Ловушка Пандоры (СИ) - Кузнецов Стас - Страница 49

Президент выступил с речью, призывая молодых людей быть осторожными и не поддаваться психологическому давлению оппозиционеров». [1]

— Сидор, ты слышишь?

— Да.

— Это уже идет. Как бы нам выстоять, — расстроено, обхватив себя руками, прошептала Яра. — Я в вас верю. Матфей, ты справишься.

Матфей и хотел бы признаться, что она заблуждается, что ничего от него не зависит и он не герой, что он не может никого спасти. Но не стал. Он не хотел ее разочаровывать, ее вера в него и в его силы была настолько воодушевляющей, светлой, что разрушить такую веру казалось преступлением. Поэтому он, обняв её на прощание, сказал:

— Не бойся, я не дам случиться ничему плохому. У тебя есть папа и мама, и я. Мы защитим тебя от любой беды, — войдя в роль старшего брата, заверил сестренку Матфей.

Но она так посмотрела на него, что ему стало неловко за свой напускной пафос.

— Чему случиться дано, то случится. Главное останови это. Ну, всё, идите!

— Пока, Яра, — хором попрощались Матфей и Сидор.

На улице стояла глубокая ночь. Матфей с Сидором сидели на крыше и смотрели на город. Огни рекламы, новогодняя подсветка и редкие желтоглазые окна домов не давали звездам шанса быть увиденными.

— Она чудная, боюсь, ей будет непросто, — заметил Сидор.

Матфей держал его на открытой ладони, от чего рука замерзла и затекла.

— Жаль, что меня рядом не было и не будет, чтобы помогать ей. Ты прав, Сидор. Сестренка — это круто.

— Особенно, если она верит, что ты мессия, — хихикнул Сидор.

— А вот это мне совсем не понравилось, — возразил Матфей.

Устав держать Сидора на открытой ладони, Матфей осторожно сунул его обратно в карман, но так, чтобы часть шарика выглядывала наружу. Сидор не возражал: лишь спросил:

— А что, если это правда?

Матфей задумчиво стал лепить снежок.

— Ага, скорее ты, чем я. Вон у тебя уже поклонники твоего дурацкого флешмоба появились. Ты доволен?

Матфей запустил снежок, целясь в окно дома напротив.

— Честно? Нет. Тревога — она никуда не делась. Что-то грядет — жутковато напророчил Сидор.

Снежок ударился мертвой птицей в чье-то стекло. От чего Матфею сделалось не по себе.

— Сидор, я сейчас прям обосрался, — поморщился Матфей. — Хорош нагнетать, а?

— Ну, ладно, и что дальше?

— Я схожу к Ане и поеду на море.

— План неизменен, даже после того, как ты получил такие милые подарки для борьбы со злом?

— Знаешь, спасать мир с помощью семейного фото, часов и символа солнца — сомнительный план, если, конечно, человек не шизик, вроде тебя. Она маленькая, придумала себе всякое такое. То, что она нас увидела, можно же и с научной точки зрения объяснить. Яра способна видеть чуть глубже, чем обычные люди. А так как мозг не справляется, то находит странные объяснения всему, структурируя инфу во сне.

— Ничего более бредового я не слышал.

— Тебе надо было свои бредни на диктофон записать.

Матфей долго не мог решиться. Боялся идти к Ане. Думал и вовсе не ходить, а сразу в теплые края рвануть, но тянуло…

Было морозно. Люди торопливо бежали по домам, согнувшись в три погибели.

— Интересно, есть ли сравнительная социология по развитию сколиоза в зависимости от температуры среды обитания? — разглагольствовал Сидор из кармана.

Матфей холода не чувствовал. Ёжился скорее по привычке — зима все-таки.

Он в который раз шагал в сторону Аниного дома, и в который раз обещал себе и Сидору до него дойти.

— Она, может быть, переехала, — бубнил он очередную отговорку, чтобы не доходить до её двора. — Или на учебе… Или на работе…

— Или дома, — назойливо подсказывал Сидор.

— Может, и дома, но занята, скажем, семьей — мужем, детьми…

— А кольцо у нее на твоих похоронах было? Ты в прошлый раз уже об этом сам с собой спорил. Двигаем уже, а то у меня ощущение, что, если я не увижу эту девку, так жизнь зря прожил. И почему ты о ней раньше не рассказывал?

— Потому что тебя это не касается, и она не девка!

