Зарево - Новицкий Флориан - Страница 41

Нет волн, и нет мелей. Корабли подходят почти к самому берегу. На пляж въезжают бронетранспортеры и танки, задом съезжают в воду, направляясь к открытым воротам трюма, и один за другим исчезают в них. Когда появляются волны, погрузка усложняется. Механик-водитель не видит корабля, не видит ворот трюма. Поэтому он выполняет то, что передает ему командир. Сильные волны затрудняют танкам и бронетранспортерам маневрирование, качают корабль. Иногда приходится повторять попытку въехать в трюм по нескольку раз.

Я надел шлемофон на голову, проверил исправность ларингофонов.

— Механик, слышите меня?

— Слышу!

— Хорошо. Поехали! Я сидел в командирском люке и подсказывал: «Чуть влево, еще, еще. Хорошо, а теперь прямо, еще чуть левее…»

Танк, как огромная черепаха, сполз с песка в воду и, вращая гусеницами, начал приближаться к кораблю. Он реагировал на каждое мое слово. Ехал медленно. Вода едва достигала его башни. Булькала возле клапанов коллектора выхлопных газов. Мы въехали прямо на стальной мостик. Механик прибавил газ, танк вскарабкался вверх, слегка качнулся, как будто потерял равновесие, раздался грохот, и мы оказались в трюме. Механик открыл люк и высунул голову. Привыкнуть к темноте в трюме было трудно. По бокам горели фиолетовые лампочки, однако они отнюдь не улучшали видимости.

Теперь руководство приняли моряки. Они велели проехать еще несколько вперед и остановиться. В это время уже второй танк взбирался на корабль. Места должно было хватить для всех. Мы выключили двигатель и приступили к выполнению других дел. Эти тридцать с лишним тонн надо было укрепить так, чтобы при сильном ветре они не перемещались по трюму. Когда весь трюм заполнился, корабль вышел в море. К берегу подходили другие корабли и забирали очередную технику и следующих людей. Погрузка продолжалась до полуночи. Выстроившись в ряд, корабли под сильной охраной конвоя двинулись в район десантирования. Море засверкало разноцветными огоньками, каждый из которых что-то значил, был определенным сигналом.

Для моряков началась тяжелая ночь, наполненная боевыми вахтами, рапортами, выполнением команд. На корабле раздавались звонки, возгласы, топот ног по трапам. Бойцы на это не реагировали. Только теперь они могли поужинать и подумать об отдыхе. Впереди был трудный день, а может быть, даже и несколько. Надо хорошо выспаться.

Командир корабля, молодой поручник, проводил меня в свою каюту:

— Прошу. Она в вашем распоряжении.

— А вы?

— Сегодня мне не придется спать. Вы видели, что делается на море?

Что ж, это было слишком большое искушение. Я быстро разделся, умылся — ив постель. Какой милый человек этот поручник! Я решил: как только встречу его на берегу, угощу самым лучшим коньяком. С этим твердым решением и уснул.

Вдруг я открыл глаза. В темноте ничего не видно, но чувствую, что куда-то падаю. Схватился руками за край кровати. Однако она перевернулась, и я со всей силой ударился спиной о стену, отскочил от нее и упал на пол. Снова отчаянно хватаюсь за выступающую доску. Постепенно ко мне возвращается чувство реальности: я на корабле, в каюте командира. Над моей головой висела лампочка. Я зажег ее. Каюта раскачивалась во все стороны. На полу лежала груда бумаг и вылетевшие из письменного стола ящики.

Кресла были перевернуты. Я ждал, когда и я присоединюсь к ним. Сомнений не было: на море разыгрался шторм. И какой! Я молниеносно оделся и побежал сначала в десантное отделение, а потом — в трюм. Почти никто из бойцов не спал. Сидели бледные и молчаливые. Несколько человек отдавали дань Нептуну. Несмотря на все, мы были не в самом худшем положении.

Через несколько месяцев я встретил в Гданьске капитана Казимежа Стшелевича. За чашкой кофе мы вспоминали более или менее приятные минуты службы в частях охраны морского побережья. Капитан носит голубой берет уже больше десяти лет, ему есть что вспомнить. Но эти учения запечатлелись в его памяти отчетливее других.

