Цена возвращения (СИ) - Гришин Алексей - Страница 28

Юбер кашлянул.

— Не знаю. Ей пришлось уехать.

— Врешь, — уверенно сказала девочка. — Я знаю, она погибла. Канатоходцы всегда или погибают, или становятся инвалидами. Если мы не идем в больницу, значит, она погибла.

Мужчины переглянулись. А что тут скажешь?

— Да, она погибла. Прости, я соврал. Делала сложный трюк и сорвалась. Успела попросить меня, чтобы о тебе позаботился. Ты не будешь возражать?

Девочка отрицательно замотала головой, потом прижалась щекой к бедру Юбера и заплакала. Тот взял ее на руки, да так и нес до самого дома мамаши Клэптон.

Хозяйка молча пропустила постояльцев с ребенком на руках. Через полчаса постучалась в их комнату. Отметила, что девочка спит в кровати господина.

— Могу я узнать, кто эта юная леди?

— Моя дочь.

— Да? И в каком же возрасте вы ее заделали?

Хотела еще съязвить, но что-то во взгляде юноши ее остановило.

— Завтра утром я принесу свежего молока. Девочек обязательно надо поить молоком.

И, резко повернувшись, ушла. Твердой походкой и с прямой, словно в принципе не способной гнуться спиной.

Только после этого Бабин, до этого пристально разглядывавший в окно дом напротив, отвлекся от своего увлекательного занятия.

— Ты всерьез собираешься в гости к его светлости?

— Сначала — к Шеффердсону. Только что от него прибегали, звали пред ясные очи — мастер желает узнать о наших результатах. Аж на кресле подпрыгивает, это посыльный так сказал. Ох, не терпится мне эту картину увидеть… — Юбер мечтательно закатил глаза. — Но не будем спешить, пусть понервничает, щедрее будет. А уже потом к Дорсету.

— Уверен, что тебе это надо?

Юбер отвел взгляд, вперив его в черный сучок на дощатой стене.

— Случай упускать нельзя. Мы рассчитывали, что для выхода на персону такого масштаба потребуется не меньше года, а тут удача сама плывет в руки. Только сказать кому — за месяц управились! Одно плохо — если разговор не задастся, тебе надо будет уходить и очень быстро.

— Прекрасно! А ты? — В этот раз нарушение субординации было проигнорировано.

— Не знаю. Утром посоветуюсь с умным человеком и в бой. Ну да, как говорит наш друг, бог не выдаст, свинья не съест. Пожелай мне удачи. А пока — спать.

— Э нет. Дорсет — не купец, совсем другого полета птица. От него простым отчетом не отделаешься. Воевал, а значит трупов на своем веку повидал достаточно. Придется ему все подробности, до самой мелочи, растолковывать, чтобы свои денежки получить. Так что слушай и запоминай…

Резиденция контрразведки Островной Империи

Пожилой господин не любил вычурной мебели. Все эти инкрустированные дверцы, точеные ножки и резные завитушки казались ему чем-то глупым, недостойным серьезного человека. В кабинете все должно быть солидно и основательно. Только массивное красное дерево и дуб, символ великой империи. Стол, шкаф, секретер, где помимо сверхважных и сверхсекретных бумаг всегда стояла бутылочка с любимым напитком и такой же массивный стеклянный стакан. Кресла и стулья тяжелые, такие следует не своевольно двигать, а с почтением переставлять.

Тогда и хозяина посетители будут воспринимать соответственно. С уважением и — обязательно! — с толикой страха. Не до дрожи в коленках, разумеется. Хотя иногда и это не повредит. Чтобы по пустякам не беспокоили в ответственные минуты. Такие, как сейчас, когда в руках бокал с ароматным янтарным напитком, созданным из выращенного горцами ячменя, должным образом обработанного и высушенного на терпком торфяном дыму.

Великий напиток в руках великого человека заставляет забыть все мелочное и суетное, уводит мысли к вечному и прекрасному.

Вдруг в приемной раздался грохот, и дверь открылась. Без доклада! Кто⁈

В кабинет широким шагом вошел мужчина средних лет.

— На дом «Годвинсона» поставили сигнал!

Отлично! Работа, на которую ушел почти что год, вышла в завершающую стадию. Но это же не повод!