— Да брось ты уже, бро, я с тобой повсюду таскаюсь, словно твое чертово альтер эго. Какие могут быть секреты?

— Свои. В обмен на твои?

— Да у меня и секретов нет. Я, знаешь ли: «Всем-всем, всем и каждому скажу, я, я, я секретов не держу, я, я, я не шкаф и не музей хранить секреты от друзей», — придурковато пропел Сидор.

— Ну-ну, только вот о вашем клубе самоубийц и его предводителе — ни слова.

— А какая теперь разница? Дело сделано. Ты все равно никого из тех людей не знаешь. Да и нужно ли тебе знать?

— Как ты туда попал?

— Меня на пиццу бесплатную приманили. И не только меня, много там студентов было и много жрачки бесплатной.

Вновь самое нелепое из объяснений было самым достоверным в случае с Сидором.

Матфей заметил дым за пару кварталов от Аниного дома. Прибавил шаг.

Горела двухэтажка, та самая, в которой она жила.

Кровь простукала дробью в висках, сердце заныло — огонь валил из Аниной квартиры.

Под окнами собралась толпа зевак. Пожарные еще не приехали. Из толпы доносились крики.

Он узнал этот голос, он не перепутал бы этот голос ни с каким другим. Сразу стало легче дышать — она в безопасности.

Матфей протиснулся вперед.

Аню держал здоровенный детина. Она кричала, пытаясь вырваться из его медвежьей хватки.

— Там мой брат! Там дети! Пустите меня!

Тетка в фиолетовом платке увещевала:

— Твой же дурень полез ужо в окно ради тебя! Тебе-то к чему в огонь, дура?!

Матфей, не вслушиваясь дальше, ринулся в подъезд. Подъездная дверь была закрыта, но он с испугу проскользнул сквозь неё. Взобрался на второй этаж и также, сквозь двери, нырнул в пылающую квартиру.

Огонь бился всюду, плотная завеса дыма не давала увидеть дальше своего носа.

Матфей застыл в прихожей, пытаясь сообразить, куда бежать.

Показался силуэт. Парень, кашляя, тащил на себе ребенка. Он шел сквозь огонь, как призрак. В задымленном помещении парень совершенно потерялся и шел не в ту сторону.

Матфей схватил его за руку и потянул к выходу. Странно, но парень, словно почуяв его хватку, двинулся следом. Нащупал дверь, слабеющей рукой отодвинул шпингалет, вывалился из квартиры.

На лестничной площадке их встретили пожарные, забрали мальчика, повели героя вниз. Матфей с удивлением узнал в парне того самого Илью, что был с Аней на похоронах. Он оглянулся на полыхающую квартиру: вслед за ними оттуда выходил еще кто-то…

Сделалось зябко. Их было двое — девочка и мальчик. Дети шли, взявшись за руки. Сзади маячили силуэты мужчины и женщины, они стремительно бледнели и, обратившись в красные шарики, вроде Сидора, провалились под пол. Дети же остались, вопросительно глядя на Матфея.

— Ты проводишь нас к Ане? — поинтересовалась девочка.

Матфей кивнул и на ватных ногах пошел вниз. Дети зашагали за ним.

У входа суетились пожарные. Стояли скорые. Мальчик лежал на носилках. Тот же мальчик стоял рядом с Матфеем.

Матфей все понимал и ничего понять не мог. Он замер. Сжав кулаки и скрипя зубами, глядел, как Аня прорывается сквозь толпу к ребенку. Врачи, вначале суетившиеся вокруг носилок, опустили руки и стали расходиться.

— Почему вы ничего не делаете?! — возмущенно накинулась на врачей Аня. — Вадик?!

— Мне очень жаль… — хрипловатым голосом ответил врач. — Мы ничего не можем сделать… Мальчик умер, скорее всего задохнулся во сне. Безболезненно.

— Нет!

В этом «нет» было слишком много боли. Матфея повело. Он осел прямо на снег. По щекам текли слезы.

— Ни-ни-когда не любил эту дурацкую пижаму с лисичками, и в-все видят, что я в ней, — нахмурился стоящий рядом мальчик.

— Ты лучше на Аню посмотри, дурачок! Она плачет из-за нас!

— И что нам теперь делать? — Вадик потрепал Матфея за рукав.

— Бежать вам надать или, выражаясь современно, валить! — раздался сзади знакомый голосок.