Эксперимент (СИ) - Юнина Наталья - Страница 24

– Если не хочешь, чтобы я тебя провожал, а может быть, и приставал, как только зайдешь в квартиру, подойди к окну. В общем сделай так, чтобы я знал, что ты дошла, – это что еще такое? Забота о моей скромной персоне? Пипец, заигрался предпенсионер. Молча киваю и выхожу из машины.

Поднявшись в квартиру, скинула с себя верхнюю одежду, включила свет и подошла к окну. А дальше средний палец сам собой поднялся вверх. Подумаешь, третий фак за какой-то час, зато получила удовольствие.

Наконец дошла до ванной и стянула с себя раздражающие чулки. Удивительный мужчина. Даже про них не забыл.

Взглянула на себя в зеркало и с сожалением, но все же отметила, как мне идет это белое платье. Вообще не припомню, когда носила платья. И дело даже не в шрамах. В конце концов, юбки можно носить по колено. Но почему-то с женственными нарядами на людях не срослось. Забавно, учитывая, что дома я предпочитаю носить шелковые халаты, а спать в весьма женственных сорочках.

Кажется, мылась я целую вечность. Грязной я отнюдь себя не ощущаю. Но вот какой-то слабой и лживой – да. Где-то даже совсем не глубоко в душе, я была не против того, что случилось. Бесила собственная беспомощность и уязвимость, но не то, что он делал.

Вообще не припомню, чтобы когда-то тащилась от поцелуев. С первым мальчиком, ибо по-другому его назвать язык не поворачивается – это было вообще противно. То ли возраст наш сказывался, то ли он действительно оставлял в моем рту слишком много слюней. То ли дело было в том, что мы просто хотели попробовать какого это. Банальный подростковый интерес.

Хотя, уже в осознанном возрасте, ни с первым, ни со вторым парнем, я тоже не испытывала никакого наслаждения от поцелуев. Так, скорее, некая необходимость. Не противно, но и ничего такого, чтобы вызывало желание.

А сегодня мне хотелось, чтобы этот далеко не мальчик и дальше целовал. Понял ли он это? Скорее всего, да. Стыдно…

Он мне нравится. Глупо это не признать самой себе. Но парадокс в том, что при этом Архангельский вызывает во мне одновременно и отторжение. Бред какой-то. Красивый, опытный, обаятельный, не лишен чувства юмора, хоть и специфического, при деньгах. Умен, уверен в себе. Такие мужчины нравятся всем женщинам. Такие в принципе не могут отторгать женщину.

Это нормальная часть меня понимает, что он мне нравится, а закомплексованная и неуверенная, скорее превалирующая во мне, четко распознает этого мужика как сигнал к опасности. Потому что вызывает во мне эмоции. Потому что видит то, чего другие не видят. А это делает меня уязвимой. Отсюда и идет отторжение.

Усмехаюсь, глядя на себя в зеркало. Я выбирала себе парней не из-за влюбленности и даже не из-за симпатии. Не сказать, что первый и второй были уродами. Нет, второго даже можно было назвать симпатичным, если бы не худоба. Я выбрала их, потому что они были… слабыми. Мне хотелось самоутвердиться за их счет. С виду бойкая, да и, чего ж греха таить, симпатичная девица и этакие неуверенные в себе парни, пускающие на меня слюни.

М-да… если первый просто оказался желейным желе, который так и не решился избавить меня от залежавшейся девственности, то второй выделился. По сей день хочется вмазать этому уроду. Морду он еще скривил. Можно подумать, у меня не тело, а полный пипец. Дрыщ проклятый. Кто бы мог подумать, что это чмо болотное еще больше снизит мою самооценку. И я еще с ним девственности хотела лишиться?

– Тьфу, блин, чтоб у тебя писюн отсох, мудак.

Вот удивительное дело, какой-то малопривлекательный дрыщ морду скривил, а Архангельский хоть бы хны. А ведь я была уверена, что, если уж его не напугают мои шрамы, так хотя бы, как минимум, будет неприятно.

Вышла из ванной возбужденная и злая. С каким-то остервенением надела привычные для меня трусы и накинула халат. Смотрю на себя в зеркало, а перед глазами самоуверенный Архангельский. Мне такого не потянуть. Мало того, что властью и деньгами задавит, так еще и тонной своих других преимуществ. Как он там сказал, актерская профессия подразумевает под собой уверенность в себе, чего во мне нет? Стесняюсь своего тела? Выбрала актерство, потому что не хватало внимания в детстве? Сволочь! Психолог доморощенный!

