Дитя короля (СИ) - Билык Диана - Страница 46

С усилием воли получается хлопнуть ресницами, но остальное тело остается в параличе. Дара, стой! Услышь меня… ведь я не могу без тебя. Говорить о любви не сложно, тяжелее нести ее под сердцем.

Девушка оборачивается напоследок и горько бросает:

— Я думала, что ты другой. Я, наверное, слишком сильно этого хотела…

И уходит, хлопнув дверью.

Глава 58. Дара

Да, я сорвалась. Да, я ревновала. Почему? Сама не знаю, но неприятно было представлять, как Эмилиан вторгается в тело дамы в малиновом.

Ух! Меня аж корчило от этой мысли.

Осознавать, что Марьян трахал всех баб подряд мне было не больно, я просто старалась об этом не думать и вести себя тихо, чтобы меня не коснулся его гнев, хотя все равно получала за всех «неправильных женщин», как он любил их называть, разрывая меня яростью.

От воспоминаний резко темнеет в глазах. Кажется, что фантомная боль в паху вернулась: сжимает меня, крутит, лишает возможности дышать и двигаться.

Я бросаюсь к бортику, успев выставить перед большим животом руки, чтобы не ударить ребенка. Меня рвет горечью, плечи и спина трещат от драконьей силы, а голова кружится и норовит утащить в темные воды.

Нужно успокоиться. Я осознаю, что накрутила себя зря, обидела Эмилиана ни за что, а ведь ему еще хуже. Пока я мечтала о легком освобождении от мужа в виде случайной смерти, король искал меня, любил, ждал. И сейчас любит и ждет, несмотря на мою холодность и пустые претензии. Он ведь не виноват, что его брат так поступал со мной! Он не должен отвечать за другого, но отвечает, потому что слишком похож на Марьяна. Но это же только внешне! Не могу же я быть настолько глупа, что не вижу разницы? Так почему же сердце не подпускает его? Неужели Древние ошиблись и определили стигму не на ту пару? А еще меня давно мучает вопрос: откуда Эмилиан знал, что у него есть истинная пара?

Но я не хочу и не буду его подозревать — это жестоко!

Эмилиан чистый, честный, ласковый и сдержанный.

И пользовался услугами куртизанок! Будто кто-то подсказывает. А-а-а… Стискиваю кулаки и стукаю по бортику со всей силы. Дерево трещит от напряжения. Почему от мысли об этой дамочке в розовом у меня искра в груди начинает беситься: сводит с ума, усиливает в стократ мои Стихии? Или это воздержание, и я просто хочу расслабиться, позволить Эмилиану больше? Или я снова во власти иллюзий?

— Все в порядке, асмана Дарайна? — стальной мужской голос пролетает над головой, и сильная рука опускается на плечо.

Я резко наклоняюсь, смыкаю глаза, потому что боюсь раскрыть свою сущность. Знаю, что сейчас мой дракон на грани, и зрачки сузились, а в радужках появились блики огня. Когда это происходит, я вижу очень четко и далеко, поначалу едва не слепла, а позже стала привыкать и даже пользоваться. Особенно в темноте. Но если кто-то увидит меня такой, нас всех накажут, а я не могу так подставить Эмилиана. И сына. Я буду сильной и затолкаю сейчас свою голодную драконицу поглубже.

Приподнимаюсь, медленно выдыхаю, тушу внутренний пожар усилием воли, смаргиваю и поворачиваю голову к говорившему.

Светлые зеленоватые глаза кажутся мне знакомыми. Очень отдаленно, очень смутно. Пшенично-русые волосы завязаны в небрежный пучок, на висках висят длинные слегка закрученные и растрепанные пряди. Мужчина с аккуратной бородкой и усами. А еще из-под этой рыжевато-русой растительности выглядывает коварная ухмылка и сверкают белоснежные зубы. Это ведь тот самый ректор, что пришел с куртизанкой? Или я обозналась? На ужине его не было, а дамочка в малиновом пела, какой важный у нее спутник: весь в делах, даже на отдыхе не может не решать проблемы Академии. Я не уточняла, каким образом он с корабля это делает, но не удивлюсь, что у магов есть свои волшебные гаджеты для связи. Зачем ялмезсцам мобильная связь или технологии, если у них есть магия? Хотя предметы быта мало чем отличаются от земных, механика тоже есть, даже дизельные генераторы встречаются. Та же Земля, только с монстрами и нелепыми традициями и дурными законами.

— Дарайна? — повторяет Айвер, сильнее сжимая мое плечо.