— И что? Если бы вы не врывались в мой кабинет, как во вражескую крепость, а вошли как приличествует благородному джентльмену, что-то изменилось бы? Где секретарь? Почему без доклада.

— Извините, но тот господин не хотел меня пускать. — Мужчина недоуменно развел руками. Вроде как я не хотел, но что было делать?

Секретарь ворвался с красным пятном на левой скуле и с обнаженной шпагой в руке, готовый разить и карать во славу хозяина кабинета. Ну прям как дети, ей богу. Легким взмахом руки отправил своего подчиненного назад. Мол, рвение увидено и оценено, а сейчас не мешай.

— Ладно, садитесь уже. Но впредь прошу без своеволия, порядок для всех один, — сказано было суровым голосом строгого отца.

— Разумеется, больше — никогда.

Эта часть, если не считать секретарского синяка, была привычной, вроде необходимой увертюры. Не в первый раз и, как обоим было очевидно, не в последний. Теперь следовало переходить к главному.

— Итак?

— На стене таверны «Синий кот» и на парадной двери дома «Годвинсона» появились нарисованные красной краской крестики. Слуги отмывали их все утро.

— То есть галлийцы просигналили, что готовы выйти с ним на связь, — пожилой господин не спрашивал, утверждал. — И будет это, безусловно, наш юный курьер. Как его… де Фле?

— Скорее всего. Во всяком случае, в галлийском посольстве об этом ничего не знают. Очевидно одно — это будет кто-то с самыми широкими и самостоятельными полномочиями.

— Не склеивается! — Господин отпил большой глоток, осторожно выдыхая посмаковал благородный напиток. — Де Фле исчез полтора месяца назад. Чем он занимался это время?

— Есть одно подозрение… но это пока неточно. Впрочем, возьмем — спросим. — Мужчина нахмурился. — Сейчас главное — схватить, не проколоться самим. В общем, не сидим сложа руки, работаем.

— Поправка. Главное — найти, и найти быстро. А вот насчет схватить… я тут подумал… все-таки каким бы доверенным шпионом этот де Сент-Пуант не был, он все равно юнец, почти мальчишка. И это создает для нас любопытные возможности. Гораздо более интересные, чем очередной красиво казненный шпион.

Глава 18

— Стоять! Кто? Куда? Зачем?

Охранник у ворот, ведущих к дому маркиза Дорсета, был огромен, суров и предельно лаконичен.

— Стражник купеческой гильдии Юбер, к его светлости с докладом. По его приглашению, — Юбер предпочел отвечать также кратко — габариты здоровяка не располагали к долгим обсуждениям.

— Сдать шпагу, идти медленно, руки держать на виду.

Желания пошутить, мол, не следует ли их вообще поднять, или сложить за спиной, словно тюремному узнику, не возникло — этот серьезный мужчина мог запросто ухватится за дельную мысль.

Прошли в пустующий дом. Ни семенящих шагов слуг, ни шуршания платьев, ни детского топота и криков. Пусто здесь. И стыло, несмотря на влажную духоту апрельского вечера. Вообще нет никого.

— По лестнице наверх и направо, в кабинет.

— Я знаю, где кабинет, — уточнил Юбер.

— Неважно. Я сопровождаю до того момента, пока господин маркиз тебя опознает. Или не опознает.

Уточнять, что произойдет в этом случае, не захотелось.

Маркиз сидел, развалившись в глубоком кресле у разожженного камина. Нога на ногу, у правой руки маленький столик, на который удобно ставить бутылку и широкий граненый бокал.

В вечернем полумраке лица не разглядеть, одетый во все черное хозяин дома на фоне светлой обивки зала казался густой мрачной тенью.

— Ты? — ледяным тоном задал он не очень логичный вопрос.

— Я, — Юбер не решился уточнять, кто именно.

— Вон там, на каминной полке, все, что нужно. Зажги свечи.

Дрожащий свет озарил комнату. Светлую, аккуратную, без единого следа крови. Именно здесь неделю назад лежали детские тела. Запомнились чистые лица и мерзкий металлический запах.

— Ты иди, — это было сказано охраннику. — А ты садись. Вот в это кресло — маркиз указал на соседнее. — Выпьешь что-нибудь? Рекомендую, у нас горцы делают. — Он протянул бутылку с янтарной тягучей жидкостью. — Отлично мозги прочищает.