Акулы шоу-бизнеса - Ермаков Сергей Александрович - Страница 15

— Мне за «подумайте» денег не платят, — хитроумно насупился Гриша, — «подумайте» — это к учителю математики, а я физкультуру преподаю. Кстати, я тебя вспомнил, деточка, ты же поешь песни, которые я на диске у Егора слышал. И по телевизору я тебя видел, только не помню, как тебя?..

— Татьяна, Татьяна меня зовут, — подсказала она и добавила, достав кошелек: — Это в школе вам за «подумайте» денег не платят, а я заплачу.

С этими словами она приоткрыла свой кошелек и за краешек достала оттуда двадцать долларов. Гриша посмотрел на зеленую бумажку, налил себе рюмку, махнул ее разом, посетовал, что завтра ему идти в школу на уроки, — в запой не впадешь, и сообщил полушепотом:

— Я дырку в ихней стене просверлил к себе в комнату. Ну для того, чтобы слышать, если они меня убить захотят. Мне эта комната от моей родной тетки досталась, она тут жила до своей смерти. А родители Егора были против, чтобы я сюда въехал. Они-то думали, что им комнатка моей тетки достанется после ее смерти. Ох и мерзкие были людишки, эти родителя Святогора, жадные, одно слово, мразь! Хотели меня со свету сжить, да сами раньше туда отправились. Поэтому я просто вынужден был быть бдительным, когда эта Анжелика тут появилась. Так вот сижу я однажды, слушаю, и она говорит ему, мол, свадьба скоро у нас, а денег-то нет, а я хочу лимузин, платье за три штуки баксов с жемчугами и банкет в ресторане «Прага». Да и жить, говорит, в этой халупе с соседом-алкашом, то есть со мной, не хочет. Ну, думаю, точно меня со свету сжить хотят! А Егор ей отвечает, мол, я тебя люблю, ты меня любишь, и денег нет, а что мне делать? У меня финансовых запасов нет — все в студию вложено, а она в слезы — ты меня не любишь, ты для меня жалеешь. Ну, обычные бабские прихваты применила, а он и спекся, поплыл, как фруктовый кисель по подносу. И тут она ему одно дельце предложила, и я понял, что на квартиру мою они замахиваться не хотят…

Григорий Иванович резко замолчал, как будто ему рот заклеили, а когда Татьяна спросила, что дальше, — он ответил, что на этом информация, стоящая двадцать долларов, исчерпана. Дальше начинается информация, которая стоит сто долларов. Он намекнул, что информация действительно стоит того, и протянул свою натруженную турником и скакалкой руку к кошельку Татьяны. Таня, заинтригованная историей, которую начал рассказывать Григорий Иванович, хотела поскорее узнать развязку, поэтому сумочку открыла и достала сто баксов.

— Я отдам их вам, если вы меня не обманете, — сказала она, — и то, что вы расскажете, действительно представляет ценность…

Григорий Иванович надменно усмехнулся и щедро плеснул себе в коричневую от крепкого чая кружку остатки коньяка.

Через полчаса Татьяна вышла от афериста-физкультурника с кошельком, облегченным на сто двадцать долларов, но по ее хитрой улыбке было видно, что дело стоило того. И хотя информацию, которую выдал ей за наличные Григорий Иванович, еще следовало проверить, но это было уже кое-что, хоть какая-то зацепка. Татьяна села в свой «Лексус», завела мотор и помчалась обратно в сторону студии, предварительно позвонив Бальгану. Оказалось, что продюсер уже сидел в какой-то теплой компании в ресторане и ехать никуда не хотел. Но Татьяна настаивала, чтобы он приехал в студию, потому что дело было безотлагательным. С тяжелым вздохом Бальган согласился и сказал, что через часок будет.

Татьяна подрулила прямо к двери студии, решительно вышла из машины и нажала на кнопку звонка. Двери открылись не сразу, видимо, Святогор либо задремал, как обычно, сидя в кресле, либо просто на голове его были надеты наушники и он ничего не слышал. Когда он открыл двери, его лицо опять светилось надеждой, очевидно, он все еще надеялся, что возлюбленная одумается и вернется к нему. Но, увидев Татьяну, он понял, что напрасно надеется. В его лице даже промелькнуло раздражение и вопрос: мол, чего она туда-сюда ездит?

— А-а, это опять ты… — разочарованно, как и в прошлый раз, протянул он и зевнул, показав черные зубы.

