Дитя короля (СИ) - Билык Диана - Страница 32

— Дара! — ревет он зверем, хватаясь за лицо. — Ты что творишь?! — я отползаю еще дальше, пока не упираюсь в деревянное изголовье.

— Не подходи ко мне! — вскрикиваю пронзительно. — Ты мне жизнь искалечил, Марьян, не притрагивайся!

— Это я — Эмилиан, — мужчина говорит спокойное, будто пытается притупить мое внимание, опускается на колени, наклоняет голову, чтобы казаться ниже, тянет ко мне дрожащую ладонь, но она в крови.

Я снова кричу, срывая голос, а потом падаю в липкую черноту.

Выныриваю на свет, когда небо в окне покоев окрашивается алым, а лучи солнца рассекают сизое небо и прогоняют ночное светило за горизонт.

— Дара? — шепчет знакомый голос. — Ты как?

— Что случилось? — приснилось? Пытаюсь восстановить в голове вчерашний день, но память покрыта черным туманом. — У меня был такой сон реальный, мурашки по коже.

— Ты упала в обморок, — хозяин голоса пытается меня обнять. — Ты помнишь?

Повернувшись в постели, я смотрю в лицо мужчины, пытаюсь его узнать, но мне становится снова страшно, до панического ужаса и мушек перед глазами. Отталкиваюсь, чтобы избежать объятий, прячу лицо в ладонях. Я знаю, что этот человек важен для меня, но боюсь и задыхаюсь от паники.

— Что-то не так… Я не понимаю, — всхлипнув, сползаю с кровати и убегаю в купальню, где забиваюсь в угол. Меня колотит, холодный пот катится по спине, режет застывшими льдинками кожу, пальцы дубеют, а в груди будто лава кипит. Закрываю глаза и вижу Марьяна: его косую улыбку, шрам на брови, серо-голубой голодный взгляд.

— Дара, — и слышу его голос! Не хочу, это невыносимо, не хочу к нему снова.

— Уходи прочь! Прочь!

— Мрак тебя раздери на части, брат… — шепчет голос Марьяна.

Меня сдавливают сильные руки, заставляют подняться, почти ломают ребра. Я брыкаюсь, отталкиваюсь, пока обессиленно не падаю на широкую грудь. Вокруг нас летают иглы льда и беснуется пламя. Оно обжигает моего врага, выедает его плоть на лице, руках, груди.

— Прости меня, — говорит Марьян, и я застываю оглушенной птицей в клети его рук. Широкая ладонь опускается на лоб, короткий импульс впивается в виски, и я не могу руководить своим телом — будто парализованная избитая жертва.

Звуки исчезают, свет то вспыхивает, то гаснет над головой, пока не растекается на широком потолке сероватым молоком.

Только ужас никуда не уходит: стоит перед глазами в образе мужа, который…

— Я вернусь за тобой, Да-а-ара…

— Не-е-ет, ты же умер! — я помню. Умер. Как, не знаю, но уверена!

— Я вернусь с того света и сведу тебя с ума-а-а, — его ехидный голос врастает под кожу, травит, ломает каждую косточку, заставляет кричать, вертеться в мокрой постели, рвать все, что попадается под руки.

Сколько проходит времени в этой агонии, мне сложно сказать, но тишина, спасительная тишина, приходит тогда, когда у меня не хватает уже сил сопротивляться. Будто из остывших губ вылетает последняя ниточка теплого дыхания, и я умираю. Позволяю монстру издеваться, путать мысли, влезать в меня. Разрушать.

Я должна сопротивляться, но не могу.

— Месс, что с ней? — голос Марьяна всегда рядом, не уходит, не исчезает. Из-за этого я, даже очнувшись, не открываю глаза. Лежу, как камень, и боюсь пошевелиться.

— Рецидив, Эмилиан, — отвечает кто-то мягко. Этот голос приятный, он меня не пугает. — Она так просто от Мариана не вылечится, — озвученное имя заставляет меня вздрогнуть и сжать кулаки. Под пальцами трещит мокрая ткань, но я не открываю глаза, слушаю дальше: — Искра дракона не раскрылась: перегрузила психику, накалила магию в ее теле, а потом все это выплеснулось в ужас. Хорошо, если Дара вообще хоть что-то вспомнит. Твой отец…

— Не сейчас, Месс, — перебивает мой враг. — Мы должны ей помочь, не нужно прошлое ворошить. Найди руны, найди способ, делай все, что можешь! Умоляю!

