Хозяин бабочек (ЛП) - Олейник Тата - Страница 12

— Поздравляю, — кивнула Ева.

— Это, конечно не такой серьезный феод, как «Ка-Труа», но в нашей власти заняться его расширением.

— Для чего вам нужно много воинской славы, — сказала Ева, — поэтому вы в Таосань.

— Пани София, как всегда, мыслит весьма ясно. Думаю, мы выяснили наше положение и засим откланиваюсь.

Откланиваться он, впрочем, не стал, просто ушел.

— Ну, и хорошо, — сказал Акимыч, — я лично рад, что не придется от фиолетовых по болотам прятаться.

— Почему-то у меня такое ощущение, — сказала Ева, — что меня повозили мордой вот по этому песку.

— Просто вы с Нимом не любите себя дураками чувствовать. С Хохеном действительно глупо получилось.

— А ты, можно подумать, любишь, — сказал я.

— Да я так-то привык. Дурак, так дурак, зато все вокруг умные, мне же лучше — можно с умными людьми общаться. А вы — страдайте!

Изрекши этот парадокс, Акимыч страшно развеселился и швырнул в воду камушек. Блинчиков пятнадцать получилось.

Тренировки игогушки ни к какому видимому успеху не приводили. Игогушка исправно делал пять-шесть плевков, после чего устраивал забастовку. С червяками он расправлялся на ура, а вот кузнечик лягушонку оказался не по зубам — жесткий хитиновый панцирь защитил членистоногое. Игогушка даже не возражал против того, чтобы плеваться на угрожающе занесенный над ним палец Акимыча, после чего Акимыч говорил: «Прямо жжет!» и вытирал палец о траву. Мы отломали веточку размером с лягушонка, чтобы проверить — растет ли он, но нет, лягушонок как был в два ногтя длиной, таким и оставался.

Мы теперь все время торчали на арахисовом поле, разумно не показываясь в городе. И делать там нам было абсолютно нечего — я даже травничество от скуки до восьми прокачал, только низкоуровневой травы здесь почти не росло, особо не разойдешься. Ева вообще большую часть времени проводила в реале: прилежно изучала карты Камито и Учгура, механику локальных событий и сложные политические взаимоотношения на Таосань. Она пыталась делиться с нами этими важными сведениями за ужином, но под рассказы о том, как государыня Юй по очереди изничтожала всех пятнадцать верховных министров, мы с Акимычем начинали быстро клевать носом. Нет, я понимаю, что все это очень важно и нужно, но как же хорошо, что для этого у нас есть Ева!

Речные Крабы слегка приросли численностью, даже какие-то игроки поставили свои палатки на арахисовом поле, но никаких других изменений не воспоследовало. Когда мы в очередной раз обучали лягушонка атаковать жирную изумрудную гусеницу, к Сакаяме прибыл гонец с указом, привязанным на конце копья. Гонец скакал из города с такой скоростью, что мы не успели отреагировать — нас с Акимычем лошадь столкнула в канаву, а, когда мы оттуда, трясясь и ругаясь, вылезли, то на дороге вместо игогушки нашелся лишь комочек влажной пыли. Я сперва запаниковал, но потом увидел, что навык на панели снова приобрел статус активного.

— Ты думаешь, это тот же самый? — спросил Акимыч, глядя на лягушонка.

— Сто процентов, — ответил я. — Видишь, у него на брюшке черное — это он в евины чернила залез утром.

— Ты все же следи за ним, может, он сейчас кучу опыта потерял, мы же не знаем.

— Что-то мне кажется, — сказал, я пряча лягушонка в карман, — что это такая же ерунда, как и все прочие мои навыки.

Обратная от монастыря сторона горы была совершенно заросшей. Никаких тропинок и дорожек тут не имелось, лишь кое-где поросший кустарниками крутой склон образовывал небольшие каменистые площадки, на которых можно было отдышаться и оглядеться. Где-то через час восхождения я сдался и сел посреди одной из таких площадок.

— Уважаемая О-Кицу, — крикнул я, — вы же наверняка меня видите или чувствуете! Не могли бы вы со мной встретиться? У меня есть сушеный тунец, из которого можно наделать много-много вкусной тунцовой стружки.

Сказав это, я встал на руки и начал прыгать на них по площадке. Ловко, как настоящий акробат.

— Не поможет, — сказал я на втором круге. — Если вы хотите так с меня шапку снять, то она на ушах застряла.

