Тафгай 7 (СИ) - Порошин Влад - Страница 34

— И вы, Большой Таф, — улыбнулся, словно кот объевшийся сметаны калифорнийский бизнесмен. — У вас сейчас 141 очко по системе гол плюс пас, а лучший результат в сезоне за всю историю НХЛ принадлежит Филу Эспозито — 152 очка. У вас будет рекорд — это есть очень корошо.

— Что он сказал? — Дернул меня за рукав Старовойтов. — Чему радуется этот буржуй недорезанный?

— Знакомством с вами радуется, — совершено серьёзным тоном прошептал я. — Если вы гарантируете, что в команде будут ранее перечисленные звёзды, то вы — один из самых сильнейших спортивных функционеров в мире.

— Передай ему, что мы коммунисты по-другому работать и не можем. — Распрямил грудь Андрей Васильевич.

— Пока рекорд не побит, я загадывать не могу, — ответил я по-английски Деннису Мёрфи. — Но если коммунистическая партия прикажет, то придётся рекорд товарища Эспозито бить до полной победы над мировым империализмом.

— Да, будьте спокойны товарищ Мёрфи, за нами не заржавеет! — Зачем-то по-русски брякнул глава федерации хоккея СССР.

Вечером во время третьего периода хоккейного матча против «Нью-Йорк Рейнджерс» за нашими спинами на скамейке запасных стояли два недовольных человека. Первый — это генменеджер Томми Айвен, так как счёт после двух периодов был ничейный — 2: 2, и немного портил радужную картину нашего единоличного лидерства в регулярном чемпионате. Вторым недовольным был Андрей Старовойтов, который мне не давал нормально сосредоточиться на игре.

— Ты меня обманул, — нашептывал он мне на ухо, когда я отпахал очередную свою смену на льду. — Они нас обманули, что это значит? Мы получим всего 50% с продажи билетов на домашние матчи? Мы так не доваривались!

— Это хорошие деньги, — прошипел я. — Это почти 2,5 миллиона долларов в год чистой прибыли, которую вы положите в бюджет федерации, не ударив палец о палец!

— Таф, ты сегодня играть будешь? — Рявкнул Томми Айвен, который нашего советского функционера уже ненавидел лютой ненавистью.

— Почему не 100 процентов? — Не обращая внимания на генменеджера, забухтел Старовойтов.

— Потому что часть денег уйдёт на налоги, на аренду жилья, дворца спорта, на зарплаты хоккеистам и на транспорт. — Выдохнул я и, услышав, что пришла наша смена, резко выскочил за Иваном Болдыревым и Стэном Микитой на лёд.

На вбрасывание в средней зоне от «Рейнджерс» против нас вышли нападающие Вик Хэдфильд, Жан Рателль и Род Жильберт, и пара защитников Бред Парк, Род Сейлинг. Они бросили в бой за девять минут до конца встречи свои лучшие силы, поэтому мы свои — моя тройка нападения и пара защитников лысоватый громила Билли Уайт и рыжеволосый шустряк Пэт Степлтон.

— Что от тебя хочет ваш русский министр? — Спросил Микита.

— Хочет в дело вложить минимум, а получить на выходе — максимум. 2,5 миллиона долларов ему мало, видите ли.

— А ты говорил, что у вас там социализм, — усмехнулся весельчак Стэн. — Да у вас там дикий оскал капитализма, ха-ха!

«Точно, оскал, — подумал я, встав на точку в ожидании, когда судья бросит шайбу на лёд. — Как только дело доходит до бюджетных денег на благое и перспективное дело, то обязательно финансирование срежут по самое не балуй. А на какой-нибудь бессмысленный поворот рек, пожалуйста, берите, не обеднеем. Одним словом — дурдом».

Судья резко возобновил игру, а я так накрутил себя негативными мыслями, что момент вбрасывания проспал. Мой визави Жан Рателль легко выбил шайбу своим партнёрам и, криво усмехнувшись, бросился на открытый лёд, в ожидании ответной передачи. Зато злость на дурную систему госраспределения придала мне столько прыти, что я за пару секунд успел накрыть заковырявшегося защитника хозяев Бреда Парка. Игрок обороны «Ренджерс» попытался скинуть шайбу своему напарнику Сейлингу, но получив от меня с разгона в бок,улетел метра на три, оставив черный резиновый диск, словно на блюдечке с голубой каёмочкой.