Не хватает еще влюбиться в такого. Абсолютно хреновый вариант для первой влюбленности. Резать, блин, не дожидаясь перитонита!

***

Еще полчаса я боролась со своими противоречивыми чувствами и все же нашла единственный, привычный для себя способ успокоиться – съесть что-нибудь соленое. Выбор пал на сало с луком и гренки с чесноком и сыром. Пока обжаривала хлеб, до меня вдруг дошло, что отвадит этого наглеца. Того гляди и дом его не придется убирать. Накрыв на стол вкусняшки, я поставила чайник, как в друг послышался дверной звонок. Господи, пусть это будет Миша, умоляю.

Как только я подошла к двери и взглянула в глазок, поняла, что сегодня Боженька не на моей стороне.

– Открывай, Наталь Санна, я по делу.

Открываю замок и чуть приоткрываю дверь. Вижу в руках Архангельского договор.

– Вау, неожиданно, – чуть ли не присвистывая, произносит он, осматривая меня.

– Пожалуйста, говори тише, я не одна.

– А с кем?

– С парнем. Говори зачем пришел и…

– Проваливай?

– Аг…

Договорить я традиционно не успела, совершенно бесцеремонно он открыл дверь, потеснив меня в сторону. Громко хлопнул ею и зашел внутрь.

Оценить мои «хоромы» – дело пяти секунд. Ну хоть не брезгливым взглядом, и на том спасибо. Хотя, лучше бы им, чем его фирменным насмешливым.

– Извини, наследил. Думал, что у тебя там и правда парень, – совершенно серьезно произносит он, скидывая с себя ботинки. А затем снимает с себя пальто. – Я таким обычно не промышляю, сам готов оторвать ноги тому, кто ходит в ботинках.

– Ничего страшного, я – грязнуля.

– Я бы сказал, что ты пиздуля, – проходит к кухонной зоне, но вместо осмотра моей накрытой «поляны», обводит взглядом мою фигуру. – А ты для кого так вырядилась? Я был уверен, что ты из тех, кто ходит дома в какой-нибудь безразмерной футболке и таких же штанах.

– Для себя.

– М-да, Наталь, ты не перестаешь меня удивлять, – наконец переводит взгляд на стол. – Тут еды на троих. Ты реально это все сожрешь? – еще и мороженым сверху закушу. Но тебе об этом знать противопоказано.

– Нет, ко мне должны прийти.

– Два бывших сразу?

– Точно.

– Завидую тебе. Я после такого на утро проснусь весь отекший. Слушай, а почему всегда такая вонючая еда?

– Потому что вкусно, – совершенно серьезно произношу я.

– Твоя правда. А я ведь реально по делу пришел, – кладет на стол договор. – Но ты, зараза такая, взяла и какого-то хрена напялила на себя халат.

– Чай будешь? – я реально сейчас предложила чай, как повод, чтобы он остался? Придурочная.

– Если не плюнешь туда, то да.

– Плюну только тогда, когда ты не будешь видеть. В моей квартире, увы, не разгуляться.

– Люблю честных людей. Мне каркаде, если есть. Я другой чай не люблю.

– А если такого нет?

– Тогда хочу тебя голую на этом столе вместо чая.

– Спешу вас обрадовать, Вячеслав Викторович, мой любимый чай – каркаде. Так что будет тебе чаек, – не скрывая улыбки, выдаю я.

– Радость-то какая, что у нас схожие вкусы.

Отворачиваюсь и достаю чайные пакетики с чаем. Только начинаю заливать кипяток в чашки, как мою талию обвивают руки уже знакомого мужчины. Резать, не дожидаясь перитонита.

– Даже не думай, – строго произношу я, как только наполнила чашки кипятком. Отлепила от себя его руки и поставила чашки на стол, а затем быстро села. Не мешкая отправила себе в рот сало, заела луком и гренками с чесноком.

– Вот хули ты такая хулиганка? – усевшись за стол, насмешливо интересуется Архангельский и аналогично отправляет в рот мои пахучие вкусняшки. – Накусь-выкусь, деточка.

– Типа теперь можно целоваться?

– Нужно. И не только целоваться.