— Нужна мне эта твоя шапка, — сказала О-Кицу, выдвигаясь из камня. — Ты для меня что в шапке, что без шапки — жалкий кусок конского навоза.

— Ага, — сказал я, делая какое-то уж совсем немыслимое сальто. — Пжалста, не надо, меня сейчас вырвет!

После чего меня с силой приложило задом о валун, на котором я остался сидеть, пытаясь отдышаться.

— Тунца-то отдай, — сказала ведьма.

Я вынул из инвентаря две рыбины, сунул их в костлявые когтистые лапы.

— Плохо просушен, — сказала О-Кицу, обнюхивая тунцов. — завонять может.

— Друг сушил, у него пока кулинария не очень прокачана.

— Зачем приполз-то, червяк?

— У меня к вам два вопроса, — сказал я.

— По рыбе за вопрос? Дороговато ты ценишь своих тунцов, мальчик.

— У меня просто больше ничего нет. Хотите еще батистовую рубашку?

— Давай.

Ведьма встряхнула рубашку и скептически ее оглядела.

— Где же такое непотребство шьют? — спросила она, — по брюху широко, по подолу коротко, по рукавам узко. Ладно, на подтычки пущу.

Я решил не уточнять что такое «подтычки». Меньше знаешь, крепче спишь.

— Давай свои дурацкие вопросы. Захочу отвечу, захочу с горы спущу. Понял?

— Понял, — ответил я, с грустью оглядывая жесткий склон поросший кустарником, и достал из кармана игогушку.

— И что это? Это ты мне тоже на обед принес?

— Нет, — сказал я, — это мой последний навык. Я не знаю что с ним делать, сколько я его не тренирую, он не растет и не жрет ничего.

Ведьма погладила пальцами свой зуб.

— Ты мне не ответил на вопрос. Я спросила, что это?

— Лягушка, игогушка точнее.

— А ты — дурак, мужик и ходячий мешок с костями, Нимис Динкан. Давай второй вопрос.

— А что с первым?

— А на первый я ответила. Будешь спорить — улетишь с горы.

Я решил не спорить. Все равно я так-то ничего хорошего от этой встречи изначально не ждал, но нужно было убедиться.

— Второй вопрос вам, наверное, совсем не понравится, не сердитесь на меня пожалуйста. Вы же живете очень очень долго, — это не вопрос! — и мне показалось, что, когда мы встречались в прошлый раз, вы узнали имя «Владыка Хохен».

Я ожидал, что ведьма разъярится и выкинет что-то несусветное, но она продолжала стоять, слегка просвечивая и смотрела на меня своими жуткими глазами.

— Мне очень нужно узнать, где он родился!

Тут я понял, что ведьма смотрит вовсе не на меня, а на мое плечо, на котором сидит оранжевая бабочка. Какое-то время мы молчали. Все трое.

— Ишь как хитро-то закручено, — наконец сказала О-Кицу. — Ну, так хитро я и скажу. Жил один прорицатель, часто в воду смотрел, многое видел. Призвал его к себе князь и сказал: «Лжепрорицателей я привязываю к быстрому коню и пускаю коня в галоп по горам. Истинных прорицателей награждаю яшмой и нефритом. Скажи мне, что тебя сегодня ждет?»

— Ну, это просто, — сказал я.

Старая О-Кицу молчала.

— Прорицателю нужно сказать, что его привяжут к лошади и тогда… нет, нет… ему нужно сказать, что его осыплют яшмой… нет, про яшму точно нельзя… Погодите, я сейчас соображу.

— Ну ты соображай, соображай, — ласково сказала О-Кицу и всосалась в скалу — последними исчезли тунцовые хвосты.

Сколько я потом ни бегал по площадке, ни звал, ни колотил кулаками по камню, никто мне не ответил. И бабочка тоже куда-то делась.

Глава 7

Километра за два до лагеря, там, где дорога изгибалась под крутым углом и густо заросла по сторонам растопыренным зеленым кустарником, сидел Акимыч. Если точнее, то он скорчился в канаве под дорожной насыпью, в образовавшейся пещерке.

— Ты чего там делаешь? — спросил я.

— Быстро прыгай сюда!

— Зачем?

— Да не стой ты столбом!

Тут мир раскололся, сильно запахло паленым и меня пронесло лицом по песку, ломая нос. Акимыч выскочил на дорогу, схватил меня под мышки, и мы кубарем скатились с ним под насыпь, козырьком выступавшую над углублением в земле.