— А ты кого ждал? — спросила Татьяна, переступая порог. — Анжелику?

И не удержалась — врезала кулачком потягивающемуся Святогору прямо в солнечное сплетение, как ее отец научил. Того скрючило, и Татьяна ребром ладони добавила ему по шее, вложив в удар всю злость, которая кипела в ней. Звукооператор упал на ковер на четвереньки и схватился за живот.

— Ты… что… с ума сошла? — прохрипел он. — Ты… чего дерешься?

Татьяна не стала ему ничего отвечать, схватила за длинный и грязный хвост волос на его затылке и потащила в аппаратную. Святогор бежал за ней, как собачка на поводке, крича: «Ай-ай-ай!» В аппаратной она толкнула его к стулу возле микшерного пульта и сама села на диван. Звукооператор обиженно потирал шею и живот, с ненавистью поглядывая на Татьяну.

— Я все Бальгану расскажу, — как обиженный ребенок, пропищал он, — Тоже мне, руки научилась распускать…

— Ты лучше Бальгану расскажи, как ты вместе со своей Анжеликой материал моего альбома из студии стырил, — посоветовала Татьяна, — Бальган как раз сейчас сюда едет.

— Что ты врешь? Что ты наговариваешь? — визгливо закричал Святогор. — Ты что, меня за руку поймала?

— К несчастью, не поймала, — с презрением ответила Татьяна, — но твой сосед Гриша, который очень боялся, что твоя невеста его отравит, слышал, как вы с Анжеликой договаривались продать мой альбом человеку, который обещал за него щедро заплатить. Денег хотели заработать на свадебку, а свадебки-то и не получилось!

Нижняя губа Святогора задрожала, он, видимо, хотел начать отпираться, но лицо его сморщилось, как печеное яблоко, и он, не совладав с нахлынувшими чувствами, рухнул на пульт и зарыдал глухо, как будто закашлял. Татьяне жалко его не было — своими рыданиями он косвенно признавался, что все так и было, как рассказывал аферист-физкультурник. Напела Святогору Анжелика про любовь, так обвила его своими щупальцами, что он через себя перешагнул, через все свои жизненные принципы — из студии материал украл и продал.

— Что у вас тут происходит? — раздался позади Татьяны из коридора голос Бальгана. — Дверь в студию распахнута настежь. А если бы бандиты налетели да все покрали?

— А чего красть, когда уже все украдено? — спросила Татьяна.

От нервов ей захотелось покурить, она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку, но поджечь кончик сигареты никак не получалось — ее трясло, как в лихорадке. Святогора тоже трясло на пульте — он шмыгал носом, плечи его тряслись, он только что не выл, как серый волк. Татьяна чиркала кремнем зажигалки, а пламя никак не загоралось, Бальган зажег свою бензиновую зажигалку и дал Татьяне прикурить. Потом он перевел взгляд с Татьяны на воющего Святогора и спросил:

— Что это у него, рецидив, что ли, расставания с Анжеликой проявился в особо болезненных рыданиях?

— Типа того, — ответила Татьяна, успокаиваясь, — он тебе сейчас сам все расскажет.

— Она меня стукнула два раза, — выглянув из-под своей руки и всхлипывая, пожаловался звукооператор, — в живот и по шее ударила, а потом за косу таскала. Мне уже почти сорок лет, а на меня какая-то девчонка позволяет себе руку поднять!

— Да, нехорошо, Татьяна, старших бить, — согласился Бальган, — разве тебя в школе не учили этому?

— Это Святогор вместе с Анжеликой выкрал из студии и продал наш музыкальный материал, — сказала Татьяна.

— Серьезное обвинение, — покачал головой Бальган, — а какие есть доказательства?

Татьяна вкратце рассказала Бальгану о своем сегодняшнем разговоре с соседом Святогора Григорием Ивановичем. Продюсер внимательно выслушал и сказал, что алкашу верить на слово нельзя, ему могло все это и почудиться, и присниться, а Святогора Бальган уже пятнадцать лет знает, он человек честнейший и бескорыстнейший, мухи не обидит, пылинки не украдет. Отчего-то эта похвальная речь продюсера вызвала новый виток судорожных рыданий у Святогора, такой, словно у него случился приступ эпилепсии. Видимо, он и сам созрел для признания, оттого его так корячило. Будучи честным человеком, ему нелегко было нести в себе этот тяжелый груз вранья и причастности к воровству.