"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 48

Длинный стол в общинном доме был занят с одной лишь стороны. Жители селения теснились, стараясь дотянуться до глиняных блюд с солеными ржаными лепешками – поминальной еды, хлеба жизни, политого горючими слезами безвременной гибели. Неуместно вкушать лакомства, когда мудрый, отважный Толмай в последний раз делит пищу со своими родичами. И заря не успеет зардеться, как он уже будет восседать рядом с богами, за иным столом.

Ингри, не утирая текущих по щекам слез, глядели на своего вождя, лежащего возле стола на склоненном ложе. Урхо, по единодушному согласию ставший новым большаком, то и дело отламывал от лежащей перед ним лепешки куски, проводил ими по губам отца и затем отправлял себе в рот, чтобы дух кушанья попадал к возлежащему во главе стола Толмаю. Лишь идолы главных богов ингри – рогатый Хирва, синеокая Видяна и крылатый, птицеголовый Варма – бесстрастно глядели на проводы вождя в иной мир. Сколько они их перевидали, не сосчитать…

Вторая сторона стола прощальной тризны была пуста. Места там предназначались для царевича Аюра и его людей из Арьялы. Однако время шло – но никто из них так и не переступил порога общинного дома.

Старейшины, говоря медленно, нараспев, вспоминали деяния славного Толмая, восхваляя доброту богов, пославших им такого сородича и вождя, и печалясь, что он ушел в Дом Дедов столь рано.

Когда старики наконец сказали все, что желали, к отцу подошел ждавший у дверей Учай.

– Старейшины и сородичи, – начал он негромко, так что присутствующим в скорбном чертоге пришлось умолкнуть, чтобы услышать его речь. – Не мне тщиться одолеть красноречием тех, кто знал моего отца сызмальства. Я не скажу чего-либо нового, повторив, как он был храбр, справедлив, как почитали его ингри и в нашем селении, и в прочих землях. А потому я обращусь не к вам и даже не к богам – с ними скорее ведуны сыщут общий язык… Я обращаюсь к ним. – В голосе Учая внезапно полыхнула ярость. – К ним!

Он ткнул пальцем в пустые места за длинным столом.

– Разве мы плохо вас приняли? – выкрикнул он. – Разве мы таили коварство? Разве мой отец не поплатился жизнью, защищая вашего царевича? Неужели же он не заслужил почтения хотя бы в час общей скорби?!

Родичи отвечали ему угрюмым молчанием.

– Совсем недавно за этим столом царевич Аюр величал моего отца своей правой рукой. И что же? Теперь он забыл об этом? Теперь ему не нужна рука? Мы для него – лесные звери, и больше никто!

Он обвел свирепым взглядом закипающих от гнева ингри.

– И потому я спрашиваю – угодна ли богам клятва, принесенная Толмаем?

– Нет! – взревели сородичи.

– Чужаки желают извести нас! – завопил Учай. – Скорлупа, подаренная отцу, была зачарована! Это из-за нее лучший из охотников погиб в поединке со зверем! А потом, желая унизить наш род, арьяльцы вручили мне вот это!

Он выдернул из висевшей на плече торбы позорный беличий плащ и потряс им в воздухе.

– Вот он – дар чужаков на тризну нашего вождя!

Общинный дом наполнился возмущенными возгласами.

– Быть может, я глуп и чего-то не понимаю? – выкрикнул Учай, обращаясь к пустым местам за столом. – Молчите? О нет, вы даже не молчите! Всякий, кто пожелает, может выйти за околицу и услышать своими ушами – они поют и смеются! Им нет дела до нашей боли. Они желают ехать охотиться дальше. Что ж, им будет охота! Клянусь, отец отправится в Дом Дедов не один!

– Постой, – вмешался Урхо. – Отец стремился к союзу с Арьялой! Он не пожелал бы мести…

– И я не хочу ее, – прошипел Учай. – Я желаю только справедливости!

