Ямато-моногатари как литературный памятник - Ермакова Людмила М. - Страница 22

Ёсифуру был послан на запад в 3-м году Тэнкё (940 г.), указывает Такахаси Сёдзи[47]. Значит, этот рассказ описывает события 941 г., причем в Ямато-моногатари несколько иначе, чем в Госэнсю. В Госэнсю рассказывается, что Ёсифуру непременно должны были присвоить четвертый ранг, но не давали, и тогда он написал Кимутада, жалуясь, что ему не дают повышения, потому что он послан в эти места. Танка Кимутада, написанная на обороте его письма, где полагается ставить дату, означает: «Не предполагал я, что вы все еще в пятом ранге». На это следует ответ Ёсифуру: «Я все еще в пятом ранге, потому что нахожусь здесь и не могу вернуться».

Судя по содержанию Ямато-моногатари, Ёсифуру не знает, присвоено ли ему новое звание, жаждет разузнать об этом, и как раз в это время приходит письмо Кимутада, в котором посредством танка сообщается, что в новый ранг он возведен не будет. Так Ёсифуру узнает об этом печальном для него известии.

В Ямато-моногатари ответной танка Ёсифуру нет. В Госэнсю указано авторство, к тому же Ёсифуру скончался в 968 г., к этому времени антология Госэнсю уже существовала, и Ёсифуру наверняка она была известна. Трудно предположить, что кто-нибудь в то время сложил танка и приписал ее Ёсифуру. С другой стороны, текст Госэнсю дошел до наших дней в своем первозданном виде, так что не может быть и речи о приписке позднейшего переписчика. Поскольку автор Ямато-моногатари был человек того же круга, что и Ёсифуру, он не мог не знать ответ Ёсифуру и, вероятно, был осведомлен, что и другие тоже слышали о нем. Однако он не приводит ответной танка, ограничиваясь виртуозным стихотворением Кимутада. Более того, зная о существовании ответной танка, он все же не пишет, что она была несовершенна и забылась либо просто, что она нехороша. Он вводит собственное замечание в прозе, дающее оценку приведенной танка Кимутада, и несколько нарушает действительный ход событий, описанный в Госэнсю. Нарушение это служит не только свидетельством особого значения мастерства Кимутада, создавшего танка тамакусигэ, но подчеркивает значимость и весомость прозаической оценки стихотворения.

Итак, мы все больше подходим к проблемам развития собственно прозы. Изучая те факты, которые связаны с манерой описания ситуации, убеждаешься в том, что автор Ямато-моногатари нередко прибегал к весьма существенному и новаторскому для жанра фактору развития лирической прозы — к художественному вымыслу.

И прежде всего, разумеется, этот вымысел, фантазия автора разрушают известный ход событий, связанных именно обстоятельствами написания танка.

Если в 4-м дане ответная танка и была опущена, то авторство ее все же указано в соответствии с исторической правдой и оно совпадает со сведениями в Госэнсю.

Рассмотрим теперь 142-й эпизод Ямато-моногатари. В нем повествуется о девушке, у которой умерла мать.

«Заботы о ней взяла на себя мачеха, и нередко бывало так, что девушке приходилось поступать против собственной воли. И вот она сложила:

так она сложила.

Отломив ветку сливы, она:

такое сложила стихотворение».

Далее говорится о том, как многие кавалеры, очарованные ее красотой и поэтическим даром, стремились завязать с нею отношения, но она им не отвечала. Отец и приемная мать стыдили ее за это, и тогда она написала одному из кавалеров:

Только это она и послала, ни слова не добавила. Причина же была вот в чем: родные все говорили ей: „Возьми же кого-нибудь в мужья“, а она отвечала: „Всю свою жизнь до смерти я хочу прожить без мужчин“, беспрестанно это твердила, и так оно и вышло: ни с кем она не завязала отношений и в двадцать девять лет скончалась».

В этом эпизоде содержатся три танка. Первая из них — арихатэну — содержится в 18-м свитке Кокинсю (раздел «Песни о разном»), остальные две танка — как сообщается в 143-м дане и, видимо, имеет отношение и к 142-му — «все это теперь уже старые песни». Помимо того в Кокинсю автором первой танка назван Тайра Садафуми (Хэйтю).

Таким образом, старые танка оказались вставлены в совершенно новый контекст, т. е. соединение этих пятистиший с данным повествованием представляет собой плод творческой фантазии автора. При этом важно, что читатель или слушатель почти наверняка знал эти танка и не мог ошибиться относительно времени их создания и авторства.

В связи с использованием старых танка в новом повествовании Такахаси Сёдзи пишет: «По мере развертывания повествования всякий раз, когда использовались старые танка, интерес читателя переключался именно на то обстоятельство, что здесь использованы старые пятистишия»[48].

Однако помимо того, что в новом окружении по-новому видятся давно известные танка, помимо того, что для искусного сопряжения нового материала с прежним и общеизвестным требуется немалое мастерство, существует еще одна важная сторона этого явления, а именно что в результате такого сопряжения особое значение обретает прозаическое повествование, точнее, факт его вымышленности. Ведь подчеркивается в таком случае не только искусность сочленения танка прежних лет с новым прозаическим контекстом, но и искусственность, сочиненность этой прозы, ее сделанность, т. е. происходит явный сдвиг установки: от стремления передать ход событий, приведших к созданию того или иного стихотворения, рассказать об историях, происшедших с людьми нынешних и былых времен, известных своими поэтическими творениями, автор переходит к решению самостоятельных литературных задач, к утверждению условности, т. е. к установлению новых свойств повествования.

Ямато-моногатари, как мы старались показать, являет собой переходный и отчасти экспериментальный этап в развитии лирической прозы с интереснейшими находками в области прозы повествовательной. Однако эти находки и литературные новации, как мы видели, лежат не на поверхности явления.

Как уже говорилось, повествование в Ямато-моногатари развертывается в виде цепи, в которой иногда наблюдается определенная цикличность. Теоретически такое повествование может длиться бесконечно. Однако потенциальная возможность развертывания повествования есть свойство памятника в целом, даны же конечны.

Даны Ямато-моногатари, как мы видели, могут заканчиваться на танка либо на определенные формы глагола и предикативного прилагательного (рэнъёкэй, рэнтайкэй) в случае, если эпизод завершается прозой. Во всех этих случаях конец эпизода оказывается маркированным в результате логики построения эпизода, развертывания лирического сюжета, канонических приемов завершения ута-моногатари и пр.