Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Солод Вадим - Страница 90

Между прочим, этот интерес был глубоко взаимным. Австрийский учёный с начала 1900-х активно занимался лечением различных расстройств психики у русских эмигрантов-революционеров. В 1909 году в одной из своих научных статей он написал, что увлечённость идеей осчастливить человечество сочетается в них с редкостным отвращением к рутинной каждодневной деятельности вместе с накоплением в себе заряда взаимной нетерпимости к собственной эмигрантской среде.

Конечно, большевики-новаторы были пока ещё далеки от пророчеств Ильи Эренбурга, которые он изложил в романе-антиутопии «Трест „Д. Е.“ История гибели Европы». Главный герой сатиры Ене Боот на средства американского миллиардера Твайвта решил превратить Европу в пустыню к 1940 году: «.. .я обдумал план использования Африки. Строго контролируя зачатия, мы можем в течение ста лет создать несколько удачных пород ломовых людей; человек-грузчик, человек-извозчик, человек-лакей и другие по желанию. У грузчиков развитие грузоподъёмности — 10 л. с., крохотная голова, кретинизм, полное послушание (…) У лакеев особо развиты руки-крючки, атрофия языка (…)»[1.290]

Первое издание антиутопии осуществлено издательством «Геликон» в 1923 году, затем в Харькове и в Москве. По замыслу И. Эренбурга, у России теперь особая миссия: сначала на СССР нападают Польша и Румыния, уничтожение затрагивает Петроград, Киев и Одессу, затем Харьков, Рязань и Владимир. Красная армия переходит в контрнаступление и захватывает Варшаву и Бухарест. Однако в результате бактериологической атаки население вплоть до Урала уничтожено. СССР в этих условиях осуществил перевод промышленности в Сибирь, и благодаря уничтожению Европы Россия переживала промышленный расцвет — теперь иностранцы умоляли дать им работу в центре тяжёлой промышленности на Байкале. После выхода романа, уже в сентябре 1923 года им заинтересовался В. Э. Мейерхольд. Во время поездки в Берлин режиссёр предложил Илье Григорьевичу превратить роман в пьесу, которую замыслил в духе «циркового представления с агитационным апофеозом» (кто бы сомневался?). Проект был реализован. На следующий день после премьеры в вечернем выпуске «Красной газеты» один из театральных критиков написал: «Постановка Мейерхольда — праздник полного освобождения театрального действия от тягостей литературного текста».

Женотдел при ЦК ВКП (6). М. Н. Менжинская, А. М. Коллонтай. 1920

Теперь и Лев Троцкий убеждён: «Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый семейный очаг, т. е. архаическое, затхлое и косное учреждение, в котором женщина трудящихся классов отбывает каторжные работы с детских лет и до смерти».

Идея абсолютной свободы для женщин, которая по различным причинам проникала в гражданское право, в советской системе юриспруденции смешивалась с трудно объяснимым стремлением отделить брачные отношения от семейных, при полном отрицании традиционной формы семьи, основанной на законном браке.

По мнению советских цивилистов, в существовавших политических реалиях брак должен был быть соглашением мужчины и женщины, свободно заключаемым и расторгаемым без любого участия государства.

Логично, что одним из первых декретов 1918 года был именно декрет о браке, в соответствии с которым законным признавался только гражданский, а не церковный союз, при этом наконец-то существенно упрощалась процедура развода и уравнивались в правах законнорождённые дети и дети, рождённые вне брака.

Как известно, идеологи советского права во многом ориентировались на законодательство периода Великой французской революции. Пришедший на замену стройной системе немецкой цивилистики вольный дух коммунаров многим казался образцом для законотворчества.

Во Франции после термидорианского переворота была принята серия новых семейно-брачных законов, в которых прослеживается преемственность с законодательством революционного времени.

Французское законодательство периода термидора тоже начало с реформы внутрисемейных отношений. Теперь семья стала рассматриваться как корпорация, члены которой имели различный статус и права: так, разведенные мужчины могли вступать в брак непосредственно после развода, а женщины — только по истечении десяти месяцев и пр.

При этом закон разрешал женщине вступать в брак сразу после развода, если ему предшествовало фактически раздельное проживание супругов в течение шести месяцев. Был установлен порядок, согласно которому брак мог быть расторгнут в ускоренном упрощённом порядке, если один из супругов эмигрировал или вообще проживал за границей (декреты 28 декабря 1793 г., 23 и 28 апреля 1794 г.) В случае возникновения в семье различных противоречий они подлежали рассмотрению семейным трибуналом, состоявшим из четырёх наиболее близких родственников, друзей или соседей. Сторона, не согласная с решением посредников, могла апеллировать к трибуналу дистрикта, который выносил окончательное решение.

Традиционная семья воспринималась большинством коммунистов как некий атавизм, который должен был быть заменён официальными государственными институтами общественного воспитания и социального призрения.

Теперь для заключения брачного союза уже не требовалось согласие родителей, не имели значения сословная принадлежность, национальность или вероисповедание. Устанавливались его моногамная форма и возраст вступления в него: для мужчин — 18 лет, для женщин — 16 лет. Отцом и матерью ребёнка считались мужчина и женщина, подавшие в органы ЗАГС заявление об этом и «давшие соответствующую в том подписку». Виновные в даче заведомо ложных сведений могли были быть привлечены к уголовной ответственности, а такая запись признавалась недействительной.

В случае возникновения разногласий относительно биологического отцовства была установлена судебная процедура, при этом пролетарский суд не только определял отцовство, но и давал имена и фамилии детям, периодически вмешивался в процесс их воспитания, устанавливал размер их содержания и т. д. По желанию одного или обоих супругов допускался т. н. «свободный» развод, при этом возможность для обращения в суд оставалась только при наличии их обоюдного согласия. Естественно, что при таком либеральном подходе отсутствовала сама возможность различить «временное половое увлечение» от законных брачных отношений.

По мнению реформаторов, суд, как регулирующая структура, должен был заменить собой институт супружеской и родительской власти, при этом в, казалось бы, стройной системе произошёл неожиданный сбой. Зарегистрированных обращений в судебные инстанции по вопросам «семьи и брака» было крайне мало, что в основном объяснялось крайне низким качеством правосудия, личностью самих судей, так и постановленных ими решений.

Граждане, как это водится, при оформлении семейных отношений проявляли максимально возможную креативность — в материалах судебных дел появились предвестники нынешних брачных контрактов. По одному из таких споров фигурировало брачное соглашение, заключённое между актрисой Яблонской и гражданином Батаевым:

«Мы, нижеподписавшиеся, граждане города Москвы, Батаев, с одной стороны, и Яблонская, с другой стороны, заключили между собой настоящий договор в том, что Батаев обязуется жениться на гр. Яблонской на следующих условиях:

1. В течение недели от 5/П по 12/П должен быть заключён брачный договор в комиссариате.

2. Венчание должно произойти в первых числах февраля 1922 года.

3. Гражданка Яблонская представляет гр. Батаеву полную свободу во всех его действиях как служебных, так и касающихся личной стороны его жизни.

4. Гражданин Батаев гарантирует гражданке Яблонской совместную жизнь до тех пор, пока гр. Яблонская сама не захочет развода.

5. В случае развода гр. Батаев обещает уплатить 1/3 всего наличного своего состояния гр. Яблонской при точном учёте совместно с нею всего состояния.