— Конечно, асман, я сделаю все, что в моих силах. Но, Эмилиан, в таком состоянии ей лучше не ехать на свадьбу…

И враг перебивает яростным шепотом:

— Ты же знаешь, что мы должны там быть. Элионс и Мэмфрис в стадии холодной войны, а нам нужны маги. Нужно сделать невозможное, но поднять девушку на ноги. Ради меня, Месс! Ради страны! Ради наследника…

— У Дары еще две стихии не раскрыты, это рискованно, Эмилиан! Послушай старика.

Эмилиан? Эмилиан… Кто это?

И о каком наследнике речь?

Глава 43. Эмилиан

— Поспи, — говорит Месс, похлопывая меня по плечу. — Это может затянуться на долгие часы.

Я знаю, что он собирается еще сказать, даже сухой рот приоткрывает, но не хочу это слышать, потому приподнимаю ладонь с приказом молчать.

Да, подписать себе смертный приговор было не трудно, только бы теперь Дару с ребенком спрятать и уберечь. Все остальное меня не волнует. Но… пока мои тайны не раскрылись, пока не прошел срок стигмы, пока есть еще надежда, нужно бороться. И я не сдамся!

Я ведь знал, на что иду. Я видел, что Дара очарована магией, что память о Мариане внезапно и искусственно отступила. Потому она так же жестоко быстро вернулась и забрала меня у невесты. Те крупицы, что удалось мне посеять в ее воспоминаниях. Те события, что мы прожили вместе, стерлись одним импульсом магии. А был ли я в ее сердце? Скорее всего, нет, потому что глубокая настоящая любовь не забывается.

И никогда не буду. Значит, должен принять решение и спасти сына, все остальное — совсем незначительное.

Советник уходит, а я долго стою у кровати и смотрю на вытянутую под тонкой простыней невесту. Она во сне такая красивая, нежная, хрупкая. Хочется прикоснуться к гладкой коже, перебрать ее мягкие волосы, очертить линию острой скулы, но нельзя. Месс запретил. Сказал, что это может спровоцировать всплеск спящего дара, вызвать новую волну ужаса, а сейчас это очень опасно. Вторая стихия — воздух — застряла в магическом сердце Дарайны, и теперь женщина и ребенок в опасности. Мы называем это сердце — сан’ю, у драконов — искра, у эльфов — ассаха, а орки пользуются простым словом — сплетение, но суть одна — это тот сосуд, что хранит в нас магию и связывает с Эфиром.

Четыре руны по углам кровати растягивают над постелью мерцающий серебром полог. Он погружает Дару в глубокий сон, расслабляет мышцы и избавляет от страданий. Да, игры иллюзий — страшная штука, а если эти фантомы еще и приносят старые страхи — они могут убивать. Такое насылать могут только сильные маги и снимать тоже.

Видеть фантомы и лечить зараженного иллюзиями может только архимаг, но и то не всегда, а вызывать сейчас ректора из академии мне совсем не хочется. Нельзя. Это будет крах всему. Но и разобраться, как распутать этот клубок страхов моей невесты я тоже не могу. Месс говорит, что здесь не только старые воспоминания, по окрасу сан’ю он увидел, что на Дарайну что-то воздействует.

Когда мы были в беседке, я увидел, как девушка меняется в лице, как ее пальцы втягивают в себя яркий синий свет и выстреливают в меня льдистыми кинжалами. От шока я не мог понять, что делать, невеста будто сошла с ума. Пришлось парализовать ее заклинанием и отнести в замок.

Иду в купальню, чтобы не искушаться и не смотреть на Дарайну. Смою с себя печаль последних дней и тогда отдохну на диванчике в углу покоев.

Несколько минут дремлю, окунувшись в ванну, а потом набрасываю на плечи халат и тихо-тихо выхожу назад в комнату. И цепенею. Дары нет в спальне! Дверь распахнута, охрана лежит крест-накрест с пробитой льдом грудью. По полу разливается кровь, под ногами хрустит иней.

Бегу по коридору, куда тянется синий след магии, и в холле вылетаю на лестницу.

Дара мчит к выходу, через большую залу, и около двери оборачивается. Ее глаза сияют огнем безумия, она растягивает губы в незнакомой мне улыбке и машет рукой. Прощается.

— Ты не посадишь меня в клетку, Марьян! — кричит она и замахивается. — Ты будешь страдать! Я тебе обещаю.

Успеваю присесть и спрятаться за перилами от летящего в меня магического клубка. Иглы льда пролетают над головой, пронзают дерево и застревают в перекладинах лестницы. Одна игла впивается в плечо, вторая рассекает щеку, почти в том же месте, где только-только затянулась прошлая рана. Я поднимаю голову и ужасаюсь большому «ежу» в метре надо мной. Массивные куски льда вошли в каменную стену, как в тонкую ткань.