Глава 3

Медвежий край

Чем дальше продвигался на север отряд царевича, тем гуще становились сосновые леса, тем больше попадалось озер с заболоченными берегами и покрытых серым мхом скал, в полном беспорядке торчащих из земли. Вот теперь Аюр узнал, что такое по-настоящему дикие земли. Посланные вперед дозорные то и дело возвращались, говоря, что путь закрыт необозримыми завалами буреломного леса. Ругаясь на чем свет стоит, приходилось возвращаться, искать обходные пути, иногда двигаясь какими-то едва хожеными звериными тропами. Наконец Учай вывел охотников к студеной лесной речке и объявил, что теперь основные трудности позади – надо лишь следовать вверх по течению, и речка приведет их прямо в медвежий край.

Задумчивые мамонты неспешно побрели вдоль реки, подминая под себя подлесок и производя столько треска, что окрестное зверье разбегалось без оглядки при одном приближении Аюра и его людей. Но, останавливаясь на ночлег, мохначи умудрялись набить зайцев, наловить рыбы и набрать грибов, которые лично они с удовольствием ели, даже не обжарив на огне. Царевича такая пища ничуть не радовала, но он тешил себя мыслями, что, лишь преодолевая трудности, юноша становится мужчиной. А вернувшись с богатой добычей в столицу, он, закаленный испытаниями, без труда докажет сверстникам и красавицам двора, что он достойный сын великого отца.

Аюр то и дело жалел, что оставил в острожке чудовищного секача, чтобы чучельник воссоздал зверя во всей его грозной красе. Ему страстно хотелось вновь и вновь видеть это порождение темной Бездны. В голове Аюра уже созрела прекрасная мысль – по возвращении велеть мастеру-чеканщику изобразить его добычу на золоченом щите, который будут нести перед ним, когда наступит его час взойти на трон. Чтобы каждый знал, сколь отважен и силен молодой повелитель!

За дни пути недавняя охота приобрела в его памяти вполне законченный вид. Конечно же, докучливые помощники мешали ему как могли. Сперва царевичу не давал выстрелить туповатый вождь ингри, который выскочил перед зверем, красуясь своим геройством, за что и поплатился. Но несмотря на его потуги, а также на крайне неуместную и подозрительную попытку Ширама отобрать его добычу, единственный выстрел Аюра был безупречен. Этот поразительный выстрел войдет в легенды, твердили ему Джериш и прочие арии, и Аюр был с ними совершенно согласен. Что касается накха, его мнения никто не спрашивал, а сам он хранил на этот счет молчание. За все дни, прошедшие после их неприятного разговора, они едва ли перекинулись парой слов.

Идти пришлось значительно дольше, чем утверждал младший сын старейшины. Впрочем, по тем лесным тропам, где сам бы он пролез, подобно юркой кунице, ни мамонтам, ни ездовым лосям было не протиснуться. Теперь они шли вдоль ручья и были вынуждены петлять вместе с ним.

И вот наконец на пятый день впереди замаячили угрюмые скалы, стеной вставшие над лесом и закрывшие край неба. Студеный, как талый лед, ручей обмелел и зашумел, перекатываясь по камням.

– Вам туда, – указывая на тонкую полоску берега в разломе скал, проговорил Учай.

– А ты? – настороженно спросил Ширам.

– Там чужая земля, – замотал головой молодой охотник. – Никто у нас не пойдет в чужую землю.

– Царевич хорошо наградит тебя.

– Зачем? Даже если я пойду с вами, какой в том прок? Я никогда не бывал в тех местах.

– А как же медведь? Где ты видел медведя?

– Я видел его лишь однажды – издалека. Он ловил рыбу под водопадом, у скал. А потом я находил его след…

Учай покачал головой и показал руками – какой.

– Очень большой зверь! А еще я слышал рев. Ни одна буря не ревет так страшно!

– Так что же ты теперь, в обратный путь? – спросил Ширам.

– Да.

– И не боишься один?

– Я пройду. Прежде уже ходил.

– Погоди! Царевич наверняка пожелает наградить тебя за помощь.

Беловолосый охотник помотал головой.

– То, что я сейчас делаю, – мой долг перед отцом. Благодарности и наград мне не надо…

Ширам пожал плечами и направился к мамонту Аюра.

– А я б его не отпускал, – пробормотал Дакша, глядя в спину удаляющемуся ингри. – Что, если парень решил завести нас на край земного диска? Он ведь определенно уже где-то рядом…

– Нет, – услышав его слова, возразил Хаста. – Если бы за этими скалами был край земли, река бы текла не оттуда, а туда.