— Знаешь, — говорит он, — сейчас я улыбаюсь, а тогда мне было не до смеха. Вы грузились на корабли, мы были на катере. На нем не очень удобно. Однако бывало и хуже. В открытом море катер начало качать все сильнее и сильнее. Поднялся ветер — состояние не очень приятное. Мы, правда, привыкли к капризам моря, но на этот раз даже моряки просили Прозерпину сжалиться над ними. Наш катер был старого типа: десантное отделение с брезентовым навесом. Время от времени вода добиралась до нас, окатывая с головы до ног. В три часа было уже совсем светло, море успокоилось. Мы поспешили воспользоваться этим: на катере раздался дружный солдатский и матросский храп. Бодрствовал только боцман у руля. Перед нами стояла серьезная задача, и ее надо было выполнить. Высадку десанта начинали мы, а потом уже вы. Поэтому сон был очень нужен.

Одни говорят, что это произошло в пять, другие, что позже. Из сна нас вырвал сильный удар. Когда я открыл глаза, тоже не понял, что происходит, как и ты на корабле, в каюте командира. Вода доходила мне до пояса. В отделении началась суматоха. Каждый любой ценой пытался выбраться наружу. Но это было не так-то легко. Брезентовый навес пропускал воду, а людей нет. Мы снова почувствовали сильный удар, и ручьи воды хлынули опять в отделение. Нос катера стал погружаться все глубже и глубже. Была объявлена тревога. Жизнь людей оказалась в опасности. Нельзя было медлить ни секунды. Вода заливала лицо, мешала дышать. Теперь я могу сказать, что жизнь нам спас командир катера. Фамилии его я не помню, но знаю, что он был боцманом. Когда он проснулся, то тотчас же безошибочно оценил ситуацию. Команда «Полный назад!» является для меня примером самого мудрого решения, которое я когда-либо видел. Катер молниеносно подал назад, выбрасывая из себя фонтаны воды. Моряки выскочили на палубу и обрезали ножами веревки, поддерживающие брезент. Мы увидели голубое небо и солнце.

В то время когда мы боролись с водной стихией, на помощь нам спешил тральщик из эскорта. Он подошел к катеру, бросил трап, и бойцы начали переходить на большую, вызывающую доверие палубу. Волны не сдавались, били изо всех сил по стальным корпусам обоих кораблей, пытаясь разъединить их. Иногда им это удавалось. Борта катера и тральщика на минуту отходили друг от друга, но тут же соединялись вновь. На палубу тральщика мы поднимались по очереди, отделениями. Я стоял у борта катера, когда на трап входил один из бойцов. В этот момент борта разошлись, и он, потеряв равновесие, упал в воду. Однако тут же выплыл на поверхность, и мне удалось втащить его на палубу. Секунду спустя борта снова со скрежетом терлись друг о друга. Я что-то спас бойцу, не знаю только — жизнь или ноги.

Экипаж тральщика угостил нас горячим кофе, мы немного отдохнули. К счастью, был июль, и вода не была такой холодной, как поздней осенью. Хуже всего, когда кто-нибудь наденет спасательный жилет не так, как надо, т. е. опустит его ниже. В этом случае прыжок в воду заканчивается тем, что боец выплывает на поверхность, но вверх ногами. Это выглядит смешно, но прежде всего это опасно.

Времени на отдых у нас было немного: приближалась высадка десанта. К тральщику подошел второй катер. Снова приходится занимать места в тесной каюте и готовиться к бою.

Бойцы недоверчиво поглядывали на новое плавсредство. События часовой давности прочно удерживались в их памяти. Воображение рисовало драматические картины. Опустили трап, но никто не решался первым спускаться на катер. Волны бросали его как скорлупу, перекатывались через палубу. Это были тяжелые минуты, особенно для нас, офицеров. Честно говоря, я не знал, что делать, как реагировать. И тогда появился командир роты. Он посмотрел на бойцов и начал говорить медленно, серьезно, но и с насмешкой в голосе: «Ну что, ребята, струсили? Я знаю, что вы с удовольствием просидели бы на тральщике до конца учений. Я тоже, но мы находимся здесь не для этого. Раз уж мы носим голубые береты, то должны знать, что они служат не только для ухаживания за девушками. На берегу вы гордитесь ими. А здесь? Я первый спускаюсь на катер. Кто не боится, пусть идет за мной».