организовал теософские ложи в Берлине и Брюсселе.

Скончался 12 января 1930 года в Алжире.

Вот и весь рассказ. Ничего особенного. Одна из миллионов судеб, переписанных Великой Революцией.

Ныне профессор Эрасси прочно забыт, да и не помнили о нем особо. Я даже фотографии его ни одной не нашел – даже на эстонских сайтах.

Разве что Елена Федоровна Писарева в своей книге «История русского теософского движения» писала: «Он вносил в теософскую работу много энтузиазма и в трудные минуты зажигал остальных своим светлым оптимизмом. Во время научных работ (по съёмкам) в Псковской губернии, в эпоху революции, возможность возвращения на родину была для него отрезана. Таким образом Н.И. попал за границу…».

Кто-то скажет – повезло.

А я скажу – судьба, и приправлю банальным «нам не дано предугадать...».

Да, вполне вероятно, что насмешник-случай, забросивший его в Эстонию, спас ему жизнь. Что не будь этой нечаянной эмиграции, в графе «место смерти» у профессора Эрасси стояло бы на «Алжир», а «Соловки» или какой-нибудь «Карлаг». Это действительно было более чем реально, мы уже видели в этой книге массу таких примеров и увидим еще.

Но вот эти «переписанные» Революцией судьбы… Очень трудно удержаться и хотя бы в мыслях не переиграть все по-другому.

А вдруг все бы было не так?

Вдруг нить Клото, ускользнувшая в межвоенную Эстонию, на самом деле увела Эрасси от карьеры академика, от статуса корифея и отца-основателя, от иконостаса орденов и Сталинских премий?

Ведь отсыпали Мойры это все профессору Александру Митрофановичу Терпигореву, с которым до революции они были примерно в равном статусе.

Вот как этот уроженец Тамбова выглядел в молодости.

Красавец, согласитесь?

Терпигорев еще до революции считался одним из самых многообещающих горных инженеров Империи. Его диссертация «Разбор систем разработок каменного угля, применяемых на рудниках Юга России, в связи с подготовкой месторождения к очистной добыче» еще в 1905 году навела много шороху в профессиональном сообществе фундаментальностью поднятых в ней проблем.

И не случайно упомянутый в предыдущей главе генерал Антон Иванович Деникин, формируя правительство, именно Терпигореву предложил возглавить в нем Горно-топливный отдел. А после эвакуации «Белой Армии» в Севастополь профессор Терпигорев занял должность начальника Горного отдела уже в правительстве П.Н. Врангеля, и занимал ее до освобождения Крыма от белогвардейских войск.

Да, читатели, да. В отличие от Эрасси у Терпигорева в анамнезе не месячный белогвардейский плен был, а куда более серьезные грехи перед Советской властью.

Вот только в том самом 20-м году, когда Эрасси принял решение не возвращаться в Москву, Терпигорев в Крыму, напротив, не сел на пароход в Константинополь, а остался в Севастополе, куда вскоре вошли части Красной армии.

Ему очень повезло – его не расстреляли в кальсонах в овраге за городом, как тысячи других «бывших». Наличие профессии, позволяющей приносить видимую и ощутимую пользу, часто в прямом смысле слова спасает людям жизнь, и судьба литератора Овалова, ставшего в лагере доктором Шаповаловым – тому свидетельство. Обустраивающие хозяйственную жизнь на полуострове севастопольские представители Крымского областного комитета РКП(б), возглавляемого Землячкой, решили, что специалиста уровня Терпигорева грех не использовать во благо Республики Советов.

И бывший начальник горно-топливного отдела деникинского правительства Александр Терпигорев становится заведующим горно-топливным отделом Севастопольского уездного отдела народного хозяйства. Одновременно Александр Митрофанович преподавал и являлся заместителем заведующего учебной частью в местном Политехникуме.

Но, подозреваю, в Крыму ему, как и многим «бывшим», было очень неуютно. Не проработав и года, профессор Терпигорев возвращается в родной Екатеринославский горный институт. Вот он там с коллегами в мае 1922 года, сидит слева.

Снимок сделан практически накануне отъезда – летом 1922 года профессора Терпигорева все-таки сманят в Москву на должность декана горного факультета и заведующего кафедрой эксплуатации полезных ископаемых Московской горной академии.

В итоге на глобальные вызовы, которые выставила горному делу невиданная по масштабам советская индустриализация, пришлось отвечать именно Терпигореву, а не Эрасси.

А.М. Терпигорев со студентами Московского горного. 1948 г.

Именно Терпигорев создаст новое направление в горной науке — механизацию горных работ; именно бывший «врангелевец» напишет фундаментальные труды по технико-экономическому анализу производства в каменноугольной промышленности.

Это Александр Митрофанович обучит несколько поколений советских горных инженеров, станет ректором Московского горного института и создаст свою знаменитую научную школу.

Это академик Терпигорев, несмотря на возраст, тянул адский труд эксперта-горняка всю войну, с 1943-го по 1947-й год исполняя обязанности главного инженера и первого заместителя начальника Бюро по составлению генерального плана восстановления угольной промышленности Донбасса.

Наконец, это Терпигорев стал действительным членом Академии наук СССР по Отделению математических и естественных наук, лауреатом Сталинской премии, премии Президиума Академии Наук СССР, заслуженным деятелем науки и техники РСФСР, кавалером трех орденов Ленина, двух орденов Трудового Красного Знамени и множества других наград, патриархом и легендой советской горной науки.

Академики АН СССР Г.М. Кржижановский и А.М. Терпигорев в зале заседаний

Но, кстати, ордена он носить не любил, обычно ограничивался лауреатской медалью – своей Сталинской премией 1943 года «за многолетние выдающиеся работы в области науки и техники» он очень гордился. И ходил, как на картине К.М. Максимова «Портрет академика Терпигорева».

А Эрасси… Профессор Эрасси в маленькой аграрной Эстонии даже научные статьи писать прекратил. А вот если бы…

Только не бывает этого «если бы».

История обходится без черновиков, сразу набело пишет.

И не перешить.

Основатели

Как вы уже поняли, в первые годы существования академию преследовали большие проблемы.

Во-первых, как я уже много раз говорил, Московская горная академия создавалась в условиях разрухи, голода и Гражданской войны. И на эту самую войну студентов периодически мобилизовывали. После открытия Академии заявление на учебу подали около 4 тыс. человек, к занятиям приступили 600 студентов, но из-за призыва на военную службу и общей разрухи и голода количество студентов МГА вскоре снизилось до 200 человек, а к началу 1920 года их стало еще меньше.

Более того, как видно из этого документа, в условиях бардака Гражданской войны мобилизовать пытались даже преподавателей. Причем каких!

По закону преподаватели призыву не подлежали, но их постоянно мобилизовывали для отработки введенной в Москве трудовой повинности, в частности – на уборку снега с улиц. Даже самому ректору Артемьеву пришлось добывать в наркомате освобождение от совковой лопаты.

Многие преподаватели проживали в самом здании Горной академии, и, по многочисленным воспоминаниям, две вещи преследовали их в начале 1920-х – это холод и голод.