Я боюсь, что он почувствует жар моего тела, что опустит глаза и заметит огненные разломы сквозь тонкую ткань, но внезапно его веки прикрываются, всего на миг, черный зрачок сужается, а зеленоватая радужка наполняется золотом. Мужчина моргает, и все исчезает, будто мне привиделось.

— Я в порядке, просто не люблю рыбу, — боязливо шепчу, пытаюсь скинуть его клешню со своего плеча и отступить подальше, но он опасно приближается и наклоняется, а я сжимаюсь от его роста и мощи. Ректор кажется не таким высоким, как Эмилиан, но под белоснежной рубашкой от каждого движения заметно играют и выпирают мускулы. Широкие ноздри мужчины вздрагивают, а губы смыкаются в тонкую линию. Принюхивается?

— Потому решила покормить ее? — он пристально следит за моим взглядом, изучает лицо, а мне от страха хочется сбежать. Где мой король? Он уже должен был прийти в себя, почему не вышел? Ах, да, я же его обидела.

Киваю и с облегчением выдыхаю, когда мужчина все-таки отпускает меня и отходит к борту корабля. Показывает на растущий серп месяца.

— Говорят, что через двадцать лет будет Жатва: магия уже начала иссякать из Эфира. Ученые и маги просчитали, что, если никаких особых перебоев не случится, мир сможет продержаться еще пару десятков лет без подпитки, а потом нужна будет жертва. Представь, что очередь падет на Эмилиана.

— Что вы имеете в виду? — в горле дерет, от этого мой голос совсем тихий и скрипучий. Накрываю ладонью горло и откашливаюсь.

Ректор озирается с коварной улыбкой, светлый хвост хлопает по плечу, а потом холодный прищур впивается в мое лицо.

— Я здесь один. Почему «вы»?

Нельзя, чтобы кто-то догадался, что я с Земли, только у нас есть особенность в языке умножать, чтобы отдалить.

— Это оговорка, — поправляю быстро себя и помятую юбку. Приподнимаю голову и снова вздрагиваю от пронзающего взгляда. Он же архимаг, вдруг видит то, что другие не могут? А я тут пытаюсь увильнуть: — Что ты имеешь в виду?

— Что твоего жениха, а на то время мужа, могут выбрать Стихии, и он умрет ради спасения жителей планеты. Хотя он раньше может умереть из-за нечисти, с которой он борется, но тебе ведь все равно. Я прав?

Провоцирует? Почему он так щурится и поглядывает, будто хочет просканировать на правду и ложь? Да и откуда мужчина знает, что я чувствую? Кто ты такой, Айвер?

Я не знаю, что ответить. Сердце не сжимается, не подсказывает, в голове вместо мыслей — полный фарш эмоций и страхов. Что будет, если моего короля выберут в жертву ради спасения мира? Я должна знать, мне хочется знать, что со мной будет? Буду ли я страдать, мучиться, гореть по нему, тосковать? Ну же! Как мне это понять?

Мужчина еще сильнее щурится, пряча зелень глаз за ресницами, а потом опускает многозначительный взгляд на мой живот. Я с опаской отхожу дальше и, уперевшись ягодицами в стенку корабля, прикрываю ребенка ладонями.

— А если жребий падет на твоего сына? — шевелятся губы мага, а меня накрывает беззвучным куполом.

Сердце начинает стучать под горлом. Нет. Только не сына. Только не его! Я сделаю все, чтобы этого не допустить.

Плечи расширяются, спину рвет от желания выпустить крылья. Я сжимаю кулаки и отворачиваюсь, чтобы спрятать полыхающие глаза. Паника душит, сдавливает своими лапами и вот-вот обречет нас с Эмилианом на гибель.

— Дара, иди к нему, пока есть время, — вдруг шепчет мягкий голос над плечом. Ласковая рука опускается на голову, поглаживает по волосам. Эти прикосновения какие-то сладкие, теплые, успокаивающие, будто архимаг, как Ри, вытаскивает из меня тревоги и печали. — Мы придумаем, как защитить твоего сына. Сейчас нужно принять Эмилиана, а ты еще на перепутье. Не думай о прошлом, смотри в будущее.

Я кошусь через плечо на загадочного ректора, а он улыбается и не скрывает узкий зрачок драконьей сущности.

— Мы все связаны тайнами, Дарайна. Не бойся меня, я тебе не враг, — он вдруг поворачивает меня к себе, проводит ладонью по щеке. Очень нежно и осторожно, отчего меня прошивает трепетом. — Как же ты выросла, сестренка, — шепчет он едва слышно, а за его спиной, как монстр, вырастает высокая фигура Эмилиана.