Зрители тут же принялись освистывать меня и своего неуклюжего игрока обороны. «Свистите громче!» — хмыкнул я себе под нос и полетел в атаку, ведь все пути к воротам Эда Джакомини были для меня открыты. Многократный участник матча всех звёзд, обладатель «Везина Трофи» 71-го года, видя, как на него несётся моя огромная туша, заметно занервничал. Он сначала выкатился навстречу и тут же вернулся в рамку. Поэтому я мудрить не стал — не доезжая семи метров, сделав замах на рубль, ударил рублей на пять минимум. Шайба пулей вонзилась в сетку ворот, лишь по счастливой случайности не повредив Эду Джакомини ни один из его жизненно важных органов тела.

— Скооор! — Заорали мои одноклубники со скамейки запасных.

— Какого чёрта, Бред⁈ — Обижено выкрикнул голкипер «Рейнджерс» своему горе защитнику.

А минуты через две, когда я уселся обратно на лавку. Со спины подошёл Андрей Старовойтов и, похлопав меня по плечу, сказал:

— Классно врезал.

— Ещё бы, — улыбнулся я, полотенцем смахнув капли пота со лба. — Как подумаю про нашу социалистическую экономику, так зверею. Ведь всё у нас в СССР есть, только почему-то чего-то постоянно не хватает. Как так?

— Ладно, ладно, — замахал руками Старовойтов. — 2,5 миллиона долларов деньги хорошие. Васильева, Коноваленко и этого твоего коротышку Александрова тебе отдадут. Братьев Солодухиных тоже, не велика потеря. А вот Харламова и Якушева сложно будет сосватать. Я бы даже сказал невозможно.

— А если я ещё 300 тысяч смогу наковырять? Харламова отдадут? — Спросил я, моментально включив мозги, чтобы придумать, где такие деньжищи достать?

— Вот это уже интересное предложение, — крякнул хитрющий глава федерации хоккея.

После финальной сирены матча, закончившегося со счётом — 3: 3. Генменеджер Томми Айвен и Андрей Васильевич Старовойтов чуть-чуть в раздевалке не устроили кулачный бой. Мистер Айвен обозвал нашего чиновника — проклятым капиталистом, который мешает Большому Тафу играть в хоккей. А Андрей Васильевич, успев уже где-то опрокинуть рюмашку виски, заявил, что я тебе буржуй недорезанный сейчас покажу «кузькину мать», небо с овчинку покажется! Хорошо, что вовремя разрядил обстановку тренер Билли Рэй, сообщив, что в параллельном матче «Монреаль Канадиенс» проиграл, поэтому мы всё ещё возглавляем лигу и ничья на выезде с сильным соперником — это хороший результат.

— Что такое «небо с овчинку»? — Спросил меня генменеджер.

— В старину преступников бросали в яму, из которой можно было видеть лишь маленький кусочек неба над головой, — ответил я. — Вот и появилась такая присказка — «небо с овчинку».

— Он меня хотел бросить в яму? — Обиженно засопел Томми Айвен. — За что?

— Да никто никого не хотел бросать, — я приобнял обоих бузотёров. — День просто сегодня был непростой — нервный.

Первый день весны для шамана Михаила Ефремовича Волкова так же был наполнен тревогами и нервотрёпкой. Ночью в личном домике на окраине финского хутора Румпу, ему не давали спать кошмары, по несчастью шаманам они тоже снятся. Однако Волков большого значения неприятному сну не придал, так как в 4 часа утра он вместе с подельниками двоюродными братьями Тимофеем и Кондратием двинулся в пеший переход через границу СССР. Тащили наши честные контрабандисты как всегда одно и то же — джинсы, пластинки, кассеты, блоки сигарет и дефицитные в Союзе контрацептивы.

Михаил Ефремович во время монотонной дороги уже представлял, куда потратит гонорар. Во-первых, домику давно требовался ремонт, во-вторых ему снова хотелось пуститься в путешествие по Европе. Побывать в тёплых странах — Греции, Италии и Испании. «Жизнь прожить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», — думал шаман, припоминая цитату Николая Островского из романа «Как закалялась сталь». Ещё Волков хотел купить новый мотоцикл взамен брошенного под Выборгом в декабре прошлого года. Всё же иногда шамана тянуло на Родину в город Горький, а без мотоцикла ехать туда было опасно.